(Он - видный литератор и ученый - не считает возможным пользоваться какими-то особыми привилегиями. Да и его отец, посол Чили в Стокгольме, мог бы оказать ему содействие по линии министерства иностранных дел.) Поли добрался до женского журнала "Моды", и там профинансировали его полет в Гавану, заказав цикл репортажей о кубинских женщинах.
Интерес моих чилийских коллег к советской литературе огромен. Естественно, их потрясают тиражи наших книг. И еще они отмечали, что ни в одной стране мира нет такой детской литературы, как у нас. "Обойма" - как определили в конце тридцатых годов Гайдара, Маршака, Чуковского, Михалкова, Барто - вписала новую страницу в историю мировой детской литературы. Мы же перестаем замечать привычное - нас не удивляет обилие великолепных детских книг, а ведь нигде в мире этого нет. Со стороны, как говорится, виднее. Если же сказать жестче, то получится: "Нет пророка в своем отечестве". Сплошь и рядом мы начинаем ценить то, что есть у нас дома, лишь попав за границу, "настроившись" на волну тамошней жизни. А жаль. Если человек сам себя не уважает, смешно требовать уважения от других.
Ночью заехал в редакцию коммунистической газеты "Эль Сигло". Директор газеты, член ЦК Рохас, сказал мне:
- Дело пахнет керосином, Хулиан. Только что объявили забастовку одиннадцать радиостанций столицы. Правые газеты в вечерних выпусках нападают на министра внутренних дел Тоа. Атаку возглавил лидер центра демохристиан Фуэнтэальба. В блоке с ним выступает националист Доминго Годой и от правых радикалов Рауль Моралес. Мы чтим конституцию, но если дойдет до схватки, поверь мне, - правые разорвут ее, как листок бумаги...
(Я всегда просматриваю объявления в газетах, когда бываю за границей. Проглядывая "Меркурио", натолкнулся на объявление клуба конелюбов "Хипико": "Во втором заезде побежит "Царевич" под управлением жокея, пожелавшего остаться инкогнито. Его главным соперником будет жеребец-трехлеток "Роммель". Прогнозисты пресс-клуба "Хипико" назвали "Царевича" фаворитом, хотя его данные уступают и "Роммелю", и "Навуходоносору", и "Батистини". Все-таки здесь неудержима тяга к монархической геральдике. В этом сказывается "гишпанский" дух чилийцев, хотя их по справедливости называют "англичанами Латинской Америки" - за спокойствие, тягу к доказательному анализу и демократизм.)
Уезжаю на аэродром Падауэль. В два часа уходит самолет в Пунта-Аренас столицу Огненной Земли, центр провинции Магальянес. Проехали мимо "Кайямпа" трущоб по дороге в Падауэль. Трущобы сейчас сносятся бульдозерами; правительство Альенде объявило конкурс на лучший проект домов для рабочих, и видно, как начали воздвигаться новые районы вместо страшных бидонвилей. Один из таких районов называется "Элиас Лаферте" - по имени основателя Чилийской компартии. Неподалеку возникнут районы "Фидель Кастро" и "Че Гевара".
В жарком мареве видна вершина горы Кондес. Она всегда покрыта льдом, даже в тридцатиградусную жару.
Дожидаясь самолета, мы с Хосе поднялись в ресторанчик и выпили по стакану терпкого, красного вина - тинто. Нашим соседом оказался красивый, седой, очень моложавый мужчина. Он услышал, что я говорю по-английски, и представился:
- Мигель Лауренсио, абогадо.
("Абогадо" - значит адвокат. Мне очень нравится само звучание этого слова.)
Он спросил, как мне показалась Чили. Я ответил, что я от Чили в восторге. Он спросил, как я устроился. Я ответил, что устроился прекрасно. Он открыл рот, чтобы задать новый вопрос, но объявили посадку на его самолет, улетавший на Рио-де-Жанейро, и он, церемонно откланявшись, ушел. Хосе сумрачно посмотрел ему вслед.
- Вы его знаете? - спросил я. - Плохой человек?
- Большинство абогадо плохие люди, - ответил Хосе. - Они не поддерживают Народное единство. Только поэтому правые до сих пор и решаются показывать революции хищный оскал своих клыков.
(Хосе несколько раз говорил о своей нелюбви к "абогадо". Сначала я не мог понять, почему адвокаты здесь окружены "ореолом" неприязни. Лишь потом Я понял, что чилийцы, - а это в них от испанцев, - обожают красноречие и готовы оправдать виновного, если "абогадо" умело построил защитительную речь. Большинство адвокатских контор принадлежит или правым, или ультралевым миристам. Поэтому и миристов и ультраправых из "патриа и либертад" защищают самые лучшие адвокаты. Понятно, почему именно юридический факультет университета является оплотом реакции. Понятно, почему там склады оружия; понятно, почему ректор Бонингер пользуется таким непререкаемым авторитетом среди правых группировок в стране.)
Воздушная дорога на Огненную Землю проходит по кромке океана, над громадинами ледников, где ни разу не ступала нога человека. Потом самолет начинает резко падать вниз - на светло-зеленые луга и прозрачные синие ручьи, и вы оказываетесь в Пунта-Аренас, геометрически тщательно расчерченном городе, разбросавшемся от отрогов гор до Магелланова пролива. Вместо тропической жары Сантьяго вы попадаете в холод; всего лишь три - пять градусов; хлещет дождь, переходящий в град; зеленый луг враз делается белым; Магелланов пролив исчезает в непроглядной снежной пелене, и вы несетесь на машине по огромному шоссе, мимо странных цветов - "кайроне", ползущих вдоль дороги; минуете несколько маленьких эстансий (эстансия - это небольшое сельскохозяйственное поместье) и оказываетесь в очень чистеньком и очень миниатюрном Пунта-Аренас.
К этому времени выглянет солнце, снег растает, и вы снова увидите свинцовую мощь Магелланова пролива. И лишний раз подивитесь тому, как одинаково все "человеки" нашей планеты реагируют на символы: вода здесь как в Черном море, только позеленее; трава - как на берегах Москвы-реки, только поменьше, но перед глазами сразу же встает образ великого португальца - в латах и островерхом шлеме - задолго до того, как вы увидите памятник в центре города.
Когда машина остановилась на улице Колумба и я вышел на тротуар самого южного города мира, меня не оставляло ощущение, что нечто похожее я уже когда-то видел. Потом только я понял, что незримо присутствовал здесь "налет" Арктики, веселый и добрый дух Джека Лондона. Не потому, что на улицах масса рыбаков - здоровых, загорелых, растатуированных, снисходительно-веселых, чуточку пьяных; не потому, что в городе много казино, подпольных баров, где гремит музыка до утра; не потому, что сюда приходят люди, набитые золотом, а уходят утром с пустыми карманами, - дух моей любимой Арктики угадывался в природе, в постоянной сменяемости цветов неба - то оно свинцовое, низкое, то вдруг появляются проемы, словно штольни - в далекое, голубое и безбрежное...
(Я вспомнил почти такой же городочек на севере Гренландии - Юлианесхоф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52