Еще один номер на семнадцатом этаже отеля «Сент-Реджис» был переделан под фотостудию Йейна Макмиллана, бледного молодого человека с глазами навыкате, который в свое время сделал снимки для обложки «Abbey Road». Йейн специально прилетел из Англии, для того чтобы помочь Иоко подготовить сольную выставку в Музее современного искусства. По замыслу автора, эта выставка должна была стать шоу концептуального искусства – но Йоко никак не удавалось найти собственно концепцию. И вот как-то раз, сидя в кровати с Джоном и отгоняя назойливых мух, она ухватила идею буквально из воздуха. Иоко решила поместить в скульптурном саду музея специально изготовленную бутыль размером с ее собственное тело, наполненную мухами. Когда бутыль откроют и мухи начнут разлетаться в разные стороны, Макмиллан должен был следовать за ними и фотографировать их в разных уголках города. Когда он поинтересовался, как ему отличить мух, выпущенных Иоко, от всех остальных, молодая женщина ответила, что ее мухи будут пахнуть ее любимыми духами «Ма Грифф».
После того как стала очевидна неосуществимость этого замысла, бедняге Макмиллану поручили еще более трудное задание. Как вспоминает он сам, ему приходилось по нескольку часов подряд сидеть в полиэтиленовой палатке, внутрь которой выпускали тысячи мух. После того как он наснимал бесчисленное количество крупных планов этих насекомых, ему предстояло наложить их портреты на всем знакомые сцены и виды Нью-Йорка, в результате чего получился 116-страничный каталог воображаемой выставки. Однако настоящее веселье началось тогда, когда Йоко объявила об открытии выставки на страницах «Вилледж войс» и отправила своего помощника – маленького бородатого английского хиппи Питера Бендри, переодетого в человека-сэндвича, с рекламой несуществующего шоу к входу в Музей современного искусства. Когда толпа посетителей с каталогом выставки, полученным из рук человека-сэндвича, повалила в музей, местным служителям стало не до смеха.
«Fly» – под таким названием вышел и следующий альбом Иоко, ставший в некотором роде дополнением к «Imagine» Джона: здесь ей аккомпанировали в основном те же музыканты, кроме которых она использовала целую группу механических инструментов – автоматических барабанов и скрипок, прикрепленных к пюпитрам; они были выполнены флаксус-художником Джо Джонсом. Для раскрутки альбома Джон и Йоко приняли участие в телепередаче Говарда Смита. По экстравагантности заявлений Джон в этот день превзошел самого себя, когда сравнил музыку Йоко с Литтл Ричардом. Так как Леннон был одним из самых разборчивых слушателей за всю историю рок-музыки, трудно определить, был ли он в этот миг серьезен или просто издевался над зрителями.
Отчасти ответ заключается в том, что Джон Леннон верил, что любой человек может стать знаменитым – причем, не обязательно на четверть часа. В зависимости от настроения он то называл себя гением, то демонстрировал к своему таланту полное равнодушие. Он отдавал себе отчет в том, что не обладал ни внешностью, ни голосом, ни сценическим обаянием Элвиса, не был выдающимся композитором, а тем более хорошим гитаристом. А что касалось текстов, то они явно хромали в смысле высокой поэзии. Поэтому, подобно многочисленным поп-кумирам, Джон жил, сознавая огромное несоответствие между тем, что он представлял из себя на самом деле, и силой своего влияния на людей. Очевидно, что он не лукавил, заявляя о том, что Иоко должна прославиться, поскольку для него понятие славы основывалось на полной иррациональности этого атрибута. Больше того, Джон свято верил в абсолютную власть рекламы. Он был убежден, что стоит приложить достаточное усилие – и он сможет заставить кого угодно проглотить Иоко со всей ее музыкой. Кроме того, он не мог смириться с мыслью О том, что Йоко в творческом плане стояла значительно ниже его, ибо основой их взаимоотношений была идея о том, что они составляют единую душу, живущую в двух разных телах. Неотъемлемым условием такого симбиоза было равенство. Поэтому в конечном итоге Джону было наплевать на объективные критерии: Йоко могла быть только тем, кем считал ее Джон – его гениальным альтер эго.
Целью кампании, предпринятой Леннонами в Нью-Йорке, было убедить публику в том, что, как сказал Джон Мэй Пэн, «такие артисты, как Йоко, а никак не „Битлз“, были настоящими мечтателями». Для того чтобы это послание дошло до прессы в неискаженном виде, Джон и Иоко разработали особый метод связей с общественностью. Сначала журналист встречался с Мэй Пэн, затем избраннику предоставлялась возможность пообщаться наедине с Ленноном, который жаловался на то, как обошлась с его женой британская пресса, вызывая тем самым у американского журналиста желание восстановить справедливость и защитить незаслуженно обиженную женщину. И наконец, его допускали к самой Йоко.
Когда Джону и Йоко действительно хотелось снискать доверие какого-нибудь журналиста, они были способны и на большее. Джилл Джонстон из «Вилледж войс» вспоминает, как получила от Джона и Йоко дюжину роз, а затем приглашение в гости к полуночи у них в номере. Они дошли до того, что пригласили ее проехаться по магазинам и настояли на том, чтобы купить ей пару туфель.
Между тем Йоко не была удовлетворена тем, что ее имя эпизодически мелькало на страницах разных печатных изданий, ей хотелось, чтобы какой-нибудь солидный журнал посвятил ей целый специальный выпуск, как это сделал для Джона год назад «Роллинг Стоун». Некое рок-издание под названием «Кроудэдди», находившееся в связи со сменой владельца в отчаянной ситуации, согласилось не только на выпуск специального номера, но и позволило Иоко самой выбрать себе интервьюера, а также предоставило ей право одобрить набранный материал. Иоко остановила свой выбор на Генри Эдвардсе (по иронии судьбы, именно он впоследствии стал автором мемуаров Мэй Пэн). Почему? Да потому что ему как-то довелось заявить, что в мире существуют три выдающихся художника-минималиста: Тони Смит, Роберт Моррис и – Иоко Оно. Напрочь лишенная чувства юмора Иоко не уловила, что Эдварде назвал ее имя не в качестве комплимента, а в шутку.
Готовя свои интервью, Эдварде провел с Иоко целый месяц, что позволило ему получить ясное представление о взаимоотношениях внутри этой семьи. Когда у Иоко возникало желание побеседовать с журналистом, она говорила: «Сейчас я придумаю, чем занять Джона, а потом мы сможем поговорить». Чаще всего его ничем не требовалось занимать, поскольку после ужина Джон обычно начинал клевать носом и мог проспать целый вечер. «Публика создала миф о Джоне и Иоко, чтобы заполнить пустоту собственной жизни, – к такому заключению пришел Эдварде. – Ленноны являются мифической семейной парой, и они от этого в восторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141