— Кажется, есть... Точно! Она у меня в портмоне. Взял у его знакомой. Надо не забыть подшить к делу...
Небольшая фотография размером девять на двенадцать изображала сильного, уверенного в себе мужчину лет тридцати пяти, с открытой приятной улыбкой на лице.
— Я, с вашего разрешения, Леонид Васильевич, немного поколдую, а вы пока налейте себе чайку. Чайник и чашки вон в том шкафу.
Пока Матвиевский возился с приготовлением чая, я настроился на контакт с «информационным полем». Затем вызвал из небытия фантомный образ Скорина. Я видел его туманный силуэт и слушал его рассказ...
Рассказ призрака
Мертвое тело молодого мужчины лежало на последних ступеньках внизу каменной лестницы, ведушей в ресторан, название которого-Якорь, горело, переливалось вверху неоновыми огнями. Само тело, В оказавшееся в перекрестке световых лучей от фар двух милицейских машин, лежало как-то на боку, и потому .им в подбритом затылке сразу бросилась мне в То, что мужчину застрелили, я понял сразу.
— Ваши документы! — чертиком из коробки выскочи:! откуда-то и остановился возле меня невысокий в кожаной куртке и потертых джинсах. Если бы
..шал, как одеваются на дежурство оперуполномоченные уголовного розыска, то обязательно попросил 'подошедшего ко мне человека представиться Пер-Повертев в руках мое удостоверение, в котором значилось: «Скорин Игорь Васильевич, редактор издательства «Искусство», опер вернул мне красную книжечку с золотым тиснением на обложке «Пресса».
— Старший лейтенант милиции Шебаршов, — представился наконец и сам милиционер. — Скажите, Игорь Васильевич, вы случайно не слышали выстрелов, криков?
— Нет.
— А что вы делаете в нашем городе, позвольте спросить?
А вот это знать местной милиции было совсем необязательно. В самом деле, не буду же я подробно распространяться перед всяким неофитом о том, что мне слало доподлинно известно о некоей коллекции уникальных художественных полотен, исчезнувших из ниду знатоков и любителей живописи довольно давно. Конечно, я мог бы прочитать этому оперу лекцию о старых голландцах, о том, как почетно и престижно стать первооткрывателем забытых художественных ценностей, установить имя создателя картины, которая веками значилась во всех каталогах мира как «». Но распространяться об этом я не буду — не время и не место. Поэтому я ответил односложно: «В командировке».
—Желаю, чтобы она была успешной, — улыбнулся Шебаршов и тут же добавил: — Очень может быть, что вы нам еще понадобитесь...
— Всегда к вашим услугам, — кивнул я.
Говоря сугубо доверительно, заниматься розыском художественных ценностей я бы никогда не мог себе позволить, если бы не мой «заказчик». Так я называю чисто весьма преуспевающего бизнесмена. Его имя очень хорошо известно в определенных кругах банковского бизнеса, но о том, что он страстно увлечен о различных предметов, имеющих отношение к художественным ценностям, знает ограниченное число людей — близкие родственники и знатоки искусства, которых он иногда приглашает в качестве экспертов.
Вот и я однажды попал в этот самый «ограниченный круг». Собирая материал о творческом наследии недавно скончавшегося художника-баталиста Николая Яковлевича Бута, я узнал, что многие его этюды, эскизы, наброски скупил у наследников некто, пожелавший остаться неизвестным. Настоящему журналисту только дай зацепку, а уж размотать клубок тайны — дело его профессиональной чести. Конечно же, я узнал, кто он, тот коллекционер, пожелавший скрыть свое имя, и написал о нем большой материал. Однако этот материал о банкире, любителе живописи, почему-то не пошел в печать. Гонорар за неопубликованный очерк заплатил мне сам банкир, пригласивший меня на встречу в Центральный выставочный зал.
Он оказался моложавым человеком с уже достаточно округлившимся брюшком и заметной лысиной на темечке.
Мы бродили по выставке молодых художников, и он увлеченно рассказывал о своей коллекции полотен современных русских живописцев. Потом неожиданно перевел разговор на мои творческие изыскания.
— Ваши статьи-расследования, а иначе их назвать нельзя, читаю в разных изданиях с особым удовольствием. Каждый раз, описывая свои поиски того или иного шедевра, вы сочиняете целый детектив. Оторваться невозможно...
Меня несколько задело словечко «сочиняете». Знал бы этот «мешок с деньгами», как нелегко подчас достаются мне факты. Сочинять — не мой профиль, я пишу только о том, что видел и хорошо знаю.
В конце нашей беседы банкир пообещал посодействовать изданию моей будущей книги и попросил только об одном — никогда ничего о нем самом не писать, пояснив это престранное желание собственной скромностью и нежеланием привлекать к себе излишний интерес у окружающих.
С тех пор банкир регулярно звонил мне, справлялся о здоровье и ненавязчиво предлагал поинтересоваться судьбой того или иного мастера кисти и его работами. Отчеты в двух машинописных экземплярах я передавал через водителей банкира — каждый раз новых, приезжавших на разных машинах (я насчитал 1 их с добрый десяток). Как правило, через неделю после передачи очередного отчета я шел в банк, где у меня был открыт личный счет, и снимал с него энную сумму, поступившую от моего «заказчика». Честно сказать, эти суммы значительно превышали мои более скромные заработки в родном издательстве. В принципе, я мог бы теперь вполне обходиться и без работы, но привычка — вторая натура, мне не хотелось уходить из дружного коллектива, к тому же много времени служба у меня не отнимала.
Так вот, неделю назад «заказчик» позвонил мне снова.
— ...Как вы относитесь к творчеству Кандинского? — небрежно произнес банкир известное имя. Я вообще заметил странную особенность в поведении
новых русских» — об интересующих их вещах они всегда говорят небрежно, словно стараются сбить цену за информацию о них.
— Фигура заметная. Один из первых в России абстракционистов, — ответил я. — Так называемое «чистое» или «конкретное» искусство на большого любителя...
— Знаю, знаю, — перебил банкир. — Вы, приятель, предпочитаете простые доходчивые картинки. Для вас реализм — свет в окошке. Впрочем, меня интересует не столько творчество Кандинского как художника, сколько его выступления в печати.
— У него было в общей сложности около шестидесяти печатных работ, — уточнил я, про себя удивившись осведомленности «заказчика».
— Так вот, — продолжал он. — Была у него такая книга, «Взгляд назад», вышедшая в 1913 году во Франции. В русском переводе она появилась чуть позже и называлась «Текст художника». Заголовок явно не коммерческий... Слышали о ней?
— По-моему, да... — не очень уверенно промямлил я, лихорадочно записывая название книги на бумажной салфетке, оказавшейся под рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114