Стоило взять эту шпагу в руки и ощутить ее вес, как вы понимали: она сама просится пустить ее в ход.
Поболтав с Люменом час-другой о всякой всячине, я вернулся к работе над книгой, когда за окном уже вечерело. Но стоило мне приступить к наброскам сцены посещения Гаррисоном Гири комнаты покойного Кадма и погрузиться в описание некоторых подробностей, как на пороге моего кабинета появилась Забрина собственной персоной. Она сообщила, что меня желает видеть Цезария.
– Так мама уже дома? – заключил я.
– Ты что, издеваешься?
– Нет. Так, мысли вслух. Мама дома. Это прекрасно. Ты должна быть этому рада.
– Я рада, – ответила она, все еще подозревая, что я насмехаюсь над ее прошлыми страхами.
– А я рад, что ты рада. Вот и все. Ты ведь рада?
– Не очень, – призналась она.
– Почему, черт побери?
– Она стала какой-то другой, Мэддокс. Не такой, как раньше.
– Может, это к лучшему, – сказал я, но Забрина, пропустив мое замечание мимо ушей, поджала губы. – А что, собственно говоря, тебе не нравится? Конечно, она изменилась. Она недавно потеряла одного из своих врагов, – Забрина смотрела на меня непонимающе. – Она что, ничего тебе не рассказала?
– Нет.
– Она убила Кадма Гири. Или, по крайней мере, была рядом, когда он умирал. Трудно сказать, что из этого вернее.
– Ну и что все это для нас значит? – спросила Забрина.
– Это я как раз и пытаюсь понять.
Взгляд Забрины упал на оружие, лежавшее у меня на столе.
– Но ты готов к самому худшему?
– Это подарок Люмена. Хочешь что-нибудь взять себе?
– Нет, спасибо. У меня свои способы обращения с людьми, которые дерзнут сюда явиться. Как думаешь, кто будет первым? Гаррисон Гири или его смазливый братец?
– Я и не знал, что ты в курсе, – удивился я. – Скорей всего, они заявятся вместе.
– И все же мне больше хотелось бы встретиться с красавчиком Гири, – продолжала Забрина. – Я нашла бы ему достойное применение.
– Интересно, какое?
– Сам знаешь не хуже меня.
Поначалу откровенность сестры меня изумила, но потом я сказал себе: а почему бы и нет? Истинные краски время от времени проступают в каждом, и Забрина не была исключением.
– Я с удовольствием поимела бы его в своей коллекции, – продолжала она. – У него такая славная шевелюра.
– В отличие от Дуайта.
– Когда у нас есть настроение, мы с Дуайтом можем доставить друг другу немало удовольствия.
– Значит, это правда, – сказал я. – Ты его соблазнила, когда он впервые сюда пришел.
– Конечно я его соблазнила, Мэддокс, – ответила она. – Или ты думаешь, что все время, пока я прятала его в своей комнате, я учила его читать? Видишь ли, сексуальные потребности в нашей семье есть не только у Мариетты, – она подошла к столу и взяла в руки саблю. – Ты и правда собираешься пустить эти штуки в ход?
– Если потребуется.
– Когда ты последний раз убивал человека?
– Такого со мной еще не случалось.
– Правда? – удивилась она. – Даже когда вы с папой пускались во все тяжкие?
– Даже тогда.
– Здорово, – заигравший в ее глазах огонек обещал придать разговору откровенный характер.
– А ты когда-нибудь убивала? – спросил я.
– Не уверена, что хочу рассказывать об этом тебе.
– Забрина, не глупи. Я не собираюсь об этом писать, – при этих словах на ее лице явственно обозначилось разочарование, – без твоего разрешения, конечно, – добавил я.
Улыбка чуть тронула ее губы. Та женщина, которая в свое время мне сообщила – в весьма туманных выражениях, – что ей противна сама мысль об упоминании в книге о своей персоне, оказалась застигнута врасплох тем самым человеком, который в отличие от нее находил эту идею довольно соблазнительной.
– Выходит, если я тебе не скажу и ты об этом не напишешь, то никто никогда не узнает...
– О чем?
Насупив брови, она зажала зубами губу, и я пожалел, что под рукой у меня не оказалось коробки с леденцами или кусочка орехового пирога; единственным, чем я мог ее соблазнить, было мое перо.
– Я изложу все точь-в-точь, как ты мне расскажешь, – заверил ее я. – Клянусь.
– Хм...
Она продолжала молча стоять, кусая губу.
– Да ты просто меня дразнишь, – сказал я. – Не хочешь ничего говорить – не говори. Дело твое.
– Нет, нет, нет, – поспешно выпалила она. – Я хочу тебе рассказать. Теперь это кажется таким странным. Ведь прошло столько лет.
– Если бы ты только знала, сколько раз я думал точно так же, пока писал эту книгу. Пожалуй, она станет кладезем вещей, о которых никогда не упоминали вслух, хотя это следовало сделать. И ты совершенно права. Когда признаешь за собой нечто такое, что не слишком лестно тебя характеризует, возникает довольно странное чувство.
– У тебя тоже такое было?
– О-о-о да, – протянул я, откидываясь на спинку стула. – Подчас мне приходилось признавать за собой тяжкие преступления. Те, которые выставляли меня в самом невыгодном свете.
– Я бы не сказала, что мой поступок выставляет меня в невыгодном свете. – (Я хранил гробовое молчание, полагая, что это скорее ее разговорит, и не ошибся.) – Спустя год после того, как Дуайт пришел к нам, – начала Забрина, – я отправилась в округ Сэмпсон, чтобы разыскать его семью. Он рассказал мне, как с ним обращались, это было... просто ужасно. Я имею в виду жестокость его семьи. Я знала, что он не лжет, потому что видела его шрамы. На спине и ягодицах у него остались следы от сигаретных ожогов – так издевался над ним старший брат. Отец тоже оставил на его теле немало отметин, – пока Забрина с неподдельным увлечением предавалась рассказу об истязаниях, которым подвергся Дуайт, глаза ее блестели все ярче. – Словом, я решила нанести им визит, что и сделала. Завела дружбу с его матерью, это оказалось совсем нетрудно. У нее не было друзей. Люди их сторонились. Никто не желал иметь дело с их семьей. Однажды вечером она пригласила меня к себе. Узнав, что ее мужчины-домочадцы обожают бифштексы, я прихватила несколько штук с собой. Их было шестеро – пять братьев и отец. Поэтому я купила шесть бифштексов и собственноручно поджарила их, пока те сидели и пили во дворе.
Клянусь, мать знала, что я делаю. Чуяла это нутром. И пока я стряпала, не сводила с меня глаз. Я приправляла мясо разными специями, говоря ей, что готовлю особое блюдо, предназначенное специально для мужчин ее семьи. Наградив меня мертвенным взглядом, она сказала: «Прекрасно. Они этого заслужили». В общем, она точно знала, что я затеваю.
Более того, она мне даже помогала... Мы вместе разложили мясо по тарелкам. Бифштексы получились огромными, полусырыми и нежными, плавающими в крови и соусе, – точь-в-точь такими, как любили ее мальчики. Когда стол был убран, она сказала мне: «У меня есть еще один сын. Но он от нас сбежал». Я ответила ей, что знаю. А она и говорит: «Я знаю, что ты знаешь».
Мы подали мужчинам еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Поболтав с Люменом час-другой о всякой всячине, я вернулся к работе над книгой, когда за окном уже вечерело. Но стоило мне приступить к наброскам сцены посещения Гаррисоном Гири комнаты покойного Кадма и погрузиться в описание некоторых подробностей, как на пороге моего кабинета появилась Забрина собственной персоной. Она сообщила, что меня желает видеть Цезария.
– Так мама уже дома? – заключил я.
– Ты что, издеваешься?
– Нет. Так, мысли вслух. Мама дома. Это прекрасно. Ты должна быть этому рада.
– Я рада, – ответила она, все еще подозревая, что я насмехаюсь над ее прошлыми страхами.
– А я рад, что ты рада. Вот и все. Ты ведь рада?
– Не очень, – призналась она.
– Почему, черт побери?
– Она стала какой-то другой, Мэддокс. Не такой, как раньше.
– Может, это к лучшему, – сказал я, но Забрина, пропустив мое замечание мимо ушей, поджала губы. – А что, собственно говоря, тебе не нравится? Конечно, она изменилась. Она недавно потеряла одного из своих врагов, – Забрина смотрела на меня непонимающе. – Она что, ничего тебе не рассказала?
– Нет.
– Она убила Кадма Гири. Или, по крайней мере, была рядом, когда он умирал. Трудно сказать, что из этого вернее.
– Ну и что все это для нас значит? – спросила Забрина.
– Это я как раз и пытаюсь понять.
Взгляд Забрины упал на оружие, лежавшее у меня на столе.
– Но ты готов к самому худшему?
– Это подарок Люмена. Хочешь что-нибудь взять себе?
– Нет, спасибо. У меня свои способы обращения с людьми, которые дерзнут сюда явиться. Как думаешь, кто будет первым? Гаррисон Гири или его смазливый братец?
– Я и не знал, что ты в курсе, – удивился я. – Скорей всего, они заявятся вместе.
– И все же мне больше хотелось бы встретиться с красавчиком Гири, – продолжала Забрина. – Я нашла бы ему достойное применение.
– Интересно, какое?
– Сам знаешь не хуже меня.
Поначалу откровенность сестры меня изумила, но потом я сказал себе: а почему бы и нет? Истинные краски время от времени проступают в каждом, и Забрина не была исключением.
– Я с удовольствием поимела бы его в своей коллекции, – продолжала она. – У него такая славная шевелюра.
– В отличие от Дуайта.
– Когда у нас есть настроение, мы с Дуайтом можем доставить друг другу немало удовольствия.
– Значит, это правда, – сказал я. – Ты его соблазнила, когда он впервые сюда пришел.
– Конечно я его соблазнила, Мэддокс, – ответила она. – Или ты думаешь, что все время, пока я прятала его в своей комнате, я учила его читать? Видишь ли, сексуальные потребности в нашей семье есть не только у Мариетты, – она подошла к столу и взяла в руки саблю. – Ты и правда собираешься пустить эти штуки в ход?
– Если потребуется.
– Когда ты последний раз убивал человека?
– Такого со мной еще не случалось.
– Правда? – удивилась она. – Даже когда вы с папой пускались во все тяжкие?
– Даже тогда.
– Здорово, – заигравший в ее глазах огонек обещал придать разговору откровенный характер.
– А ты когда-нибудь убивала? – спросил я.
– Не уверена, что хочу рассказывать об этом тебе.
– Забрина, не глупи. Я не собираюсь об этом писать, – при этих словах на ее лице явственно обозначилось разочарование, – без твоего разрешения, конечно, – добавил я.
Улыбка чуть тронула ее губы. Та женщина, которая в свое время мне сообщила – в весьма туманных выражениях, – что ей противна сама мысль об упоминании в книге о своей персоне, оказалась застигнута врасплох тем самым человеком, который в отличие от нее находил эту идею довольно соблазнительной.
– Выходит, если я тебе не скажу и ты об этом не напишешь, то никто никогда не узнает...
– О чем?
Насупив брови, она зажала зубами губу, и я пожалел, что под рукой у меня не оказалось коробки с леденцами или кусочка орехового пирога; единственным, чем я мог ее соблазнить, было мое перо.
– Я изложу все точь-в-точь, как ты мне расскажешь, – заверил ее я. – Клянусь.
– Хм...
Она продолжала молча стоять, кусая губу.
– Да ты просто меня дразнишь, – сказал я. – Не хочешь ничего говорить – не говори. Дело твое.
– Нет, нет, нет, – поспешно выпалила она. – Я хочу тебе рассказать. Теперь это кажется таким странным. Ведь прошло столько лет.
– Если бы ты только знала, сколько раз я думал точно так же, пока писал эту книгу. Пожалуй, она станет кладезем вещей, о которых никогда не упоминали вслух, хотя это следовало сделать. И ты совершенно права. Когда признаешь за собой нечто такое, что не слишком лестно тебя характеризует, возникает довольно странное чувство.
– У тебя тоже такое было?
– О-о-о да, – протянул я, откидываясь на спинку стула. – Подчас мне приходилось признавать за собой тяжкие преступления. Те, которые выставляли меня в самом невыгодном свете.
– Я бы не сказала, что мой поступок выставляет меня в невыгодном свете. – (Я хранил гробовое молчание, полагая, что это скорее ее разговорит, и не ошибся.) – Спустя год после того, как Дуайт пришел к нам, – начала Забрина, – я отправилась в округ Сэмпсон, чтобы разыскать его семью. Он рассказал мне, как с ним обращались, это было... просто ужасно. Я имею в виду жестокость его семьи. Я знала, что он не лжет, потому что видела его шрамы. На спине и ягодицах у него остались следы от сигаретных ожогов – так издевался над ним старший брат. Отец тоже оставил на его теле немало отметин, – пока Забрина с неподдельным увлечением предавалась рассказу об истязаниях, которым подвергся Дуайт, глаза ее блестели все ярче. – Словом, я решила нанести им визит, что и сделала. Завела дружбу с его матерью, это оказалось совсем нетрудно. У нее не было друзей. Люди их сторонились. Никто не желал иметь дело с их семьей. Однажды вечером она пригласила меня к себе. Узнав, что ее мужчины-домочадцы обожают бифштексы, я прихватила несколько штук с собой. Их было шестеро – пять братьев и отец. Поэтому я купила шесть бифштексов и собственноручно поджарила их, пока те сидели и пили во дворе.
Клянусь, мать знала, что я делаю. Чуяла это нутром. И пока я стряпала, не сводила с меня глаз. Я приправляла мясо разными специями, говоря ей, что готовлю особое блюдо, предназначенное специально для мужчин ее семьи. Наградив меня мертвенным взглядом, она сказала: «Прекрасно. Они этого заслужили». В общем, она точно знала, что я затеваю.
Более того, она мне даже помогала... Мы вместе разложили мясо по тарелкам. Бифштексы получились огромными, полусырыми и нежными, плавающими в крови и соусе, – точь-в-точь такими, как любили ее мальчики. Когда стол был убран, она сказала мне: «У меня есть еще один сын. Но он от нас сбежал». Я ответила ей, что знаю. А она и говорит: «Я знаю, что ты знаешь».
Мы подали мужчинам еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208