Так вот, давно обещанные объяснения по поводу моего антисемитизма. Дело в том, что когда-то я купила себе Библию, полный текст, с колоссальным интересом её прочитала и была потрясена. Из неё ясно следовало, что Моисей, прежде чем вывести евреев из Египта, посоветовал им накануне Исхода одолжить у египетских друзей и знакомых серебряные и золотые сосуды. Простодушные египтяне и одолжили им свою посуду, после чего иудеи вместе с серебром и золотом покинули страну. Ничего удивительного, что их подвергали столь яростным гонениям… Очень уж это некрасиво. Если бы они у врагов одолжили, это ещё куда ни шло, но у друзей! Порядочные люди так не поступают.
А потом какое-то племя, которое им встретилось, попросило их рассказать про Иегову, потому что они тоже хотели бы поклоняться Иегове и быть под его защитой. Так иудеи им решительно отказали. Фигушки, заявили они. Иегова только наш!
Зато сами от племени чего-то там требовали. Тоже некрасиво. Надо иметь очень мерзкий характер, чтобы выкидывать такие фортели. Я нашла там ещё пару-тройку подобных поступков, хотя достаточно и этих, чтобы докатиться до антисемитизма. Но, между нами говоря, это не имеет никакого практического значения.
* * *
Поскольку я и без того махнула рукой на последовательность дополнений, воткну сюда несколько очередных. Мелочь, а все-таки потом я годами занималась этим хобби, так что какая разница, куда я его всуну.
Мой новый бзик родился в Згеше. Туда меня пригласили тоже на встречу с читателями, а вместе со мной поехала Тереса, которая как раз была в Польше и хотела посмотреть Згеш. Ради Бога, я ехала на машине и могла взять её с собой.
Она остановила меня на перекрёстке улиц перед входом в Дом культуры.
— Слушай, ты можешь мне сказать, что это та кое? — спросила она, указывая пальцем на скульптуру по диагонали от нас.
Я внимательно присмотрелась.
— Пролетариат, который борется с существующим строем, — ответила я, почти не задумываясь.
Тереса сфотографировала скульптуру, записала текст, после чего мы вошли внутрь.
В Доме культуры как раз устраивали выставку прикладного искусства. Она состояла в основном из тканных вручную ковриков, очень красивых. Делали их дети и молодёжь. Изделия меня заинтересовали, я стала говорить на эту тему с читателями и после встречи, а потом взгляд мой упал на что-то очень красивое, разноцветное, яркое, в огромном пластиковом мешке на полке. Каждый день после очередной встречи с читателями я смотрела на эту красоту и наконец не выдержала, спросила, что это.
— А, это просто остатки, — махнула рукой руководительница кружка и подарила мне это великолепие — золотые, оранжевые и коричневые клубки шерсти.
Дома я нашла кусок ткани, не то мешковины, не то дерюжки — словом, редко тканной тряпки. Затем по руку подвернулся вязальный крючок, и это решило судьбу. Я сотворила пробный ковёр, как потом оказалось, методом смирненского плетения, о чем я не имела ни малейшего понятия, только значительно позже узнав, что применяю такую изысканную технику. Я начала от середины, и у меня получилось странное, но весьма эффектное творение.
Моя невестка, Ивона, при виде шедевра заявила, что это самый красивый ковёр, который она когда-либо в жизни видела, и едва не разревелась, так как злая свекровь даже не сделала попытки подарить ей ковёр. Я слегка удивилась, ведь объясняла же ей, что это всего лишь проба, незавершённая работа, что я сделаю для неё гораздо лучший коврик. Не помогло. Она продолжала безудержно восхищаться именно этим ковром. Я подарила ей его и немедленно приступила к созданию следующего.
На самом деле моей целью было закрыть стену в собственной квартире. Полкомнаты, которая изначально составляла часть кухни, сперва было покрашено масляной краской, потом на эту краску наложили ещё клеевую, после чего все красочные слои стали облезать. Я решила закрыть весь этот кошмар декоративной тряпкой, а посему стала заниматься рукоделием.
Для собственных нужд у меня остался только шестой ковёр. Первый отобрала Ивона. Младшие дети, Роберт и его тогдашняя жена Анка, чуть ли не разобиделись: у ТЕХ, мол, есть, а у них нет, поэтому второй ковёр я сделала им в подарок. Не помню, что случилось с третьим, но четвёртый предназначался для Моники, поэтому поехал в Канаду. Пятый получил Марек, и это было единственное моё произведение, которое он пожелал иметь. Марек настолько не скрывал своего желания, что даже высказался насчёт размера — хорошо бы, мол, поменьше. Вот и отлично, раз поменьше, то и делать быстрее. Шестой ковёр я наконец-то сделала для себя, причём вопрос с маскировкой стены за это время сам собой решился: при очередном ремонте её наконец-то отчистили и покрасили как следует. Но моих намерений это не изменило, я повесила ковёр на заранее облюбованное место.
Первый ковёр, подаренный Ивоне, теперь служит собаке. Каро считает его своей личной собственностью и укладывается на нем всякий раз, когда находится в квартире. По цвету они даже гармонируют, Каро и ковёр. К тому же, он был соткан из остатков всякого барахла. Шерсть из Згеша очень быстро кончилась, поэтому мне пришлось искать дополнительный материал; я воспользовалась шерстью, хлопком, акрилом, вискозой, даже волокна стекловаты там торчат. К следующему ковру я уже отнеслась серьёзнее, покупала шерсть где только можно было, в том числе и на базаре, и на сельскохозяйственной выставке при ипподроме в Служевце, непосредственно от гуралей, жителей польских Татр. Красила я все это собственноручно и до сих пор не понимаю, как удалось Гене смыть радугу красок с кухонного буфета. Два маленьких мотка, красиво расстриженных и предназначенных специально для этих целей, я получила в подарок от Алиции, у которой хватает ума никогда ничего не выбрасывать.
В последнюю очередь я сделала ковёр для теперешнего дома моих здешних детей. Я не очень им довольна, получился он так себе, но, к счастью, висит так, что не очень бросается в глаза. Я собираюсь сделать им ковёр покрасивее.
Как выглядела моя квартира во время этой работы — ни в сказке сказать, ни пером описать. Остатки шерсти разбросаны повсюду, клубки, мотки, расстриженные пасмы валялись просто так вперемешку и были рассованы по коробочкам, нитки цеплялись ко мне и всем приходящим, многочисленные обрывки попадались даже в еде, от пыли было не продохнуть. Больший беспорядок мне удавалось учинить только при помощи сухой травы.
Работа была настолько сложной, что заниматься ею приходилось лишь при дневном свете, которого зимой, например, явно не хватает. Искусственное освещение сразу можно послать не скажу куда, потому что оно меняет цвета. Весной и летом было лучше, дошло до того, что я вставала с рассветом и принималась за работу — так меня тянуло к этой деятельности, что аж в пальцах покалывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39