Не общество, а только себя самого. В этом и заключается наша болезнь.
— А почему вы оказались здесь? — спросил Боб.
— Пускай продолжит следующий, — сказала Лили. Теперь встал с места другой.
— Общество изгоняет нас из своих рядов и посылает на лечение, потому что люди, подобные нам, не в состоянии жить в этом обществе. Мы погружены в самих себя и заняты исключительно самоанализом. Мы, кроме себя, ничего другого не замечаем.
— Но какое отношение имеет это ко мне? — развел руками Боб.
— Как это ни странно, — продолжал третий, — обществу невыгодно, когда его не обвиняют. Ибо люди, принявшие его вину на себя, становятся своего рода мерилом нравственности. Они кажутся справедливее, честнее и благороднее, чем само общество. Люди, подобные нам, опасны, они служат примером для других. Общество не терпит, чтобы отдельная личность выглядела лучше, чем оно само.
— Но я за свое преступление обвинял именно общество, — обрадовался Боб. — Я не имею с вами ничего общего.
— Общество хочет вылечить нас, — продолжал следующий, — чтобы потом мы восстали против него же. В противном случае оно перестанет развиваться, перестанет идти вперед. Вы представляете, что было бы, если бы каждый обвинял только себя! Прогресс стал бы невозможным.
— Вы индивидуалисты! — возмутился Боб. — Вас надо уничтожить!
— Здесь у нас нет общества, — сказал следующий. — Мы живем оторванно друг от друга и копаемся в темных уголках своей души. Нам ничего не нужно от жизни, ни радости, ни печали, ни любви, ни ненависти.
— Я осуждаю вас! — крикнул Боб.— Вы враги прогресса!
— Мы едим в меру, ровно столько, сколько нужно, чтобы существовать. Мы спим в меру, ровно столько, сколько нужно, чтобы сохранить здоровье. Мы разговариваем умеренно, используя при этом ровно столько слов, сколько необходимо для элементарной информации.
— Хочу есть! — подхватили хором сидящие в зале.— Хочу спать! Хочу пить!
— Вы слышали? Мы живем исключительно жизнью духа.
— Вы не имеете права возвращаться на Землю! — крикнул Боб.
— До сих пор ни один среди нас не вылечился, — продолжал следующий, — ни один из нас не вернулся на Землю. Мы живем здесь давно. Мы не имеем ни малейшего представления о второй мировой войне. Мы не знаем, что такое атомная бомба, водородная бомба, что такое Хиросима. Мы и про вас ничего не слыхали.
— Я предлагаю сменить обвиняемого! — крикнул Боб. — Пускай они займут мое место!
— Было несколько случаев, когда люди попали сюда по ошибке. Общество поставило им ошибочный диагноз, а потом выяснилось, что у них всего лишь аппендицит. Некоторые из них вернулись на Землю, а некоторые умерли, потому что операция опоздала. Вы, наверно, видели несколько могил там, где кончается улица?
— Да, видел.
— Это их могилы. Что касается нас, то мы, надо сказать, живем долго, очень долго. Этому способствует климат планеты, ее здоровый воздух и вода, а также, разумеется, наш образ жизни. Как видите, в этом вопросе мы превзошли Землю.
— Вы не имеете права говорить о Земле! — крикнул Боб.
— Среди нас до сих пор умер всего только один человек, и он похоронен в отдельном склепе, — при этом у говорящего дрогнул голос, а на глазах даже выступили слезы. — Мы гордимся покойным и считаем его величайшим нашим мыслителем.
— Вы кончили?
— Да.
— Я недовольна вами, — сказала Лили.
— Почему?
— Потому что воспоминание о покойнике расстроило вас до слез.
— Изменник! — закричали сидящие на полу.
— Я обещаю, что больше не буду... Простите меня...
— Ладно, на этот раз прощаю. А вам, Боб, ставлю единицу.
— Единицу? За что?
— За поведение. Много кричите.
Объявили перерыв. Однако никто не двинулся с места. Когда пятиминутный перерыв истек, суд перешел к обмену мнениями.Встал главный врач.
— Я осуждаю вас за то, что, живя столько времени на нашей планете, вы до сих пор не знаете, кто я такой.
— Мы осуждаем тебя за то, — сказали в один голос сидящие на полу обитатели планеты, — что ты до сих пор ни разу не поинтересовался, кто мы такие.
— Но я занят, я думаю.
— Вы хотите думать, — сказала Лили, — но хотеть думать — это еще не значит думать.
— Нет, я думаю, я даже веду дневник.
— Вы правильно начали свою борьбу,— сказала Лили,— но сейчас вы страдаете той же болезнью, что и все остальные жители планеты.
— Ура! Мы равны! — возликовали жители планеты Тю-нитос. — Нас становится больше.
Они повскакали с мест, толкая друг друга, подбежали к Бобу, подняли его на руки и подкинули в воздух. Потом оставили его в покое и снова уселись, скрестив ноги.
— Но я не могу иначе, — сказал Боб. — Я совершил ужасное преступление.
— Это вас не оправдывает, — сказала Лили. — Это, напротив, еще более обязывает вас. А между тем вы не можете забыть себя. Вы заняты только самим собой. Вы так долго занимались самим собой, что уже не замечаете своего окружения.
— Но тебя же я заметил, — сказал Боб с нежностью в голосе. — Я люблю тебя, Лили, вспомни, я прошу тебя, вспомни, какие у нас были счастливые минуты, и не суди меня строго. Помоги мне, прошу тебя, освободи меня. Ведь и ты меня любишь. Скажи это, скажи, пускай все они слышат... Неужели ты не любишь?
— Неправда! Это я заставила, чтобы ты меня заметил,— сказала Лили с нескрываемым гневом. — Я для тебя просто не существовала. Когда у тебя бывало тяжелое настроение и хотелось с кем-нибудь поговорить, ты обо мне даже не вспоминал. Ты звонил каким-то незнакомым женщинам. Я тебе нужна была только для упражнений. Помнишь эти упражнения, когда мне приходилось быть кем угодно, но только не собой?
— Единица за поведение, — сказал Боб. — Если ты сейчас же не переменишь тон, впечатление будет такое, что ты попросту хочешь мне отомстить.
— Извините, — сказала Лили, — я принимаю замечание. Но прошу ответить на мои слова.
— Я боялся, что твоя любовь заставит меня примириться с новой жизнью.
— Не приди я к вам в тот день, вы когда-нибудь пришли бы ко мне сами, обязательно пришли бы. Потому что вы знали, что другого выхода нет, что вы должны примириться. И я предпочла прийти первая, чтобы по крайней мере избежать этого оскорбления. Признайтесь, что вы не в состоянии забыть себя.
— Я хочу, я, честное слово, хочу забыть себя, — убеждал Боб. — Спроси у главного врача. Я согласен подписаться под договором.
— Вы именно потому и согласны, что не можете отвлечься от собственной персоны, — сказал главный врач. — Вы знаете, что так для вас будет лучше. Не правильнее, а лучше.
— На моих плечах такое тяжкое бремя, как Хиросима, — с гордостью произнес Боб. Потом добавил пренебрежительно: — А на ваших что?
— Думая о Хиросиме, даже в кошмарных снах, вы опять-таки думаете о себе.
— Да ну! — усмехнулся Боб.
— Для вас это была не трагедия вообще, а только ваша трагедия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— А почему вы оказались здесь? — спросил Боб.
— Пускай продолжит следующий, — сказала Лили. Теперь встал с места другой.
— Общество изгоняет нас из своих рядов и посылает на лечение, потому что люди, подобные нам, не в состоянии жить в этом обществе. Мы погружены в самих себя и заняты исключительно самоанализом. Мы, кроме себя, ничего другого не замечаем.
— Но какое отношение имеет это ко мне? — развел руками Боб.
— Как это ни странно, — продолжал третий, — обществу невыгодно, когда его не обвиняют. Ибо люди, принявшие его вину на себя, становятся своего рода мерилом нравственности. Они кажутся справедливее, честнее и благороднее, чем само общество. Люди, подобные нам, опасны, они служат примером для других. Общество не терпит, чтобы отдельная личность выглядела лучше, чем оно само.
— Но я за свое преступление обвинял именно общество, — обрадовался Боб. — Я не имею с вами ничего общего.
— Общество хочет вылечить нас, — продолжал следующий, — чтобы потом мы восстали против него же. В противном случае оно перестанет развиваться, перестанет идти вперед. Вы представляете, что было бы, если бы каждый обвинял только себя! Прогресс стал бы невозможным.
— Вы индивидуалисты! — возмутился Боб. — Вас надо уничтожить!
— Здесь у нас нет общества, — сказал следующий. — Мы живем оторванно друг от друга и копаемся в темных уголках своей души. Нам ничего не нужно от жизни, ни радости, ни печали, ни любви, ни ненависти.
— Я осуждаю вас! — крикнул Боб.— Вы враги прогресса!
— Мы едим в меру, ровно столько, сколько нужно, чтобы существовать. Мы спим в меру, ровно столько, сколько нужно, чтобы сохранить здоровье. Мы разговариваем умеренно, используя при этом ровно столько слов, сколько необходимо для элементарной информации.
— Хочу есть! — подхватили хором сидящие в зале.— Хочу спать! Хочу пить!
— Вы слышали? Мы живем исключительно жизнью духа.
— Вы не имеете права возвращаться на Землю! — крикнул Боб.
— До сих пор ни один среди нас не вылечился, — продолжал следующий, — ни один из нас не вернулся на Землю. Мы живем здесь давно. Мы не имеем ни малейшего представления о второй мировой войне. Мы не знаем, что такое атомная бомба, водородная бомба, что такое Хиросима. Мы и про вас ничего не слыхали.
— Я предлагаю сменить обвиняемого! — крикнул Боб. — Пускай они займут мое место!
— Было несколько случаев, когда люди попали сюда по ошибке. Общество поставило им ошибочный диагноз, а потом выяснилось, что у них всего лишь аппендицит. Некоторые из них вернулись на Землю, а некоторые умерли, потому что операция опоздала. Вы, наверно, видели несколько могил там, где кончается улица?
— Да, видел.
— Это их могилы. Что касается нас, то мы, надо сказать, живем долго, очень долго. Этому способствует климат планеты, ее здоровый воздух и вода, а также, разумеется, наш образ жизни. Как видите, в этом вопросе мы превзошли Землю.
— Вы не имеете права говорить о Земле! — крикнул Боб.
— Среди нас до сих пор умер всего только один человек, и он похоронен в отдельном склепе, — при этом у говорящего дрогнул голос, а на глазах даже выступили слезы. — Мы гордимся покойным и считаем его величайшим нашим мыслителем.
— Вы кончили?
— Да.
— Я недовольна вами, — сказала Лили.
— Почему?
— Потому что воспоминание о покойнике расстроило вас до слез.
— Изменник! — закричали сидящие на полу.
— Я обещаю, что больше не буду... Простите меня...
— Ладно, на этот раз прощаю. А вам, Боб, ставлю единицу.
— Единицу? За что?
— За поведение. Много кричите.
Объявили перерыв. Однако никто не двинулся с места. Когда пятиминутный перерыв истек, суд перешел к обмену мнениями.Встал главный врач.
— Я осуждаю вас за то, что, живя столько времени на нашей планете, вы до сих пор не знаете, кто я такой.
— Мы осуждаем тебя за то, — сказали в один голос сидящие на полу обитатели планеты, — что ты до сих пор ни разу не поинтересовался, кто мы такие.
— Но я занят, я думаю.
— Вы хотите думать, — сказала Лили, — но хотеть думать — это еще не значит думать.
— Нет, я думаю, я даже веду дневник.
— Вы правильно начали свою борьбу,— сказала Лили,— но сейчас вы страдаете той же болезнью, что и все остальные жители планеты.
— Ура! Мы равны! — возликовали жители планеты Тю-нитос. — Нас становится больше.
Они повскакали с мест, толкая друг друга, подбежали к Бобу, подняли его на руки и подкинули в воздух. Потом оставили его в покое и снова уселись, скрестив ноги.
— Но я не могу иначе, — сказал Боб. — Я совершил ужасное преступление.
— Это вас не оправдывает, — сказала Лили. — Это, напротив, еще более обязывает вас. А между тем вы не можете забыть себя. Вы заняты только самим собой. Вы так долго занимались самим собой, что уже не замечаете своего окружения.
— Но тебя же я заметил, — сказал Боб с нежностью в голосе. — Я люблю тебя, Лили, вспомни, я прошу тебя, вспомни, какие у нас были счастливые минуты, и не суди меня строго. Помоги мне, прошу тебя, освободи меня. Ведь и ты меня любишь. Скажи это, скажи, пускай все они слышат... Неужели ты не любишь?
— Неправда! Это я заставила, чтобы ты меня заметил,— сказала Лили с нескрываемым гневом. — Я для тебя просто не существовала. Когда у тебя бывало тяжелое настроение и хотелось с кем-нибудь поговорить, ты обо мне даже не вспоминал. Ты звонил каким-то незнакомым женщинам. Я тебе нужна была только для упражнений. Помнишь эти упражнения, когда мне приходилось быть кем угодно, но только не собой?
— Единица за поведение, — сказал Боб. — Если ты сейчас же не переменишь тон, впечатление будет такое, что ты попросту хочешь мне отомстить.
— Извините, — сказала Лили, — я принимаю замечание. Но прошу ответить на мои слова.
— Я боялся, что твоя любовь заставит меня примириться с новой жизнью.
— Не приди я к вам в тот день, вы когда-нибудь пришли бы ко мне сами, обязательно пришли бы. Потому что вы знали, что другого выхода нет, что вы должны примириться. И я предпочла прийти первая, чтобы по крайней мере избежать этого оскорбления. Признайтесь, что вы не в состоянии забыть себя.
— Я хочу, я, честное слово, хочу забыть себя, — убеждал Боб. — Спроси у главного врача. Я согласен подписаться под договором.
— Вы именно потому и согласны, что не можете отвлечься от собственной персоны, — сказал главный врач. — Вы знаете, что так для вас будет лучше. Не правильнее, а лучше.
— На моих плечах такое тяжкое бремя, как Хиросима, — с гордостью произнес Боб. Потом добавил пренебрежительно: — А на ваших что?
— Думая о Хиросиме, даже в кошмарных снах, вы опять-таки думаете о себе.
— Да ну! — усмехнулся Боб.
— Для вас это была не трагедия вообще, а только ваша трагедия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42