– Правда? – Отто улыбнулся с искренним удовольствием. – Я всегда думал, что он слишком хорош для того, чтобы носить серебряный кинжал. Но что ты сделала? Сбежала с этим симпатягой?
– Эй, послушай! – рявкнул Родри. – Каллин позволил ей уехать.
Отто фыркнул, выказывая глубочайшее недоверие.
– Это правда, – вставила Джилл. – Папа даже поручился за него, как за серебряного кинжала.
– Правда? – мастер явно не поверил услышанному окончательно, но решил оставить вопрос без дальнейшего обсуждения. – Что привело тебя ко мне, парень? Нужно продать что-то из боевых трофеев?
– Нет. Я пришел из-за своего серебряного кинжала.
– Что ты с ним сделал? На нем осталась зазубрина или что-то в этом роде? Не представляю, как кто-либо мог оставить зазубрину на этом металле.
– Он хочет, чтобы с него сняли двеомер, – пояснила Джилл. – Ты можешь это сделать, Отто? Снять заговор с лезвия?
Мастер повернулся и открыл от удивления рот.
– Я знаю, черт побери, что на него наложен заговор, – продолжала Джилл. – Родри, достань кинжал и покажи ему.
Родри нехотя вынул кинжал из потертых ножен. Лезвие было красивым, блестящим, как обычное серебряное, но тверже стали – его сделали из сплава, который умели получать только несколько мастеров. Гравировка – разящий сокол (старая метка Каллина, потому что кинжал когда-то принадлежал ему) – в руке Родри оставалась почти невидимой из-за мерцания двеомерного света, который лился из лезвия, подобно воде.
– В твоих венах течет эльфийская кровь! – рявкнул Отто. – Причем ее немало.
– Ну… немного, – признал Родри. – Видишь ли, я родом с запада. Есть старая поговорка о том, что в венах Элдиса течет эльфийская кровь. Она, вероятно, правдива.
Когда Отто схватился за кинжал, то свет значительно потускнел. Теперь кинжал едва мерцал.
– Я не пущу тебя в свою мастерскую, – объявил он. – Вы все воры. Предполагаю, что просто не можете устоять. Вероятно, вас так воспитывают.
– Клянусь всеми богами в Других Землях, я не вор! Я рожден и воспитывался, как Майлвад, и не моя вина, черт побери, что в мой клан затекла дикая кровь.
– Ха! А я все равно не пущу тебя в мою мастерскую, – Отто отвернулся и демонстративно обратился к одной Джилл: – Ты просишь о сложной вещи, девушка. Я не обладаю настоящим двеомером. Я могу только заговаривать кинжалы. И даже толком не понимаю, что делаю. Мы просто передаем заговор от отца к сыну.
– Я боялась этого, – вздохнула Джилл. – Но мы что-то должны предпринять. Родри не может пользоваться этим кинжалом за столом. Каждый раз, стоит ему его достать, кинжал заливается двеомерным светом.
Отто задумался, пожевывая нижнюю губу.
– Ну, если бы это был обычный кинжал, то я бы просто обменял его вам на незаговоренный, но поскольку кинжал принадлежал Каллину, попытаюсь снять двеомер. Не исключено, поможет, если я произнесу заговор задом наперед. Но это будет дорого вам стоить. Вмешиваться в подобные штуки рискованно.
После нескольких минут яростной торговли Джилл вручила Отто пять серебряных монет, примерно половину того, что мастер запросил вначале.
– Возвращайтесь на закате, – сказал Отто. – Посмотрим, получится у меня что-то или нет.
Вторую половину дня Родри провел в поисках нанимателя. Хотя дело близилось к зиме и погода не способствовала ведению войны, он нашел купца, который вез товар назад в Кермор. Несмотря на то, что серебряные кинжалы считались обесчещенными, в охране караванов на них имелся большой спрос, поскольку они обладали репутацией настоящих бойцов и отличались большей честностью, чем другие. Далеко не любой человек мог стать серебряным кинжалом. Если положение какого-либо воина оказывалось достаточно отчаянным, чтобы он возжелал присоединиться к этому племени отверженных наемников, то новичок вначале обязан найти другого серебряного кинжала и какое-то время побродить вместе с ним, чтобы показать себя. После этого ему позволялось встретиться с одним из редких серебряных дел мастеров, которые служили наемникам. Только тогда он мог по-настоящему «ехать по долгой дороге», как серебряные кинжалы называли свою жизнь.
И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.
– Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, – объявил он.
– Отто, наши искренние извинения, – Джилл схватила его за руку и сжала ее. – Я так рада, что ты не сильно обжегся!
– Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, – заговорил кузнец с Родри. – Попробуй.
Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.
– Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.
– И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.
– Отто, пожалуйста, – взмолилась Джилл. – В нем же совсем немного эльфийской крови!
– Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!
Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер – три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.
Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.
Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.
Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились – немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.
Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120