— Хозяйка, перекусить! А ты проворней, хрыч, слазь да коней — живо!
Ямской слез с полатей, засеменил босыми ногами.
— Да коньков, батюшка, всех поразогнали, до утра не будет…
Фискал насмешливо оглядел старика; ямской был дряхл.
— Неужто молодого не подыскали за ямского?
— Молодого на войну царь-батюшка позвал… А ты, баба, спроворь гостьку чего; небось, оголодал… А коньки в полуночь придут, отдохнут да и тебя повезут.
Речь ямского текла мерно; Демидов в бороде скрывал плутовскую улыбку. Прибыльщик подсел к столу:
— Отколь едешь?
Демидов поднял жгучие глаза:
— Во многих местах побывал.
— Может, конокрад?
Демидова подмывали озорство и дерзость, хотелось проучить назойливого фискала. Однако на спрос прибыльщика он откликнулся спокойно:
— Был квас, да осталась ноне квасина. Мы — деревенщина, живем в лесу, молимся колесу…
— Знать, краснобай?
— Куда мне! — откликнулся заводчик.
Хозяйка подала на стол горячие щи, прибыльщик принялся за них, в горнице начало темнеть, пузыри в окнах заволокло мглой. Демидов вышел из ямской. На дворе возились ямщики: примащивались на ночлег. У ворот понуро стояла лошадь, демидовский холоп проталкивал телегу во двор. Хозяин подошел к нему:
— Ты, мил-друг, никому не сказывай, что Демидов едет. Был, да весь вышел. Едет приказчик, а боле не знаю, не ведаю. Понял?
Ямщик кивнул головой:
— Аль нам не знать?
А сам подумал: «Задурил хозяин. Ладно, пусть потешится!»
— К утру колесо сыщи, да затемно тронемся, — сказал Демидов ямщику и вернулся в избу.
За столом прибыльщик, обжигаясь, ел кашу. Глаза его остановились на Демидове:
— Сказывал, что ты сосед демидовский; как живется купцу?
— Демидов-то богато живет; он — друг самому царю Петру Ляксеичу. — Никита сел на скамью против прибыльщика, облокотился и пожаловался: — Купцам-то что? Неплохо живется! Богатеют и не скучают.
Прибыльщик утер полотенцем усы; лицо было строгое. Пригрозил:
— Отошла коту масленая, давненько добирался до Демидова: укрывает, пес, беглых да металлы беспошлинно сбывает, а теперь вот в Тулу нагряну — пиши пропало. Я, брат, такой!
— Но-о! — покачал головой Никита. — Ишь ты! Выходит, и на Демидова власть есть. Это добро! — Заводчик поежился, ухмыльнулся в бороду. Ямской сидел в сторонке на скамье и поддакивал гостю:
— Так, так, батюшка…
Демидов снизил голос, моргнул прибыльщику:
— Только добро-то прибыльщики из-под самых рук упустили. Едешь ты, скажем, в Тулу, а из Тулы Демидовы все поубрали. Ежели хочешь, то скажу, где припрятал Демидов добро-то. Налетишь да накроешь. Во как!
Прибыльщик перестал есть, отодвинул миску с кашей:
— А ты не врешь?
— Зачем врать-то? Вот истин бог. — Никита положил уставной крест. — Я Демидовым первый ворог и скажу, где они таят беспошлинное железо. Слухай!..
— Погоди! — Прибыльщик поднялся из-за стола, подошел к ямскому. — Ты, Микола-угодничек, шасть на полати, пока мы тут обмозгуем. Ну-ну, лезь!
Ямской недовольно буркнул:
— То с полатей, то на полати. Нигде старому и покою нетути…
Однако старик полез на полати; крикнул оттуда:
— Кони утром придут, а поколь я сосну!
Прибыльщик насупился и, глядя в черные глаза Никиты, сказал:
— Глаз-то у тебя воровской. Не из цыган ли?
Демидов от гнева сжал зубы, но пересилил себя, сдержался.
— Я у матки не спрашивал, кто мой батя, — сердито отозвался он на вопрос прибыльщика. — А коли хочешь Демидову хвост прищемить, так вертай сейчас в другую сторону. На Москве-реке, ниже села Бронниц, на винокуренном заводе Данилки Евстафьева скрытно сложено демидовское железо! Удумал Демидов его тайно, беспошлинно сбыть!
— Ты тише, лешай! А еще что? — Прибыльщик схватил Демидова за руку. — Ты что горяч больно?
— Это со зла на Демидовых, — вздохнул Никита. Он отошел от прибыльщика и сел в темный угол. Огонь в печке погас; стряпуха сгребла угольки в загнеток. На дворе стихло; на полатях посвистывал носом уснувший ямской; в светце потрескивала лучина. Стряпуха поклонилась гостям:
— Вы бы на скамьях прилегли бы. У нас полати да скамьи, вот и все тут…
Никита подошел к развешанному кафтану, стащил его и кинул на скамью:
— Пожалуй, баба правду гуторит; не прилечь ли? Утро вечера мудренее. На зорьке, глядишь, кони будут…
Он вытянулся на скамье; прошла минута, в избе раздался богатырский храп. Баба ненавидяще поглядела в сторону Демидова:
— Ишь жадный какой, и щей не похлебал. Скаредничает!
Ворча, она проворно полезла к ямскому на полати.
Прибыльщик прилег в красном углу; радостные мысли отгоняли сон:
«Вот нанес господь дурака, все и рассказал. Теперь жди, Демидовы, гостя!»
За стеной ржали кони; баба на полатях о чем-то шепотом упрашивала ямского. Прибыльщик лежал с открытыми глазами и глядел, как в загнетке один за другим подергивались сизым пеплом раскаленные угли…
В осенней тьме все еще спало, когда Никита Демидов выбрался из сельца. Ямщик раздобыл дубовое колесо; ехали по стылой дороге медленно. Дождь перестал хлестать, дул пронзительный сиверко, слегка подмораживало. Над полями стояла мгла.
Демидов зорко вглядывался в нее и посмеивался в бороду. Знал он, что Прибыльщик не упустит случая показать свою ретивость, донесет обо всем сенату…
Все так и вышло, как ожидал Демидов. Через день он добрался до Москвы, немедленно снарядил доверенного человека в Тулу. Слал хозяин строгий наказ: наскоро развести беглых людей по заимкам и попрятать их от прибыльщиков, а металлы укрыть по амбарам под замки, чтобы чужой глаз не доглядел, сколько у Демидовых добра…
Прибыльщик Нестеров тоже не зевал; он выслал на Москву-реку доглядчика к селу Бронницы. Проныра приказный напал на демидовские струги; на них он высмотрел сибирское железо и, не мешкая, помчался к Нестерову.
Спустя два дня, третьего ноября, сенат получил от государственного фискала Нестерова челобитную, в ней он обвинял Демидова, что тот тайно сложил привезенное на стругах по Москве-реке сибирское железо на винокуренном заводе своего знакомца Данилы Евстафьева; завод тот стоит пониже села Бронницы, а железа сибирского припрятано двадцать тысяч пудов, и скрыто оно для беспошлинной продажи. Фискал просил сенат на то железо наложить арест, а Демидова допросить.
В сенате всполошились. Знали сенаторы, что Никита Демидов приласкан государем, состоит в большом доверии у царя, но, с другой стороны, думали сенаторы: если дознается Петр Алексеевич об утайке заворуйского дела, не сдобровать и сенаторам. Демидова призвали в сенат. За широким столом, крытым зеленым сукном, сидели важные и надутые сенаторы в пышных париках.
«Вырядились, как павлины», — с усмешкой подумал Никита.
Первоприсутствующий был проворен в движениях и остер на язык.
«Молод, а умница», — сразу определил Никита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101