— Что это такое?
— Больше, к сожалению, дать не могу.
- Но что это такое? Зачем вы это даете нам?
— Я вам обязан. Не будь вас, я до сих пор прозябал бы в бедности.
Они посмотрели на буфетчика с удивлением и испугом.
— Ведь мы же никому не причиняем вреда, — пробормотал он, как бы оправдываясь. — В сущности, все наши доходы — от развалин и пепла.
— Но вы еще более обессмысливаете гибель города!
— Что поделать, — ответил буфетчик, — живые люди важнее, чем мертвые...
— Ну пошли, пошли, — нетерпеливо прервал его человек с палкой, — мы теряем время.
Буфетчик отечески взял его за руку и увел с собой.
Глава восемнадцатая
Зазвонил телефон.Боб взял трубку и услышал голос своего врача.
— Прошу немедленно явиться в дом номер двенадцать по улице Шести Деревьев. — Он помолчал, потом добавил торопливым шепотом: — Советую не соглашаться.
— С чем?
Но в трубке уже раздались гудки.Боб поспешно оделся, вышел на улицу и бегом бросился к дому номер двенадцать. Там его уже дожидался врач.
— Доктор, я не понял, с чем не соглашаться?
— Я вам ничего такого не говорил, — нахмурился врач.
— То есть как? Разве это не вы мне сейчас звонили?
— Да, я.
— Разве вы не сказали...
— Вы ошиблись, молодой человек, я просто велел вам явиться сюда. И ничего другого не говорил.
— Извините, мне, наверное, показалось, — сдался Боб.
— Ступайте на второй этаж. Вас ждут.
Боб, теряясь в догадках, медленно поднялся на второй этаж и увидел перед собой человека в белом халате. Человек этот, приветливо улыбаясь, пошел ему навстречу, обнял за плечо и, не говоря ни слова, ввел в свой кабинет.
— Главный врач, — представился он.
— Клод Изерли, — стал навытяжку Боб.
— Чувствуйте себя свободно,— сказал главный врач.
— Слушаюсь.
— Как поживаете, Боб?
— Спасибо, хорошо.
— Как поживают ваши родители?
— Спасибо, хорошо.
— А ваша жена, дети?
— Спасибо, хорошо.
— Ну, значит, все в порядке. На аппетит не жалуетесь?
— Не очень.
— Вот это уже совсем хорошо. А сон? Сон, знаете, тоже очень важен для здоровья.
— Знаю.
— Вы несчастный человек. — Лицо у главного врача сделалось грустным. — Я вхожу в ваше положение и в каком-то смысле даже завидую вам. Откровенно говоря, я бы на вашем месте не выдержал.
Боб снова вытянулся, словно по команде «смирно».
— Станьте вольно, Боб, вольно.
— Так мне удобнее, господин главный врач.
— Как хотите, Боб, принуждать вас не буду.
— Спасибо.
— Вам не нужно мне рассказывать, что Хиросима как призрак преследует вас днем и ночью. Вы и она слились друг с другом. Вы и она — одно целое. Верно я говорю?
— Верно, господин главный врач.
— Нда, тяжело вам. В шахматы играете?
— Нет.
— Жаль. А я как раз ищу на этой планете человека, с которым можно было бы поиграть в шахматы. Вы следите за матчем Петросян — Спасский?
— Нет, мне некогда.
— А чем вы заняты?
— Думаю, господин главный врач.
— Ваш доктор очень вас притесняет, правда? Ходит за вами как тень.
— Да.
— И вы его побаиваетесь?
— Да.
— Знаю, знаю. Это делает вашу жизнь еще невыносимее.
— Вы угадали, господин главный врач.
— Вам, конечно, очень хочется вернуться на землю. Жить, как живут обыкновенные люди. Чтобы никто вас не знал, никто вами не восхищался.
— Да, да...
— Вот видите, я вас понимаю. Я даже могу сказать, кто главное действующее лицо ваших снов. Не вы, а девушка, с которой вы встречаетесь.
— Отчего это, господин главный врач?
— Очень просто. От страха. — Он помолчал мгновение. — Музей «Хиросима»... Ведь так это у вас называется? Ну конечно, сегодня уже никого не удивишь пирамидами или, скажем, Эйфелевой башней. Вы курите?
— Да. Но... я забыл свои сигареты дома.
— Утешайтесь хотя бы тем, что вы сосланы. Ведь вас тоже могли бы поместить в музей и демонстрировать всем угрызения вашей совести. Признайтесь, что это было бы куда тяжелее.
— Но это же сон.
— Нет, это правда.
— Точно так, господин главный врач.
— Любите виски?
— Да, очень.
— Значит, вы считаете главной своей виной то, что вы не подумали, не так ли? Не то, что вы сбросили эту бомбу, а то, что вы сбросили ее не подумав. Интересно, очень интересно... А скажите, пожалуйста, если бы вы подумали, то, наверно, не стали бы сбрасывать бомбу, а?
— Ну конечно, конечно.
— Жалко, очень жалко, что вы не подумали. Всегда надо думать, мистер Изерли. Вы знаете, сколько мы совершим ошибок, если перестанем думать?
— Но теперь я думаю, и очень много.
— Знаю, дорогой, знаю. Однако, к несчастью, теперь это уже несколько поздно и несколько бесполезно. Вы, если не ошибаюсь, ведете дневник? И только ему доверяете свои мысли ?
— Да.
— Не этот ли?
И главный врач достал из ящика и протянул Бобу его дневник.
— Каким образом он у вас? — опешил Боб.
— Не пугайтесь, это копия. Последнюю страницу я еще не читал. Разрешите, я почитаю ее вслух.
«Мне всегда казалось, что истинным виновником юридического убийства Христа был первосвященник Каиафа, представитель благочестивых, порядочных, как принято говорить, добрых людей всех времен, в том числе и нашего времени. Хотя этих людей нельзя упрекнуть в том смысле, в каком упрекают Иуду, они все-таки тоже виноваты, виноваты в более тонком и более глубоком смысле. Вот почему так трудно убедить общество признать мою виновность, давно мною признанную».
— Хорошо написано, Боб. Вы просто талантливый человек.
И восхищенно продолжил: «Правда заключается в том,что общество попросту не может признать мою виновность, одновременно не признав за собой куда более тяжкой вины».
— Вот именно, Боб. Это и есть единственная правда. А все остальное — комплекс виновности или как там это еще называется — все чушь, ерунда. Виски предпочитаете с содовой или?..
— С содовой, конечно, с содовой.
— Прошу вас, возьмите карандаш и бумагу. Я продиктую вам продолжение, и вы убедитесь, насколько хорошо я вас понимаю.
Он вручил Бобу карандаш и бумагу и начал диктовать:
— Теперь я вижу, запятая, что мне вряд ли удалось бы вынудить общество к такому признанию, запятая, вступая в открытые столкновения с законом, запятая, как это делал я, запятая, решив разрушить этот, в кавычках, героический образ, запятая, который общество создало из меня, запятая, чтобы и впредь ничем не омрачать своего благополучия,
точка.
— Но это же мои собственные мысли! — воскликнул Боб.
— Более того, — сказал главный врач. — Вы смотрели на меня и думали: этот человек знает так много, что его уже ничем невозможно ни удивить, ни заинтересовать. Знаю, дорогой, что вы считаете меня циником.
— Верно! — воскликнул Боб. — Совершенно верно!
— Вы действительно хотели бы вернуться на Землю?
— Да, очень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42