— Старыгин бросил вилку и уставился на Машу гневными глазами. — Я-то чем виноват?
— Да? — агрессивно ответила она. —А кто втравил меня в эту историю? Кто прочитал на картине эти несчастные четыре семерки? Если бы не они, я бы сейчас спокойно спала дома, вместо того чтобы сидеть здесь в грязной одежде и без крыши над головой!
— И есть эту отвратительную пиццу! — поддакнул Старыгин.
Маша надулась и замолчала.
— Вы сами влезли во все это, — сказал Старыгин, выпив залпом полстакана минеральной воды. — Вы являетесь ко мне в дом, вы не гнушаетесь ничем, даже обманом! Вам, журналистам, непременно нужно все разнюхать, все разузнать и сразу же все выболтать, вывалить на страницы газет и проорать по телевидению. Ради информации вы готовы родного отца продать!
— Мой отец тут совершенно ни при чем, процедила Маша, прикидывая, как будет смотреться Старыгин, если она опрокинет ему на голову остатки пиццы.
— И ваш дед тоже? — саркастически осведомился Дмитрий Алексеевич, не подозревая, в какой опасности находится в данный момент. Это не он подарил вам пентагондодекаэдр, не он говорил что-то о четырех семерках, не он оставил вам дневник? Маша, отчего вы все время чего-то не договариваете? Отчего не доверяете мне?
— Это мой дед! Мой, понимаете? Я хочу сама разобраться с его наследием!
— А это моя судьба! Это меня подозревают в краже мирового шедевра из Эрмитажа! Это мне нет ходу назад в Россию, если я не найду Мадонну Литта! Я знаю, что она здесь! Ведь мы видели ее голографическое изображение!
— А вот кстати, — Маша отставила пустую тарелку, — все не было времени вас расспросить.
Вы уверены, что это не вас видел охранник В Эрмитаже в полвторого ночи? И вы не прятались за лошадью в рыцарском зале?
— Совершенно точно уверен, что не был за этой лошадью с того самого вечера, когда спрятался там мальчишкой, — ответил Старыгин. Я той ночью спал дома.
— Но подтвердить это может только кот Василий…
— В общем, да, — грустно согласился Старыгин. — Ну что, надо отсюда выбираться. Позвоню Антонио, он что-нибудь придумает… Что опять не так?
— В папский дом я не поеду, — твердо ответила Маша. — И на виллу вашего приятеля тоже.
Если они нашли нас в папском доме, то там-то отыщут без труда! Незачем тогда было выбираться из подземелья, просто сидели бы там и ждали.
— Но нам нельзя в гостиницу… Нас вычислят мгновенно!
— Можно, — Маша показала на надпись напротив, — вряд ли в этой дыре есть компьютер, куда заносятся данные постояльцев.
В крошечном холле захудалого отеля было полутемно. Маша потрясла допотопный звонок, вышел заспанный портье.
— Номер на двоих. Душ у вас есть?
Портье протер глаза и окинул Машу наглым взглядом, потом спросил что-то по-итальянски.
— Кажется, у них тут почасовая оплата, криво улыбнувшись, сообщил Старыгин, похоже, в этом отеле не ночуют…
— А мы будем!
— Ваши паспорта! — пробурчал портье.
— Такой паспорт подойдет? — Маша сунула портье лишнюю бумажку в сто евро.
— О, конечно! — Портье оживился, взгляд его потеплел, он с удовольствием разгладил купюру. — На этой фотографии вы замечательно выглядите, синьорина!
В номере было сыро и пахло плесенью.
К тому же в номере была одна кровать, которая занимала почти всю комнату, даже на шкаф места не осталось. Старыгин, увидев эту кровать, по наблюдению Маши, впал в легкую панику.
— Вы что — храпите и лягаетесь во сне? — холодно осведомилась Маша. — Или боитесь, что я выпью из вас ночью всю кровь?
— Ну и язычок у вас, — вздохнул он.
Когда Маша вылезла из душа, она увидела, что Старыгин внимательно разглядывает потрепанную тетрадку.
— У вашего покойного деда был ужасный почерк! — пожаловался он. — Я смог разобрать только первую фразу.
В верхнем углу первой страницы было написано выцветшими фиолетовыми чернилами: «Тот, кому это предназначено, сможет это прочесть». Далее латинскими буквами было нацарапано: «KRIPTA».
— Крипта, — сказал Старыгин, — это значит тайна. Вот именно, содержание дневника — это тайна, покрытая мраком.
Маша пролистала пожелтевшие страницы, которые сплошь были покрыты какими-то черточками, палочками и колышками.
— Похоже на древнюю клинопись, — задумчиво бормотал Старыгин, — или вообще какой-то непонятный шифр…
— Думаете, до утра справитесь? — насмешливо спросила Маша. — Вряд ли, ведь здесь нет любезной вашему сердцу Танечки с ее отделом рукописей.
Он не стал язвить в ответ, только поглядел с немым укором, как обиженная собака. Маше стало не то чтобы стыдно, но совершенно неинтересно ругаться. Какой смысл кидать язвительные реплики, если не получаешь на них достойного ответа? Это все равно, что игра в одни ворота.
— Почему вы не хотите довериться Антонио?
— Старыгин с досадой отбросил дневник. — Это мой друг, я знаю его не первый год. Очень знающий человек, образованный энциклопедически.
— Эти его экскурсы в историю тайных обществ… — зябко поежилась Маша.
— Да, он человек увлекающийся, — улыбнулся Дмитрий Алексеевич, — признаться, я никогда и не думал, что его интересы затрагивают такую область.
Маша решила не продолжать эту тему. Профессор Сорди ей в общем-то нравился, нравилось, с каким интересом он поглядывает на нее.
Еще бы, южная горячая кровь, не то что эта медуза в образе талантливого эксперта-реставратора, который с нежностью говорит только о своем коте! Однако за Антонио определенно следят. Иначе как бы злоумышленник нашел их в папском доме? И то, что Антонио в самый неподходящий момент прорезали колесо, тоже наверняка что-то значит. Это не простое хулиганство.
— Ну и что мы будем делать завтра? — не отступал Старыгин. — У вас есть какой-нибудь план?
— Есть, — неожиданно для себя самой сказала Маша, — нужно найти профессора Дамиано Манчини.
И она торопливо рассказала ему про свой разговор с отцом и про письмо профессора с соболезнованиями. Против ожидания, на этот раз Старыгин не стал снова выражать недовольство Машиной скрытностью, а даже похвалил за то, что догадалась прихватить с собой адрес профессора Манчини.
Профессор жил недалеко от площади Венеции, на via Bassina.
Телефона в номере, разумеется, не было, и Маша метнулась вниз, чтобы достать у портье хотя бы справочник. Однако тут же шарахнулась обратно, потому что по шаткой и темной лестнице поднимались навстречу ей, обнявшись, два грязных бородатых типа. Увидев Машу, они очень оживились и заорали что-то веселое. Старыгин плотно закрыл дверь номера и привалился к ней плечом. В дверь бухнули ногой, но быстро отстали.
Оглядываясь, как на поле боя, держась за руки, спустились вниз и прошмыгнули мимо портье на улицу. В ближайшей телефонной будке справочник сохранился только потому, что был прикручен к стенке намертво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Да? — агрессивно ответила она. —А кто втравил меня в эту историю? Кто прочитал на картине эти несчастные четыре семерки? Если бы не они, я бы сейчас спокойно спала дома, вместо того чтобы сидеть здесь в грязной одежде и без крыши над головой!
— И есть эту отвратительную пиццу! — поддакнул Старыгин.
Маша надулась и замолчала.
— Вы сами влезли во все это, — сказал Старыгин, выпив залпом полстакана минеральной воды. — Вы являетесь ко мне в дом, вы не гнушаетесь ничем, даже обманом! Вам, журналистам, непременно нужно все разнюхать, все разузнать и сразу же все выболтать, вывалить на страницы газет и проорать по телевидению. Ради информации вы готовы родного отца продать!
— Мой отец тут совершенно ни при чем, процедила Маша, прикидывая, как будет смотреться Старыгин, если она опрокинет ему на голову остатки пиццы.
— И ваш дед тоже? — саркастически осведомился Дмитрий Алексеевич, не подозревая, в какой опасности находится в данный момент. Это не он подарил вам пентагондодекаэдр, не он говорил что-то о четырех семерках, не он оставил вам дневник? Маша, отчего вы все время чего-то не договариваете? Отчего не доверяете мне?
— Это мой дед! Мой, понимаете? Я хочу сама разобраться с его наследием!
— А это моя судьба! Это меня подозревают в краже мирового шедевра из Эрмитажа! Это мне нет ходу назад в Россию, если я не найду Мадонну Литта! Я знаю, что она здесь! Ведь мы видели ее голографическое изображение!
— А вот кстати, — Маша отставила пустую тарелку, — все не было времени вас расспросить.
Вы уверены, что это не вас видел охранник В Эрмитаже в полвторого ночи? И вы не прятались за лошадью в рыцарском зале?
— Совершенно точно уверен, что не был за этой лошадью с того самого вечера, когда спрятался там мальчишкой, — ответил Старыгин. Я той ночью спал дома.
— Но подтвердить это может только кот Василий…
— В общем, да, — грустно согласился Старыгин. — Ну что, надо отсюда выбираться. Позвоню Антонио, он что-нибудь придумает… Что опять не так?
— В папский дом я не поеду, — твердо ответила Маша. — И на виллу вашего приятеля тоже.
Если они нашли нас в папском доме, то там-то отыщут без труда! Незачем тогда было выбираться из подземелья, просто сидели бы там и ждали.
— Но нам нельзя в гостиницу… Нас вычислят мгновенно!
— Можно, — Маша показала на надпись напротив, — вряд ли в этой дыре есть компьютер, куда заносятся данные постояльцев.
В крошечном холле захудалого отеля было полутемно. Маша потрясла допотопный звонок, вышел заспанный портье.
— Номер на двоих. Душ у вас есть?
Портье протер глаза и окинул Машу наглым взглядом, потом спросил что-то по-итальянски.
— Кажется, у них тут почасовая оплата, криво улыбнувшись, сообщил Старыгин, похоже, в этом отеле не ночуют…
— А мы будем!
— Ваши паспорта! — пробурчал портье.
— Такой паспорт подойдет? — Маша сунула портье лишнюю бумажку в сто евро.
— О, конечно! — Портье оживился, взгляд его потеплел, он с удовольствием разгладил купюру. — На этой фотографии вы замечательно выглядите, синьорина!
В номере было сыро и пахло плесенью.
К тому же в номере была одна кровать, которая занимала почти всю комнату, даже на шкаф места не осталось. Старыгин, увидев эту кровать, по наблюдению Маши, впал в легкую панику.
— Вы что — храпите и лягаетесь во сне? — холодно осведомилась Маша. — Или боитесь, что я выпью из вас ночью всю кровь?
— Ну и язычок у вас, — вздохнул он.
Когда Маша вылезла из душа, она увидела, что Старыгин внимательно разглядывает потрепанную тетрадку.
— У вашего покойного деда был ужасный почерк! — пожаловался он. — Я смог разобрать только первую фразу.
В верхнем углу первой страницы было написано выцветшими фиолетовыми чернилами: «Тот, кому это предназначено, сможет это прочесть». Далее латинскими буквами было нацарапано: «KRIPTA».
— Крипта, — сказал Старыгин, — это значит тайна. Вот именно, содержание дневника — это тайна, покрытая мраком.
Маша пролистала пожелтевшие страницы, которые сплошь были покрыты какими-то черточками, палочками и колышками.
— Похоже на древнюю клинопись, — задумчиво бормотал Старыгин, — или вообще какой-то непонятный шифр…
— Думаете, до утра справитесь? — насмешливо спросила Маша. — Вряд ли, ведь здесь нет любезной вашему сердцу Танечки с ее отделом рукописей.
Он не стал язвить в ответ, только поглядел с немым укором, как обиженная собака. Маше стало не то чтобы стыдно, но совершенно неинтересно ругаться. Какой смысл кидать язвительные реплики, если не получаешь на них достойного ответа? Это все равно, что игра в одни ворота.
— Почему вы не хотите довериться Антонио?
— Старыгин с досадой отбросил дневник. — Это мой друг, я знаю его не первый год. Очень знающий человек, образованный энциклопедически.
— Эти его экскурсы в историю тайных обществ… — зябко поежилась Маша.
— Да, он человек увлекающийся, — улыбнулся Дмитрий Алексеевич, — признаться, я никогда и не думал, что его интересы затрагивают такую область.
Маша решила не продолжать эту тему. Профессор Сорди ей в общем-то нравился, нравилось, с каким интересом он поглядывает на нее.
Еще бы, южная горячая кровь, не то что эта медуза в образе талантливого эксперта-реставратора, который с нежностью говорит только о своем коте! Однако за Антонио определенно следят. Иначе как бы злоумышленник нашел их в папском доме? И то, что Антонио в самый неподходящий момент прорезали колесо, тоже наверняка что-то значит. Это не простое хулиганство.
— Ну и что мы будем делать завтра? — не отступал Старыгин. — У вас есть какой-нибудь план?
— Есть, — неожиданно для себя самой сказала Маша, — нужно найти профессора Дамиано Манчини.
И она торопливо рассказала ему про свой разговор с отцом и про письмо профессора с соболезнованиями. Против ожидания, на этот раз Старыгин не стал снова выражать недовольство Машиной скрытностью, а даже похвалил за то, что догадалась прихватить с собой адрес профессора Манчини.
Профессор жил недалеко от площади Венеции, на via Bassina.
Телефона в номере, разумеется, не было, и Маша метнулась вниз, чтобы достать у портье хотя бы справочник. Однако тут же шарахнулась обратно, потому что по шаткой и темной лестнице поднимались навстречу ей, обнявшись, два грязных бородатых типа. Увидев Машу, они очень оживились и заорали что-то веселое. Старыгин плотно закрыл дверь номера и привалился к ней плечом. В дверь бухнули ногой, но быстро отстали.
Оглядываясь, как на поле боя, держась за руки, спустились вниз и прошмыгнули мимо портье на улицу. В ближайшей телефонной будке справочник сохранился только потому, что был прикручен к стенке намертво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74