Интересно, на улицу Деламбра и в редакцию приходили одни и те же? Похоже, они не слишком усердствуют.
Что они сказали Бобу? Хватило ли у них совести не ошарашивать мальчика? Франсуа старался уйти подальше от того места, где он звонил. Он быстро шел каким-то извилистым маршрутом, все чаще сворачивая, словно на его пути внезапно вставали стены. Итак, ему закрыли Елисейские поля, а теперь и улицу Деламбра.
Надо искать выход, и он его найдет, но сперва необходимо кое-что проверить. Новый бар, новая кабина.
Жетон, номер. А если ответит мужчина? Ответила Вивиана, но уже по ее голосу Франсуа понял: и там что-то произошло.
— Франсуа? Ты где? Ой нет, не отвечай! И вообще, взвешивай каждое слово. Скажи только, ты в городе?
— Да.
— Они приходили час назад.
— Двое?
— Да, двое. Я их не знаю. Они требовали, чтобы я сказала, где ты, когда и где мы должны встретиться.
Ты один?
— Один. — Никогда в жизни он не был до такой степени один. — Квартиру они обыскивали?
— Так, по верхам.
— С тобой были вежливы?
— Почти. Главное, не суйся в редакцию. Я позвонила туда, и мне ответил мужчина.
— Знаю.
— По голосу мне показалось, что это один из приходивших сюда. Что ты собираешься делать? Господи, какая я дура! Не отвечай! Постарайся дать мне знать, где ты, но только когда будешь в безопасности. Я хотела бы помочь тебе, Франсуа.
— Спасибо.
— Я выглянула в окошко, чтобы узнать, не оставили ли они кого-нибудь на улице. К сожалению, из окна виден только небольшой кусок тротуара. А спуститься вниз я боялась: ждала твоего звонка. Если ты перезвонишь через несколько минут, я смогу сказать, есть там кто-нибудь или нет. — Оба они с секунду молчали. Потом Вивиана, надо думать, с горькой усмешкой спросила:
— Помнишь наш сегодняшний обед?
— Да.
— Как, по-твоему, уладить сумеешь?
— Придется. Другого выхода нет.
Неужели он в последний раз слышит ее голое? Наверно, из-за этой мысли он и не решился сразу повесить трубку, разорвать контакт с Вивианой.
Нет, он не может взять ее с собой. Только сейчас он окончательно решился бежать. Договориться с людьми из Сюрте Насьональ не удастся. Слишком поздно. Они его высмеют. И тут же возьмут в оборот. Пьебеф был прав, и теперь Франсуа со злостью убедился в этом — с тем большей злостью, что экс-инспектор нагло выудил у него добрую часть оставшихся денег.
Нет, Вивиану он не возьмет. Только Боба. Но для этого необходимы деньги, много денег: ведь на свой недавний вопрос Франсуа ответил и сейчас отвечает:
«Нет!» Они вдвоем уедут в Брюссель, имея достаточно денег, чтобы не бедствовать и никогда больше не испытывать ни унижения, ни стыда. А самое главное, чтобы у Боба не возникло ощущения, что его отец опять покатился вниз. Только нужно будет придать бегству видимость увеселительной поездки, вроде той, в Довиль.
А вдруг это судьба дает ему наконец шанс?.. Они с Бобом будут жить в новой стране, в новой обстановке, среди новой мебели, новых людей. И он начнет новую, по-настоящему новую жизнь. Достойную жизнь. Да, да, он ведь жаждал вовсе не богатства, не роскоши, а достоинства, и слово это имеет для него четкий смысл, хотя объяснить какой, он не сумеет. Ни перед кем не дрожать!
Ни перед людьми, ни перед жизнью. Не чувствовать себя существом низшего порядка, которым вертят другие. Никогда больше не жульничать, не лгать, даже себе самому!
Вот было бы чудо, если бы Рене, как три года назад, оказалась одна на улице Малаке, а все ее семейство в Довиле. Почему бы судьбе, уже уставшей строить Франсуа козни, не сделать ему такой подарок? Он ничего не станет просить у невестки. Просто поговорит с ней.
Поговорит языком, каким он ни разу ни с кем не говорил. Ведь это в полном смысле слова вопрос жизни и смерти. Ее или его смерти. Если Рене не поймет, само собой разумеется, ей придется умереть. Три года назад был момент, когда он готов был убить ее, и не забыл этого. А сегодня Франсуа не поколеблется прикончить ее, если она не даст того, что он потребует. Так что лучше уж пусть она послушается его, хотя бы ради дочери.
Самое трудное будет вызвать Боба на вокзал. Франсуа до ужаса не хотелось показываться на улице Деламбра. Сейчас он недалеко он Центрального рынка. Отсюда рукой подать до набережной Малаке. Но лучше сперва позвонить. Франсуа зашел в ближайший кабачок, достал записную книжку. Раздались гудки. Что-то слишком долго никто не берет трубку. Если Марсель в Париже, тем хуже для него. Франсуа встретится и с Марселем.
Но почему-то у него было ощущение, что звонок раздастся в пустой квартире. Наконец ответил женский голос. Но это не голос Рене и не служанки. Это пластинка. «Телефонная служба. Господин и госпожа Лекуэн отсутствуют в Париже до пятнадцатого сентября». Франсуа забыл нажать на рычаг, и пластинка продолжала крутиться, повторяя все ту же фразу. Было в ней что-то издевательское: ведь несколько часов назад Франсуа видел машину Рене недалеко от Елисейских полей. Лоб и спина у него покрылись испариной.
Травля продолжается, перед ним одна за другой встают стены. Может быть, он зря ждет ночного поезда? Боб сможет присоединиться к нему позже: полиция не арестовывает детей. Чего проще доехать на такси до Северного вокзала и вскочить в первый поезд, идущий в Бельгию, пока его приметы не передали на все вокзалы и аэродромы. Самолеты на Брюссель вроде бы отправляются каждый час. На дорогу и на первое время деньги у него есть, не говоря уж о золотых часах, которые он купил, когда почувствовал себя богачом. Но вместо этого Франсуа петлял вокруг Центрального рынка, потом вокруг Ратуши, инстинктивно подбираясь к левому берегу, где он родился и прожил всю жизнь.
— Алло! Вивиана?
— Да. Слушай, я спустилась вниз, осмотрелась вокруг. Ничего подозрительного. Но на твоем месте я на мои слова не полагалась бы. Деньги у тебя есть?
— Тебе нужно денег? — холодно осведомился Франсуа.
— Да нет же! Я беспокоюсь, есть ли у тебя деньги, чтобы… — Тут Вивиана спохватилась. Она, очевидно, тоже подумала о Брюсселе, но боится, что их разговор подслушивают. — С Бобом ты говорил?
Бедный мальчик!
Не ответив, Франсуа повесил трубку. Да и что он может ей сказать? И эта нить порвана. Еще одна стена…
Уж не из суеверия ли он не решился пройти по набережной Орфевр мимо Дворца правосудия, а сделал крюк через остров Сен-Луи и мост Турнель? Был в его жизни период, когда он ходил целые дни напролет, но уже давно отвык от таких прогулок. Франсуа сегодня не брал в рот ни капли — ради сына, как он мысленно сказал себе.
Он пойдет за Бобом. Он пойдет за Бобом. Это рискованно — но что поделать! Они уедут вместе, и не надо, чтобы мальчик почувствовал по дыханию отца, что тот выпил.
Интересно, что к пьянству Рауля Боб относится спокойно, но мгновенно нахмуривается, стоит Франсуа выпить стакан пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44