..
— Значит, вторую икону писал не сам Рублев, а его коллеги?
— Ну, этого никто не знает. Хотя манера написания и первой и второй икон одна и та же.
— Значит, существует два варианта «Архангела Гавриила», причем оба подлинные?
— В том-то и дело, что нет.
— Как это? — развел я руками, теперь уже вообще ничего не понимая.
— В церкви Петра и Павла случился пожар в восемнадцатом веке, многие росписи были безвозвратно утрачены. В их числе и интересующая нас икона.
— Нет худа без добра... — облегченно вздохнул я. — Если бы икон было две, они стоили бы сейчас гораздо дешевле.
— Какой же ты меркантильный человек, — укоризненно заметил художник. — Когда-нибудь Бог тебя накажет...
— Это мы еще поглядим, кого он накажет первым! — выпалил я.
* * *
Почувствовав на своем плече чью-то руку, я быстро оглянулся. Передо мной стоял, улыбаясь, отец Сергий.
— Извините, что не смог уделить вам надлежащего внимания, ведь воскресенье — это Всенощное Бдение и требует от нас, Божьих слуг, особого усердия и тщания в исполнении своих обязанностей.
— За ужином встретимся и поговорим, — сказал я.
— Что-то удалось разузнать? — насторожился священник.
— Мне необходимо еще кое в чем разобраться, — ответил я. — Пока не все ясно.
— Что же, дай Бог вам просветления и истины. А сейчас я должен снова покинуть вас...
— Не беспокойтесь, делайте свое дело, а мне предоставьте заниматься своим.
* * *
Выходя из церкви, я намеревался еще раз посетить сторожа Кузьмича в его «жилой гробнице», но, совершенно случайно прочитав на покосившихся металлических дверях церковного храма написанное от руки объявление, так заинтересовался им, что встречу отменил. Собственно, это было не объявление, а «Православный календарь». В нем, в частности, говорилось: «2 июля — неделя 3-я по Пятидесятнице. В этот день православный люд поминает апостола Иуду, брата Господня, а также святителя Иова, патриарха Московского и всея Руси...»
Далее в календаре рассказывалось о том, чем прославились апостол и святитель. Но главной информацией, натолкнувшей меня на определенные размышления и действия, было сообщение о Иове.
«...Первый патриарх Русской Православной Церкви, св. Иов отличался редкостными дарованиями, позволившими ему, например, совершать чин многих церковных богослужений по памяти. Св. Иов был последовательно отмечен царями Иоанном Грозным, Феодором Иоанновичем, Борисом Годуновым. Во время Смуты патриарх Иов обличал Лжедмитрия как самозванца и расстригу Гришку Отрепьева и предал его анафеме как злодея и еретика, замыслившего упразднить православие на Руси. После низложения Лжедмитрия св. Иов, ослепший от плача по гибнущей Родине, принял в Кремле всенародное покаяние от соблазненных и обманутых самозванцем людей.
После кончины святого у него осталось 15 рублей, несколько икон и личные вещи. Есть сведения, что икону «Архангел Гавриил» Иов завещал церковному приходу в Торжке.
Святой Иов противился приглашению в Россию иноземных вероучителей, при нем совершилось массовое крещение народов Сибири, были прославлены, в частности, Иосиф Волоцкий и Василий Блаженный, явлена икона Казанской Божьей Матери. Каждый год его правления ознаменовывался постройкой в Москве нового храма, был учрежден Донской монастырь. Иов также создал институт поповских старост (благочинных)». 'I Под объявлением стояла подпись: «Церковный староста В. Матохин».
Перечитав его дважды, я понял, что меня в нем заинтересовало. С одной стороны, информация об иконе, переданной святым одной из церквей Тверской гу бернии. Церковь эта могла находиться именно в деревне Берестово, существовавшей в ту пору. С другой стороны, я вспомнил, что до сих пор не виделся с местным церковным старостой, хотя желал этого, — он словно скрывался от меня...
У нищего на церковной паперти я узнал, где находится дом Матохина, и уверенно зашагал в указанном направлении.
Старосте принадлежал в этой деревне, пожалуй, самый дорогой и красивый дом. И по внешнему виду, и по внутреннему убранству его нетрудно было догадаться, что семейство Матохиных не бедствует. Однако встретили меня в этом богатом доме невесело.
— Папа очень болен, — сказала мне пухлая миловидная девушка.
— И что произошло? — стал я допытываться, почувствовав, что болезнь у ее отца не совсем обычная.
— Папа куда-то уходил вчера, не ночевал дома, а сегодня поутру его привезли на машине грибники. Они сказали, что нашли его в соседнем районе... Он ничего не понимает, трясется весь и только повторяет: «Свят, свят, свят!..» Мы уже и врача вызывали из нашего фельдшерско-акушерского пункта...
— И что же сказал фельдшер из этого пункта? — со снисходительной улыбкой поинтересовался я у наивной девушки.
— Он сказал, что «папа окончательно спятил на почве личного знакомства с нечистой силой»... И еще он сказал, что папе необходим покой и постельный режим.
— Понятно. Сразу видно, что вас посетил бо-оль-шой специалист...
— Мама сказала, что когда доктор не пьян, то лечить умеет. Но пьян он, по-моему, постоянно...
— Проводи-ка меня, милая, к твоему отцу.
— Я должна спросить позволения у мамы. Девушка побежала в соседнюю комнату, и вскоре
на террасу вышла-выплыла белой павой высокая дородная женщина средних лет. Оглядев меня с ног доголовы оценивающим взглядом, она позволила себе
мило улыбнуться. Потом сказала приятным грудным
голосом:
— Вы к Виктору Васильевичу? Но он болен и не сможет никого принять...
— Я врач из Москвы. Приехал сюда по поводу болезни местного священника. А тут прослышал, что с ваш супруг совсем плох, и решил осмотреть его. Вы не возражаете? и
— Как можно? Буду очень рада любой помощи. Наш фельдшер так меня напугал!..
Матохин оказался человеком маленького роста, щуплым и вообще на фоне своей пышущей здоровьем благоверной откровенно проигрывал. На огромной супружеской кровати церковный староста просто терялся...
Прежде всего я постарался успокоить дрожавшего всем телом пациента. И на какое-то время мне это удалось. Но что-нибудь нормально объяснить Матохин все-таки был не в состоянии. И тогда я усыпил его и подключился к его сознанию...
...Густой лес, знакомый егерский кордон на опушке, где когда-то развлекался покойный Семиречный, и какие-то люди, вооруженные автоматами и пулеметами...
Я услышал об исчезновении депутата Семиречного по областному радио и очень обеспокоился его судьбой. С Никодимом Евграфовичем мы неоднократно встречались за одним столом, он даже как-то приглашал меня к себе на «дачу» — так он называл бывший егерский кордон, расположенный неподалеку от нашей деревни. Там мы чудно провели время. Семиречный познакомил меня с хорошенькой девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Значит, вторую икону писал не сам Рублев, а его коллеги?
— Ну, этого никто не знает. Хотя манера написания и первой и второй икон одна и та же.
— Значит, существует два варианта «Архангела Гавриила», причем оба подлинные?
— В том-то и дело, что нет.
— Как это? — развел я руками, теперь уже вообще ничего не понимая.
— В церкви Петра и Павла случился пожар в восемнадцатом веке, многие росписи были безвозвратно утрачены. В их числе и интересующая нас икона.
— Нет худа без добра... — облегченно вздохнул я. — Если бы икон было две, они стоили бы сейчас гораздо дешевле.
— Какой же ты меркантильный человек, — укоризненно заметил художник. — Когда-нибудь Бог тебя накажет...
— Это мы еще поглядим, кого он накажет первым! — выпалил я.
* * *
Почувствовав на своем плече чью-то руку, я быстро оглянулся. Передо мной стоял, улыбаясь, отец Сергий.
— Извините, что не смог уделить вам надлежащего внимания, ведь воскресенье — это Всенощное Бдение и требует от нас, Божьих слуг, особого усердия и тщания в исполнении своих обязанностей.
— За ужином встретимся и поговорим, — сказал я.
— Что-то удалось разузнать? — насторожился священник.
— Мне необходимо еще кое в чем разобраться, — ответил я. — Пока не все ясно.
— Что же, дай Бог вам просветления и истины. А сейчас я должен снова покинуть вас...
— Не беспокойтесь, делайте свое дело, а мне предоставьте заниматься своим.
* * *
Выходя из церкви, я намеревался еще раз посетить сторожа Кузьмича в его «жилой гробнице», но, совершенно случайно прочитав на покосившихся металлических дверях церковного храма написанное от руки объявление, так заинтересовался им, что встречу отменил. Собственно, это было не объявление, а «Православный календарь». В нем, в частности, говорилось: «2 июля — неделя 3-я по Пятидесятнице. В этот день православный люд поминает апостола Иуду, брата Господня, а также святителя Иова, патриарха Московского и всея Руси...»
Далее в календаре рассказывалось о том, чем прославились апостол и святитель. Но главной информацией, натолкнувшей меня на определенные размышления и действия, было сообщение о Иове.
«...Первый патриарх Русской Православной Церкви, св. Иов отличался редкостными дарованиями, позволившими ему, например, совершать чин многих церковных богослужений по памяти. Св. Иов был последовательно отмечен царями Иоанном Грозным, Феодором Иоанновичем, Борисом Годуновым. Во время Смуты патриарх Иов обличал Лжедмитрия как самозванца и расстригу Гришку Отрепьева и предал его анафеме как злодея и еретика, замыслившего упразднить православие на Руси. После низложения Лжедмитрия св. Иов, ослепший от плача по гибнущей Родине, принял в Кремле всенародное покаяние от соблазненных и обманутых самозванцем людей.
После кончины святого у него осталось 15 рублей, несколько икон и личные вещи. Есть сведения, что икону «Архангел Гавриил» Иов завещал церковному приходу в Торжке.
Святой Иов противился приглашению в Россию иноземных вероучителей, при нем совершилось массовое крещение народов Сибири, были прославлены, в частности, Иосиф Волоцкий и Василий Блаженный, явлена икона Казанской Божьей Матери. Каждый год его правления ознаменовывался постройкой в Москве нового храма, был учрежден Донской монастырь. Иов также создал институт поповских старост (благочинных)». 'I Под объявлением стояла подпись: «Церковный староста В. Матохин».
Перечитав его дважды, я понял, что меня в нем заинтересовало. С одной стороны, информация об иконе, переданной святым одной из церквей Тверской гу бернии. Церковь эта могла находиться именно в деревне Берестово, существовавшей в ту пору. С другой стороны, я вспомнил, что до сих пор не виделся с местным церковным старостой, хотя желал этого, — он словно скрывался от меня...
У нищего на церковной паперти я узнал, где находится дом Матохина, и уверенно зашагал в указанном направлении.
Старосте принадлежал в этой деревне, пожалуй, самый дорогой и красивый дом. И по внешнему виду, и по внутреннему убранству его нетрудно было догадаться, что семейство Матохиных не бедствует. Однако встретили меня в этом богатом доме невесело.
— Папа очень болен, — сказала мне пухлая миловидная девушка.
— И что произошло? — стал я допытываться, почувствовав, что болезнь у ее отца не совсем обычная.
— Папа куда-то уходил вчера, не ночевал дома, а сегодня поутру его привезли на машине грибники. Они сказали, что нашли его в соседнем районе... Он ничего не понимает, трясется весь и только повторяет: «Свят, свят, свят!..» Мы уже и врача вызывали из нашего фельдшерско-акушерского пункта...
— И что же сказал фельдшер из этого пункта? — со снисходительной улыбкой поинтересовался я у наивной девушки.
— Он сказал, что «папа окончательно спятил на почве личного знакомства с нечистой силой»... И еще он сказал, что папе необходим покой и постельный режим.
— Понятно. Сразу видно, что вас посетил бо-оль-шой специалист...
— Мама сказала, что когда доктор не пьян, то лечить умеет. Но пьян он, по-моему, постоянно...
— Проводи-ка меня, милая, к твоему отцу.
— Я должна спросить позволения у мамы. Девушка побежала в соседнюю комнату, и вскоре
на террасу вышла-выплыла белой павой высокая дородная женщина средних лет. Оглядев меня с ног доголовы оценивающим взглядом, она позволила себе
мило улыбнуться. Потом сказала приятным грудным
голосом:
— Вы к Виктору Васильевичу? Но он болен и не сможет никого принять...
— Я врач из Москвы. Приехал сюда по поводу болезни местного священника. А тут прослышал, что с ваш супруг совсем плох, и решил осмотреть его. Вы не возражаете? и
— Как можно? Буду очень рада любой помощи. Наш фельдшер так меня напугал!..
Матохин оказался человеком маленького роста, щуплым и вообще на фоне своей пышущей здоровьем благоверной откровенно проигрывал. На огромной супружеской кровати церковный староста просто терялся...
Прежде всего я постарался успокоить дрожавшего всем телом пациента. И на какое-то время мне это удалось. Но что-нибудь нормально объяснить Матохин все-таки был не в состоянии. И тогда я усыпил его и подключился к его сознанию...
...Густой лес, знакомый егерский кордон на опушке, где когда-то развлекался покойный Семиречный, и какие-то люди, вооруженные автоматами и пулеметами...
Я услышал об исчезновении депутата Семиречного по областному радио и очень обеспокоился его судьбой. С Никодимом Евграфовичем мы неоднократно встречались за одним столом, он даже как-то приглашал меня к себе на «дачу» — так он называл бывший егерский кордон, расположенный неподалеку от нашей деревни. Там мы чудно провели время. Семиречный познакомил меня с хорошенькой девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114