Кастро - город чистенький, аккуратный и совершенно пустой: рыбаки продолжают праздновать Новый год, "поправляются" в маленьких барах после вчерашнего веселья. (Я потом вспоминал, произвольно ли записал в дневнике "поправляются", или услышал это от чилотов. "Поправляться" - это типично русское, от Лескова в чем-то идет. Нет ли в этом, подумал я, авторского своеволия, подчас столь незаметного: мы ведь иногда "сочиняем" человека, придумываем за него "подтекст", отталкиваясь не от слова, а от нашего впечатления. Нет, "поправляющихся махонькой" утром после пьяной новогодней ночи я не выдумал. Среди "клинописей" в дневнике нашел запись: "Карлос, 47 лет, водолаз, бар "Неаполь", - "поправимся по махонькой, а?!". Мир велик? Черта с два! Мир - крошечный!)
Остановились мы с Хосе в отеле "Пласа"; спустились на берег. Нашли единственный открытый ресторанчик "Гринго". Съели горячего "сопа маринера". У Маноло вчера мы "напраздновались" как следует; Хосе "страдал", не зная той непреложной истины, что горячий суп наутро после новогодней ночи "сближает и оттягивает"; лбы наши покрылись потом - прекрасным и освобождающим от чрезмерных даров Бахуса, и, повеселев, мы отправились гулять по Кастро. Зашли в евангелическую церковь возле улицы О'Хиггинса, пытались найти знакомых Хосе на улочках Габриэлы Мистраль и Сан-Мартина, возле собора святых францисканцев, но дома никого не оказалось.
Снова спустились на набережную - к порту. Долго сидели там на перевернутой лодке, наблюдая, как с маленьких островков, окружающих Чилоэ (здесь около тысячи крохотных островков), приезжали длинные, словно пироги, моторные лодки. Приезжали рыбаки с островков Кинтеро, Тонгой, Чанивей, Нэуке, Тентен; приезжали целыми семьями, чопорные рыбаки в черных костюмах, черных сомбреро и серых пончо - они одеваются так три раза в году; такие же чопорные, в пышных накрахмаленных юбках, рыбачки; мальчики тоже в черных широкополых сомбреро и пончо, а девчушки одеты так, словно шагнули из XVIII века, - длинные юбочки, много оборок, тесемочек, веера, платочки, шляпа за спиной - этакие чилотки-амазонки.
Я мечтал отправиться вместе с рыбаками в море. Мы пришли на Колета де Пескадорес - площадь возле порта; здесь в будние дни швартуются рыбацкие катера. На площади сейчас было пусто, в конторе тоже. Пьяненький, веселый старичок, вытанцовывая нечто странное после каждого нашего вопроса, отвечал невпопад, но очень многозначительно.
- Отец, я привез гостя из Москвы, - высокопарно сказал Хосе, - путешествия - его страсть, революция - его вера!
- Салюд, компаньеро русо! - протанцевал старик. - Комо эста?!
- Отец, он мечтает пойти в море с нашими героическими рыбаками, которые умеют подчинять себе стихию моря.
- Только через два дня, а то и три, первый рыбак выйдет в море, сынок. Лишь идиоты ловят альмехас первого января. Это бога гневить, улова лишаться! Какая там подчиненная стихия?! Утопнешь пьяным, как слепой кутенок. Суббота для человека, сынок, а не человек для субботы! Если хотите, я отдам вам ключ от моей хибары, - старик похлопал себя по карманам. - Впрочем, она не заперта, ключ в двери. - Он снова сделал ногами замысловатое па и, подняв руки над головой, прищелкнул пальцами. - Поживите у меня пару дней, а потом я возьму вас на свою лодку "Ла палома". Я теперь не работаю в водолазном костюме, не могу долго оставаться под водой, но мой племянник пойдет с вами и покажет русскому, как мы ищем на дне жирных и вкусных альмехас...
Свой адрес старик уже не смог сказать - он лег на берегу океана на шершавую, теплую голубую гальку и уснул.
...Городок можно пройти из одного конца в другой за двадцать минут. Когда стоишь на одном конце, слышно, как на другом отбивают такт барабаны и разноголосо завывают трубы. Мы пошли - как на маяк - на эти милые музыкальные "знаки" далекой провинции.
Мы вышли на улицу Чачабуко и увидели громадный - поперек всей площади кумач: "Европейский, самый знаменитый зоологический цирк Лондона и Парижа". Чуть пониже такой же кумач: "Билеты - двенадцать эскудо взрослые; ниньос (дети) - всего шесть! Скидка только по случаю Нового года!" Возле цирка огромное количество детишек. Хороша панорама для кинокадров: пятки, пятки, сотни пяток; детишки, просунув головы под холст "Шапито", смотрят представление через ноги взрослых - денег-то нет! По пяткам и попкам можно давать великолепную панораму - истинный итальянский неореализм. (Снова пожалел, что не взял кинокамеру.)
"Европейский зоологический цирк, лучший в Лондоне и Париже", состоит из двух лилипутов с дрессированными собаками и жонглера, женатого на женщине-каучук. Циркачи гастролируют вместе с семьями. Матери и бабки актеров - громкоголосые индианки - отгоняют любопытных, которые толпятся вокруг, наблюдая, как старухи разводят костер и жарят на сковороде жирную рыбу. Иногда из цирка выходит уставший, бледный (дают по три представления в день) жонглер. Лениво отгоняя ребят, он съедает кусочек рыбы с хлебом и возвращается в цирк. И снова слышен его громкий голос и смех публики - по совместительству жонглер работает программу клоуна и конферансье.
Вечером в городе все замерло. Три раза обошли мы улицы, чтобы найти место, где можно поужинать, и только в католическом пансионе "Мирасоль" ("Смотри, Солнце") удалось съесть "эскавечи" - лук в уксусе. Не много, конечно, но и за это спасибо.
Уходить в холодный отель не хотелось. Мы сидели за столиком, наблюдая, как приходит ночь. К нам подошел огромный рыбак в черном джемпере, синих джинсах и тяжелых коричневых башмаках. Спросил:
- Откуда иностранец?
Хосе ответил, что я из Москвы. Рыбак грохотливо отодвинул стул, сел возле нас, позвал официанта, велел принести вина из барриля - старой дубовой бочки, и мы просидели до двенадцати часов, пока пол вокруг нас не стали "вежливо" обметать вениками и стряхивать на колени со скатерти крошки, - привет московскому нарпиту, который давно уже тщится заставить наших граждан сладко засыпать в одиннадцать!
Возвращались мы к себе в "Пласа" по берегу. Сонно билась о прибрежные камни вода. На улочке - закрытые бары. Бар здесь - всего три стула, больше шести человек в помещении не уместится. Зато названия чего стоят: "Капри", "Миланское Ла Скала", "Дворец Венеции".
Повстречался нам на длинной набережной всего один прохожий.
- Что, все бары и завтра будут закрыты? - спросил Хосе. - Трудящимся по-прежнему будет негде подкрепить свои силы?
- Мне, например, кажется, что все будет закрыто, - ответил рыбак.
- А где соберутся рыбаки, чтобы выпить чашку вина за успехи в трудах будущего года?
- Не знаю. Например, где-нибудь на берегу.
- А где именно?
- Всюду, например...
(Некоторые чилийцы страдают чрезмерным употреблением "словесного мусора". У нас: "то есть", "так сказать", у них:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52