Пользуясь данным ему правом выбирать, куда везти своих подопечных, памятуя о давнем желании моникинских ученых получить более верное представление о человеческом обществе и зная, что обитатели Низкопрыгии, республики, не пользующейся ничьей любовью, серьезно поговаривают об отправке экспедиции с той же целью, он тотчас решил продолжить свои исследования, насколько хватит его способностей, и рискнуть всем ради истины и науки. Поэтому он нанял судно упомянутых охотников и пустился на нем в путь, не считаясь с последствиями, в самые недра человеческого мира!
Мне доводилось с трепетом внимать грохоту тропической грозы, у меня замирал дух, когда пушки целого флота внезапно изрыгали огонь и рев их сотрясал воздух, я слышал грохот канадского водопада и взирал в оцепенении, как ураган ломал деревья и вырывал их с корнем, но никогда еще я не испытывал такого бурного, такого захватывающего чувства изумления, тревоги и сочувствия, какое возникло во мне при взрыве одобрения и восторга, которым собрание встретило эти слова о подвиге, о великой смелости и самопожертвовании. Как взвивались хвосты, как хлопали лапки, как звенели голоса при этом новом доказательстве высокой доблести не столько моникинов вообще (это была бы мелкая радость), сколько именно моникинов Высокопрыгии!
Воспользовавшись шумом, я высказал свое удовлетворение по поводу того, как великодушно наш друг доктор обошел вопрос о человеческой жестокости и умело обернул все это печальное дело к вящей славе Высокопрыгии. Ной ответил, что философ и вправду «проявил немалое знание человеческой природы, да и моникинской, надо думать». Эти утверждения теперь никто не станет оспаривать: как ему по опыту известно, попробуй только показать обществу или отдельному лицу, что они напрасно такого мнения о себе, и тебя сейчас же объявят лгуном. Так повелось в Станингтоне, то же самое, как он полагает, бывает в Нью-Йорке, да можно сказать — и по всей земле, от полюса до полюса, но ему все-таки хотелось бы потолковать с глазу на глаз с этим самым охотником на котиков и выслушать, что тот скажет об этом деле. Он, Ной, что-то не знает таких судовладельцев, которые потерпели бы, чтобы их капитаны бросали охоту и плыли куда-то, положившись на обещания обезьяны, да притом еще совершенно незнакомой.
Когда рукоплескания немного стихли, доктор Резоно продолжал свой рассказ. Он слегка коснулся условий жизни на шхуне, которые, как он дал нам понять, были недостойны высокого положения ее пассажиров, и добавил, что, встретив судно побольше и получше, шедшее из Бомбея в Англию, он воспользовался этим и перешел на него со своими спутниками. Это судно зашло на остров Св. Елены, где доктор имел возможность провести несколько дней на берегу.
Рассказ доктора об острове Св. Елены был длинным, научным и весьма интересным. Человеческие ученые приписывают этому острову вулканическое происхождение, заметил он, однако подробное изучение геологической формации и других явлений убедило его в том, что правильны моникинские предположения, содержащиеся в минералогических трудах Академии Высокопрыгии; другими словами, эта скала представляет собой обломок полярной области, выброшенной при великом взрыве — в этом месте он отделился от остальной массы и упал в море. Тут доктор продемонстрировал образцы породы, предлагая присутствующим ученым осмотреть их, и с неколебимой уверенностью знатока геологии спросил, не напоминают ли они весьма близко известный горный пласт, находящийся всего в двух милях от столицы моникинов. Это блестящее доказательство справедливости его предположения было встречено всеобщим одобрением, и в особенности философ был награжден улыбками всех дам, ибо дамы обычно с удовольствием смотрят на всякие научные демонстрации, избавляющие их от необходимости сравнивать и размышлять.
Прежде чем покончить с этой частью своего повествования, доктор заметил, что, как ни интересны эти свидетельства верности их летописей, а также великих переворотов в неорганической природе, есть еще один связанный с островом вопрос, который, он уверен, найдет живейший отклик в сердцах его слушателей. Во время его посещения остров Св. Елены был избран местом заточения для великого завоевателя и нарушителя покоя своих ближних. Это обстоятельство привлекало к острову всеобщее внимание, и среди немногих приезжих, допускавшихся туда, почти не было таких, чьи мысли не были бы поглощены былыми деяниями и нынешней судьбой этого человека. Для него, разумеется, события, связанные с величием всего лишь человека, особого интереса не представляли — что последователю моникинской философии мелкая возня так называемых людей! Но то обстоятельство, что все взоры были обращены в одну сторону, дало ему свободу действий, и он использовал ее таким способом, который, он надеется, будет одобрен присутствующими. Собирая среди утесов образцы минералов, он обратил внимание на животных, называемых на местном языке обезьянами, которые, если судить по очевидному физическому сходству, возможно, имеют одно происхождение с моникинами. Академия, несомненно, поймет, как желательно было изучить любопытные особенности привычек, языка, брачных обрядов, погребений, религиозных взглядов, традиций, образования и общего духовного развития этого интересного племени. Это помогло бы установить, являются ли они просто одним из уродств, которые, как известно, иногда порождает природа, или в самом деле принадлежат к тем, о ком некоторые из лучших моникинских авторов пишут как о «потерянных моникинах».
Доктору удалось познакомиться с одним из обезьяньих семейств и провести в их обществе целый день. В результате он установил, что они действительно принадлежат к роду моникинов и во многом сохранили находчивость и многие духовные понятия былых времен, но их разум самым печальным образом притуплён и их способность к совершенствованию, вероятно, пропала в стихийном бедствии, разбросавшем их, бездомных скитальцев, слабых и беспомощных, по лицу земли. Влияние иного климата и усвоение новых привычек, конечно, повлекли за собой и физические изменения, но все же осталось достаточно признаков тождества этих существ с моникинами. Они даже сохранили в своих преданиях смутную память об ужасном бедствии, отторгнувшем их от собратьев, но, естественно, ничего толком объяснить не могли. Коснувшись еще некоторых вопросов, связанных с этими замечательными фактами, доктор в заключение сказал, что открытие это, безусловно, подтверждает правдивость моникинских хроник, но он видит лишь один путь практического его использования: следует снарядить несколько экспедиций на этот и другие острова и захватить там побольше семейств, которые, будучи перевезены в Высокопрыгию, могут дать начало породе слуг, более покорных, чем нынешние, обладающие всеми знаниями моникинов, и, вероятно, более разумных и полезных, чем домашние животные Высокопрыгии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Мне доводилось с трепетом внимать грохоту тропической грозы, у меня замирал дух, когда пушки целого флота внезапно изрыгали огонь и рев их сотрясал воздух, я слышал грохот канадского водопада и взирал в оцепенении, как ураган ломал деревья и вырывал их с корнем, но никогда еще я не испытывал такого бурного, такого захватывающего чувства изумления, тревоги и сочувствия, какое возникло во мне при взрыве одобрения и восторга, которым собрание встретило эти слова о подвиге, о великой смелости и самопожертвовании. Как взвивались хвосты, как хлопали лапки, как звенели голоса при этом новом доказательстве высокой доблести не столько моникинов вообще (это была бы мелкая радость), сколько именно моникинов Высокопрыгии!
Воспользовавшись шумом, я высказал свое удовлетворение по поводу того, как великодушно наш друг доктор обошел вопрос о человеческой жестокости и умело обернул все это печальное дело к вящей славе Высокопрыгии. Ной ответил, что философ и вправду «проявил немалое знание человеческой природы, да и моникинской, надо думать». Эти утверждения теперь никто не станет оспаривать: как ему по опыту известно, попробуй только показать обществу или отдельному лицу, что они напрасно такого мнения о себе, и тебя сейчас же объявят лгуном. Так повелось в Станингтоне, то же самое, как он полагает, бывает в Нью-Йорке, да можно сказать — и по всей земле, от полюса до полюса, но ему все-таки хотелось бы потолковать с глазу на глаз с этим самым охотником на котиков и выслушать, что тот скажет об этом деле. Он, Ной, что-то не знает таких судовладельцев, которые потерпели бы, чтобы их капитаны бросали охоту и плыли куда-то, положившись на обещания обезьяны, да притом еще совершенно незнакомой.
Когда рукоплескания немного стихли, доктор Резоно продолжал свой рассказ. Он слегка коснулся условий жизни на шхуне, которые, как он дал нам понять, были недостойны высокого положения ее пассажиров, и добавил, что, встретив судно побольше и получше, шедшее из Бомбея в Англию, он воспользовался этим и перешел на него со своими спутниками. Это судно зашло на остров Св. Елены, где доктор имел возможность провести несколько дней на берегу.
Рассказ доктора об острове Св. Елены был длинным, научным и весьма интересным. Человеческие ученые приписывают этому острову вулканическое происхождение, заметил он, однако подробное изучение геологической формации и других явлений убедило его в том, что правильны моникинские предположения, содержащиеся в минералогических трудах Академии Высокопрыгии; другими словами, эта скала представляет собой обломок полярной области, выброшенной при великом взрыве — в этом месте он отделился от остальной массы и упал в море. Тут доктор продемонстрировал образцы породы, предлагая присутствующим ученым осмотреть их, и с неколебимой уверенностью знатока геологии спросил, не напоминают ли они весьма близко известный горный пласт, находящийся всего в двух милях от столицы моникинов. Это блестящее доказательство справедливости его предположения было встречено всеобщим одобрением, и в особенности философ был награжден улыбками всех дам, ибо дамы обычно с удовольствием смотрят на всякие научные демонстрации, избавляющие их от необходимости сравнивать и размышлять.
Прежде чем покончить с этой частью своего повествования, доктор заметил, что, как ни интересны эти свидетельства верности их летописей, а также великих переворотов в неорганической природе, есть еще один связанный с островом вопрос, который, он уверен, найдет живейший отклик в сердцах его слушателей. Во время его посещения остров Св. Елены был избран местом заточения для великого завоевателя и нарушителя покоя своих ближних. Это обстоятельство привлекало к острову всеобщее внимание, и среди немногих приезжих, допускавшихся туда, почти не было таких, чьи мысли не были бы поглощены былыми деяниями и нынешней судьбой этого человека. Для него, разумеется, события, связанные с величием всего лишь человека, особого интереса не представляли — что последователю моникинской философии мелкая возня так называемых людей! Но то обстоятельство, что все взоры были обращены в одну сторону, дало ему свободу действий, и он использовал ее таким способом, который, он надеется, будет одобрен присутствующими. Собирая среди утесов образцы минералов, он обратил внимание на животных, называемых на местном языке обезьянами, которые, если судить по очевидному физическому сходству, возможно, имеют одно происхождение с моникинами. Академия, несомненно, поймет, как желательно было изучить любопытные особенности привычек, языка, брачных обрядов, погребений, религиозных взглядов, традиций, образования и общего духовного развития этого интересного племени. Это помогло бы установить, являются ли они просто одним из уродств, которые, как известно, иногда порождает природа, или в самом деле принадлежат к тем, о ком некоторые из лучших моникинских авторов пишут как о «потерянных моникинах».
Доктору удалось познакомиться с одним из обезьяньих семейств и провести в их обществе целый день. В результате он установил, что они действительно принадлежат к роду моникинов и во многом сохранили находчивость и многие духовные понятия былых времен, но их разум самым печальным образом притуплён и их способность к совершенствованию, вероятно, пропала в стихийном бедствии, разбросавшем их, бездомных скитальцев, слабых и беспомощных, по лицу земли. Влияние иного климата и усвоение новых привычек, конечно, повлекли за собой и физические изменения, но все же осталось достаточно признаков тождества этих существ с моникинами. Они даже сохранили в своих преданиях смутную память об ужасном бедствии, отторгнувшем их от собратьев, но, естественно, ничего толком объяснить не могли. Коснувшись еще некоторых вопросов, связанных с этими замечательными фактами, доктор в заключение сказал, что открытие это, безусловно, подтверждает правдивость моникинских хроник, но он видит лишь один путь практического его использования: следует снарядить несколько экспедиций на этот и другие острова и захватить там побольше семейств, которые, будучи перевезены в Высокопрыгию, могут дать начало породе слуг, более покорных, чем нынешние, обладающие всеми знаниями моникинов, и, вероятно, более разумных и полезных, чем домашние животные Высокопрыгии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114