— Вы в лагерь? — спросила женщина.
— Да.
Тропинка была узкая, и она шла впереди.
— А как меня звали во сне? — она остановилась.
— Не знаю, забыл.
— Наяву меня зовут Инга.— Она протянула ему руку.— А вас?
— Резо.
— Очень приятно. Резо, а на лыжах вы ходите?
— Хожу.
— А я боюсь.
Они подошли к гостинице. Майя стояла на балконе и смотрела на них.
— Вы видели снежную бабу? — спросила Инга.— Огромная!
— Сосо вылепил.
— Я знаю его.
Майя вошла в комнату.
— У нас тоже бывает много снега. Но здесь совсем по-другому. Здесь зима и весна вместе, какая-то снежная весна, от нее кружится голова, и я счастлива. Вы сами откуда, из Тбилиси?
— Да.
— Там тоже красиво?
— По-моему, очень.
— Отсюда я обязательно поеду в Тбилиси.
Майя снова вышла на балкон и сразу вернулась в комнату, как будто даже не взглянув на них.
Инга сняла шапочку, тряхнула головой, высвобождая волосы.
— Жарко.— Она улыбнулась.— Вы обедали?
— Да.
— А я голодная. Пойду, а то опоздаю. До свиданья!
Инга ушла, у входа в столовую она обернулась.
— Вы придете вечером в кино?
— Непременно.
Она помахала ему и скрылась за дверью.
Солнце вдруг зашло за облако, стало темно и холодно. Резо не хотелось идти к себе, сердце подсказывало ему, что Майя сейчас выйдет. Поодаль, на склоне, стояли три сосны. Он остановился возле них. Если Майя выйдет, они могут здесь поговорить, за деревьями их не будет видно.
Он долго стоял, выкурил подряд две сигареты, видел, как Инга вышла из столовой, постояла немного возле снеговика и пошла к себе.
У него замерзли ноги, и он стал ходить взад и "вперед, вдоль сосен, как будто по маленькой комнате, откуда его не выпускали стены. Мимо прошел Нико, администратор, в теплом пушистом свитере.
— Ты что,— сказал он,— почему у нас не обедаешь? Или кухня наша не нравится?
— Очень нравится.
— Да брось ты! — Нико ушел.
И тут Резо увидел Майю. Опустив голову, она быстро шла к клубу.
— Майя! — окликнул он ее совсем тихо.
Она остановилась, словно раздумывая, потом резко двинулась прямо к соснам.
— В чем дело? — она остановилась в нескольких шагах от него и взглянула ему прямо в глаза,
— Ни в чем.
— Для чего ты позвал меня?
— Просто так.
— Ах, просто так! — она собралась уходить,
— Постой!
— Зачем? Тебе нечего мне сказать. Да и о чем ты можешь говорить со мной!
— Все ясно,— опередил он ее.
— Смеешься?
— Мне не над чем смеяться.
— Ты прав. Если бы у тебя было сердце, я бы еще сказала тебе кое-что. Но у тебя нет сердца!
— Сердце у меня с правой стороны!
— Что-о?
— Ты лучше скажи, кто такой Темури, дядя Темури?
— Не твое дело! — очень быстро ответила Майя и, помолчав, спросила: — Темури?
— Не мое дело! — подсказал Резо.
— Знакомый, отличный парень.— Она неожиданно обозлилась: — Зачем я отчитываюсь перед тобой?
— Не знаю,— Резо нагнулся, обеими руками зачерпнул снег и стал лепить снежок.— Вот уж действительно не знаю!
— Я не видела таких беспечных людей, как ты,— Майя отобрала снежок, словно для нее он его лепил.
— А о чем мне печься! — ответил Резо.— Жизнь у меня налажена. Жену мою и сына другие катают на «Волге», мне не приходится тратить ни времени, ни денег...
— У тебя нет ни жены, ни сына,— Майя швырнула снежок в дерево и заплакала.
— Перестань,— жестко сказал Резо.
Майя утерла слезы и очень тихо, отрывисто, едва различимо проговорила:
— Откуда я могла знать, откуда... что ты еще любишь меня...
— Кто тебе сказал, что я люблю...
— А если не любишь, то тем более! — мстительно прервала она.
— Ступай,— сказал Резо,— уходи!
— Резо! — она подошла совсем близко,
— Я же сказал, уходи!
Майя изменилась в лице, сначала удивленно смотрела на него, потом улыбнулась и беззаботно сказала: — Ладно, ухожу!
Резо не стал подниматься к себе, а вошел в большую комнату, где играли в пинг-понг. В углу стояло пианино. И на пианино играл незнакомый парень. Народу было много, и Резо почти никого не знал, кроме Сосо, который играл в пинг-понг с толстой растрепанной девушкой*
Сосо помахал ему. ракеткой. Резо сел на стул у стены. Толстуха смеялась, не доставала мячей, хитро посланных партнером, и грузно налегала на стол.
Рядом с Резо сидела пожилая женщина. Когда толстуха не доставала мячи, она оборачивалась к Резо и недовольно покачивала головой.
Милиционер Бего сидел на подоконнике и ножичком строгал какую-то палочку. Потом все сгрудились вокруг пианино и стали петь. Соседка Резо тоже встала, раздвинула поющих и заняла место возле пианиста. Постояла некоторое время, скрестив руки на животе, а потом тоже запела — приятным, высоким голосом.
«Приехали новенькие...»
В дверях стоял молодой парень в тяжелых горных ботинках. Сразу видно — неопытный, оттого и мучается. Завтра чуть свет он спустится в поселок и купит обувь полегче — хоть тапочки матерчатые. Парень обвел глазами комнату, видно, искал, где присесть, чтоб дать ногам отдохнуть. Толстуха кончила играть и подбежала к парню в ботинках. Тот погладил ее по волосам с печальной улыбкой страдальца. Та что-то говорила ему, указывая на Сосо, а он улыбался, и видно было, что каждая улыбка дается ему нелегко.
Резо подошел к милиционеру,
— Как дела, Бего?
— Ничего.
Резо знал: и сейчас Бего настороже. Как на всякую игру, он и на пинг-понг смотрел подозрительно.
Резо покрутился еще немного в холле, потом вышел на улицу.
Наутро он сидел в поезде, в набитом до отказа вагоне. В купе вошел москвич — профессор. Место он занял раньше — оставил на сиденье свою сумку.
Когда поезд тронулся, профессор снял очки в золотой оправе, платком протер стекла, надел очки снова, оглядел всех пассажиров и спросил у Резо:
— Вы случайно не играете в преферанс?
— К сожалению, нет,— с улыбкой ответил Резо.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27