— В связи с этими вопросами выдвигалось множество теорий, и в них всегда путали причину и следствие. Бесспорно, добродетель связана с разумом, но в остальном она не в большей мере является причиной свободы, чем порок — причиной рабства. И то и другое может быть следствием, но скажите мне, как они могут являться причиной? У нас, моникинов, есть подходящая к нашей теме поговорка: «Вор вора поймет скоро». Сущность свободного государства заключена в ответственности его деятелей перед народом. Кто управляет, не неся ни перед кем ответственности, тот господин. А кто несет ответственность за исполнение своих обязанностей, тот слуга. Это единственный надежный пробный камень для любого правительства, в какие бы покровы оно ни облекалось. Ответственность перед всей нацией — вот критерий свободы. Сознание своей ответственности заменяет добродетель у политика так же, как дисциплина заменяет храбрость у солдата. Армия храбрых, но недисциплинированных моникинов скорее всего потерпела бы поражение от армии моникинов менее смелых по природе, но зато более дисциплинированных. Точно так же группа первоначально добродетельных, но освобожденных от ответственности политиков скорее всего будет в своих действиях куда более эгоистичной, беззаконной и расточительной, чем группа менее добродетельных политиков, на которых надета, однако, тугая узда ответственности. Неограниченная власть сама по себе великая совратительница добродетели, в то время как ответственность ограниченной власти удерживает ее на верном пути. Так, по крайней мере, обстоит дело у нас, моникинов. У людей, надо полагать, все устроено лучше.
— Позвольте мне сказать вам, мистер Прямодушный, что вы сейчас высказываете взгляды, прямо противоположные взглядам всего мира, считающего добродетель неотъемлемой принадлежностью республики.
— Мир — я все время подразумеваю только мир моникинов — очень мало знает о настоящей политической свободе, кроме как в теории. Мы, жители Низкопрыгии, единственный народ, которому по существу приходится иметь с ней дело, и я сейчас делюсь с вами итогом моих наблюдений за тем, что происходит в моей собственной стране. Если бы моникины были безукоризненно добродетельны, не нужно было бы никакого правительства. Зная же, каковы они в действительности, мы считаем самым разумным, чтобы они следили друг за другом.
— Но ведь у вас существует самоуправление, которое подразумевает и самоограничение, а самоограничение — одно из названий добродетели.
— Если бы достоинства нашей системы зависели от самоуправления в вашем значении этого слова или же от самоограничения в любом значении, нам с вами, сэр Джон Голденкалф, не о чем было бы и спорить. Это всего лишь утешительная ложь, при помощи которой неумные моралисты пытаются подвигнуть моникинов на добрые дела. Наш образ правления основан на прямо противоположном принципе: на том, чтобы мы следили друг за другом и друг друга сдерживали, а вовсе не полагались на нашу способность к самоограничению. Как раз недостаток ответственности, а не ее постоянное и действенное присутствие, требует добродетели и самоконтроля. Никто не стал бы добровольно ограничивать себя в чем бы то ни было, но все очень охотно ограничивают своих ближних. Таковы основные и необходимые законы общежития и установления прав, а что до нравственности как таковой, то юридические законы весьма мало способствуют внедрению ее правил. Чистые нравы обычно проистекают из воспитания, а когда политическая власть находится в руках у всех, то правильное воспитание становится гарантией, которую ищут все.
— Но когда все голосуют, то у каждого может возникнуть желание использовать свое право для личной выгоды, и следствием этого будет политический хаос.
— Такой результат невозможен, если только личная выгода каждого не совпадает с общей выгодой. Общество в целом не может таким способом купить само себя, как не может моникин съесть самого себя, как бы он ни остервенел от голода. Пусть даже все кругом мошенники, но и они по необходимости вынуждены будут прийти к соглашению.
— Ваши теории звучат весьма убедительно, и я не сомневаюсь, что у вас я найду самое мудрое, логически мыслящее и последовательное общество, какое мне приходилось видеть. Но -еще одно слово: почему наш друг судья дал своему заместителю столь двусмысленные инструкции и в особенности почему он настаивал на применении таких средств, которые опровергают каждое ваше слово?
Тут бригадир Прямодушный погладил себя по подбородку и заметил, что ветер, кажется, должен перемениться. Он также начал вслух гадать, когда же мы доберемся до гавани. Впоследствии мне, однако, удалось заставить его признать, что моникин остается моникином, пользуется ли он благами всеобщего избирательного права или живет под игом деспота.
ГЛАВА XXIV. Прибытие. Выборы. Архитектура. Скалка и патриотизм чистейшей воды
Вскоре с левого борта показались берега Низкопрыгии. Мы так неожиданно достигли этой новой и своеобразной страны, что чуть не сели на мель, еще не успев даже разглядеть землю. Однако искусство капитана Пока выручило нас и здесь, и вскоре с помощью искусного лоцмана мы уже благополучно встали к причалу в гавани Бивуака. В этой счастливой стране не оказалось никакой регистрации, никаких паспортов — «ровным счетом ничего», по решительному выражению мистера Пока. Необходимые формальности вскоре были выполнены, хотя, как я уже имел повод упоминать, в мире гораздо легче устраивать дела при помощи порока, нежели при помощи добродетели. Взятка, предложенная таможенному чиновнику, была отвергнута, и единственная неприятность, с которой я столкнулся при высадке, возникла именно из-за этого неожиданного пробуждения совести. Затруднение, однако, было преодолено — хотя и не с такой легкостью и быстротой, как это произошло бы, будь куртаж здесь в моде, — и нам позволили сойти на берег со всеми нужными нам вещами.
Когда я впервые направил свой путь по улицам Бивуака, город являл собой необычайное зрелище. Дома были все увешаны огромными плакатами, которые я сперва было принял за торговые объявления, обычные в этом сугубо торговом городе, но при ближайшем рассмотрении они оказались просто предвыборными воззваниями. Читатель легко поймет мое удивление и удовольствие, когда на первом же плакате я прочел:
«ГОЛОСУЙТЕ ЗА ГОРИЗОНТАЛИСТОВ!
Вниманию горизонтально-систематически неуклонных республиканцев!
Ваши священные права в опасности, над вашими возлюбленными свободами нависла угроза, ваши жены и дети на краю гибели! Враги открыто и нагло проповедуют бесстыдную, антиконституционную идею, будто солнце светит днем, а луна ночью. Вам представляется единственный и, возможно, неповторимый случай пресечь заблуждение, чреватое обманом и внутренними волнениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114