.. Конечно, может, где и попадется такое ничтожество, что заглядывает больному под подушку да за пазуху, мечтая выудить какую-нибудь десятку, в семье не без урода... Но мне — хвала и слава нашим порядкам — такого видеть не доводилось, хотя и немало леживал в Ужгороде и Львове, побывал в руках и у простых врачей, и у профессоров...
— То-то и беда: в руках у профессоров побывали, а им в руки ничего не сунули!.. опять встрял Довгун, словно ему представился удобный случай оправдаться.
— Чепуху несете, Андрей! Послушать вас, так вы не иначе как буржуй и капиталист или поете с чужого голоса,. Я тоже лежал в больнице!.. Иван правду говорит!.. — рассердился Желизко.
— Готовьте, Андрей, мешок денег на случай болезни — не слыхать бы о ней никогда среди добрых людей, — очень серьезно, а может быть, и с насмешкой бросил Шестак. И к хозяину: — А лекарства, подходящие лекарства для вас, сват, нашлись?
— Думается мне, нет и не было в больнице лекарств, какие не испробовали бы на мне!.. — проговорил Иван таким тоном, точно он был одним из тех добровольцев, которые готовы, подвергаясь опасности, испытывать на себе лекарства ради здоровья и спасения жизни других людей.
— А здоровья нет как нет!.. — не отступал Шестак.
— Нету!.. — без отчаяния, а как-то равнодушно и бессильно махнул Иван побледневшей за время болезни рукой.
— И что за мир такой? Для атомов, для ракет, для другой погибели и золото находится, и ума хватает, а вот лекарство такое придумать, чтобы человек жил, это нет!.. — вскочил с табурета Юрко Павлович. Он жил по соседству с Иваном, и сельчане знали, что Юрко любит пофилософствовать на темы войны и мира, отношений между государствами.
— Здоровья нету!.. — тихонько уронил Иван, и чувствовалось, что он ко всему притерпелся. От этой безысходности могло сделаться жутко и здоровому, хотя мало на свете такого, с чем не примирится и к чему не привыкнет человек...
— Молоко, масло, мед, яйца и сало! Вот лекарства, вот что дает здоровье! Кабы мы весь век в достатке жили, ни одна хворь нас не одолела бы! — опять загнусавил Андрей Довгун, с силой потирая себе лицо заскорузлой ладонью, и враз побагровел, словно это была не ладонь, а рашпиль.
Советы и пересуды, громкие разговоры и философствования побратимов вконец утомили Ивана. Быть может, он и радовался, что его не забывают в беде, наведываются, но как-то помимо своей воли отвернулся к стене, закрыл глаза и уснул.
Побратимы направились к двери. Некоторые на пороге останавливались и незаметно взглядывали на больного. Его слегка растрепавшиеся волосы кое-где серебрились, и все же они были еще совсем черные, просто на редкость.
Лицо Ивана казалось спокойным, умиротворенным, его тихий сон — глубоким и сладким...
У дверей вдруг закрякала утка.
Хозяйка всполошилась, метнулась из хаты — она не держала уток.
Невысокая тщедушная женщина, сдвинув с головы теплый платок, сказала:
— Вот, сварите Ивану... Такой хороший, достойный человек... лишь бы здоровье к нему вернулось. С моим- то они ровесники были.
— Что вы, Терезка! Семья у нас, слава богу, большая, дружная... Нужды никогда не знали... — Олене было как-то не по себе: Терезка — вдова, а, смотри-ка, не с пустыми руками пришла навестить Ивана.— Гляньте-ка! — Олена показала куме на кучу всякой вкусной снеди, лежавшей на кухонном креденце. Были там три грудки свежего творога, на тарелке желтело масло, в миске белели яйца, в двух больших банках светился мед. Варенье, домашняя колбаса, сметана, гусиная печенка — все, все говорило о людской щедрости и благосостоянии. Хватило бы здоровья все это съесть!..
— Слава светлому дню! — молвила гостья, плотнее кутаясь в теплый платок, — в кухне было холодно, Те- резку проняла дрожь.
Женщины переступили порог и вошли в комнату, где лежал Иван.
Увидев, что больной спит, Тереза приложила палец к губам — дескать, сама понимаю, разговаривать тут можно только шепотом.
— Садитесь, кума дорогая, садитесь!.. — Олена пододвинула табурет к старинному, видно, прадедовскому комоду с большими выдвижными ящиками, комод этот служил также столиком для радиоприемника.
— Сяду, кумичка, сяду!.. — Тереза оглянулась на Ивана и села так осторожно, точно от этого зависело, хорошо ли поспит и отдохнет хозяин.
— Думаете, спит?.. — взглянула Олена на Терезу. — Сна нету! Чуть задремлет, и опять боль схватит... И давай стонать: йой да йой! Не спит!..
— Ой, верно, верно!.. Кабы болезнь обходила стороной честного труженика... — Терезка снова натянула на плечи платок, хотя в светлице было натоплено.
— Беда, да и только!.. — горько поджимала губы
Олена.
— А ночью как? — шептала Тереза.
Олена только рукой махнула.
Женщины замолчали. Сидели подавленные; у Олены работа валилась из рук, да и не клеился у них почему-то разговор. Словно бы все уж было переговорено, все понятно и ясно. По хате разнесся запах шиповника. Тереза поняла, Олена варит напиток из шиповника, надеется, что он поможет больному. Хозяйка, спохватившись, отодвинула кипящий чайник на край плиты.
— В мире жить — мирское творить!.. — Тереза печально вздохнула — напрасно она рассчитывала такими словами утешить Олену: у них обеих девичество кончилось в один и тот же мясоед.
Олена молчала.
Но не молчалось ее давнишней приятельнице.
— Да уж хоть бы долго не страдал, кума дорогая, не помирал бы в муках мученских!.. Мой-то, бедняга, смертыньку легкую себе заслужил... Захворал, а на третий день у него уж в головах свеча горела... — Тереза говорила так, словно более легкой и удобной смерти, чем у ее мужа, и быть не могло.
Она принялась рассматривать комнату, точно раньше у нее для этого не было времени. Комната как бы делилась на две половины — освещенную и затененную. Хозяйка завесила лампу, чтобы свет не бил Ивану в глаза.
Олена нашла себе работу у плиты, разогревая нехитрый ужин.
По Терезиной позе, по взглядам, которые она бросала на кровать, по двум складкам, бороздившим ее лоб, было видно, хочет что-то спросить. Какая такая болезнь могла столь неожиданно и быстро подкосить мастера Ивана, эта мысль не выходила у нее из головы. А ведь недавно, еще в прошлом году, встретив его на улице, она с завистью подумала, что Ивану сносу не будет, таким здоровым и крепким он ей показался.
— Как это — слабая и белая кровь, кумичка?.. Доктора ее Ивану показывали?.. Может, как молоке или как чистая вода?.. — подойдя к Олене, прошептала ей на ухо Тереза. Удивлению ее не было границ — отродясь не слыхивала, что бывает белая кровь.
— Слабая кровь, жидкая... — только и могла ответить ей Олена, больше-то она и сама не знала.
— Стало, ему бы надо пить красное вино, кума дорогая, тогда бы у него кровь крепкая была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17