– хриплым шепотом спросил он.
– Я хотел помочь, – ответил Картер.
Послышался негромкий гул – будто заработал и начал набирать обороты генератор. Обернувшись, Картер увидел, что листки ацетатной ткани задрожали, как от легкого ветерка. Их края начали таять, а фрагменты свитка начали соединяться между собой и наконец слились воедино, без пробелов и швов. От свитка вдруг начало исходить еле заметное сиреневое свечение.
А ветер становился все сильнее, все теплее, он начал кружить по комнате.
Эзра выронил поднос, чашки и тарелки попадали на пол. Хлопнула дверь, ведущая в спальню. Эзра бросился в гардеробную.
«Что он задумал?» – гадал Картер.
Листки ацетатной ткани трепетали на ветру, некоторые из них оторвались и улетели.
Эзра выбежал из гардеробной, что-то держа в руках. Предмет был похож на старый термос для мороженого. Озаренный сиреневым светом, он попытался дрожащими руками открутить крышку.
– Эзра, что происходит? – прокричал Картер.
Но Эзра не отвечал, он швырнул в сторону крышку термоса, запустил в него руку и намазал лоб Картера чем-то вроде сырой земли.
– Что вы делаете?
Тут Эзра намазал лоб себе. Картеру показалось, что в термосе у Эзры что-то вроде красной глины.
– Это святая земля, – прокричал в ответ Эзра, – из-под «Купола на Скале»!
Картер озадаченно покачал головой.
– Там захоронен Ковчег Завета!
Картер так ничего и не понял. Разве Эзра сам только что не говорил, что от ветхозаветных преданий никакого толка и что все, описанное в Библии, случилось намного позже всего того, с чем им приходится иметь дело сейчас?
– Эта земля должна защитить нас?
Эзра, глядя на летающие по комнате листки ацетатной ткани, кивнул.
– От чего?
Словно в ответ на свой вопрос, Картер услышал звук, какого никогда раньше в своей жизни не слышал и, как он надеялся, больше не услышит. Началось с негромкого стона, похожего на вой ветра под крышей старого большого дома, но очень скоро вой стал таким пронзительным, что Картер невольно зажал уши руками. Но звук вибрировал под ногами и звучал в голове.
Он подбежал к двери и попытался открыть ее, но она не поддавалась. Горячий ветер все быстрее кружил по комнате и срывал со стены последние листки ацетатной ткани. Вихрь закручивался в неровную спираль, сиреневый свет постепенно превращался в лиловый.
Оставался только один выход. Картер бросился к балконной двери.
– Нет! – воскликнул Эзра. Ему тоже было страшно, но еще сильнее он боялся потерять свой драгоценный свиток. – Не надо!
Но балконные двери не желали открываться. Картер лихорадочно дергал за ручки, давил плечом на раму.
Эзра схватил его за руку и попытался помешать ему.
– Мы не можем! – крикнул он.
– Мы должны!
Картер оттолкнул его и в отчаянии обвел взглядом комнату.
Шум у него в голове стал оглушительным. Теперь звук больше походил на вой, на протяжный злобный вопль тысячи тысяч голосов, кричащих на разных языках. Это был горестный вой всего мира и всех времен.
Эзра не выдержал. Он упал на колени, зажмурился и зажал уши ладонями.
Картер понял: если это не прекратится, у него взорвется голова.
На старом ящике для игрушек Эзра разместил свои инструменты. Этот ящик… может быть, что-то получится. Картер смахнул инструменты на пол и поднял ящик с пола. Держа его перед собой, как таран, он бросился к балконным дверям. Стекла разбились, на пол со звоном посыпались осколки, но двери так и не открылись.
Картер слышал крики всех родившихся на свет младенцев, предсмертные хрипы всех душ, покидающих мир, стоны всех убиваемых и искалеченных живых существ.
Он отбежал назад и снова помчался с ящиком к дверям. На этот раз ему сопутствовал успех. Двери распахнулись. Ящик для игрушек упал на каменный пол балкона, Картер перелетел через него и рухнул на спину.
Он увидел звездное ночное небо. А потом увидел, как несомый порывом сухого и жаркого, словно бы пустынного, ветра свиток завертелся в воздухе. Он был похож на живое существо. Он парил над Картером как длинная, светящаяся лиловым светом змея. Но вот налетел новый порыв ветра и унес свиток за край балкона.
Картер с трудом поднялся на ноги. Эзра, пошатываясь, вышел на балкон через разбитые двери.
У них на глазах свиток, будто парящая чайка, подхваченная восходящими потоками воздуха, то падал, то взмывал ввысь. Он улетал все дальше и дальше, перелетел через Ист-Ривер. Мало-помалу лиловое свечение угасло, потерялось среди огней города, пропало в ночном мраке.
Картер, у которого до сих пор звенело в ушах, посмотрел на Эзру. Тот вцепился руками в перила балюстрады и все еще искал взглядом свиток. Картер услышал, как он что-то еле слышно бормочет.
– Что вы сказали? – спросил Картер.
Даже собственный голос он услышал словно издалека.
Эзра замолчал, а потом повторил:
– Он был моим.
Картер посмотрел на ночной город внизу, на небо.
– В этом я совсем не уверен, – проговорил он и глубоко вдохнул прохладный воздух.
Шум в ушах постепенно стихал, и ему показалось, что он слышит, как в церкви за рекой надрывно звонит колокол.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бет весь день занималась только тем, что гасила, так сказать, огонь в горячих точках. Извинилась перед миссис Уинстон за то, что ей не было прислано приглашение, помогла представителю фирмы, которую наняли для устройства банкета, получить необходимое разрешение, высвободила место, где могли бы переодеться официанты, втиснула второго швейцара в униформу, которая была ему безнадежно мала.
И вот наконец ежегодная праздничная вечеринка в Галерее Рейли была в разгаре. На полу стояли вазы со свежими цветами, официанты в белых пиджаках ходили по залу с серебряными подносами и подавали гостям французское шампанское «Дом Периньон» и белужью икру. Струнный квартет из Джульярда разместился на верхнем ярусе и играл Вивальди. Как обычно, здесь собрались все нью-йоркские коллекционеры произведений искусства.
Ричард Рейли расхаживал в темно-бордовом смокинге с золотой ленточкой на лацкане. Эту ленточку он выдавал за какой-то почетный знак, врученный ему правительством Франции, но Бет знала, что этот смокинг вместе с ленточкой куплен на распродаже в Саутгемптоне. Рейли ловко лавировал между гостями, заботился о том, чтобы их бокалы с шампанским были всегда полны, а сами они веселы, и самое главное – чтобы они замечали важные новинки, недавно украсившие стены галереи. Среди этих новинок были Фрагонар и Грёз.
Бет изо всех сил старалась держать марку, но это было нелегко. Картер вернулся домой на рассвете, и у них не было возможности поговорить: ей нужно было спешить на работу. А самое главное, у нее было очень тяжело на сердце после известия о смерти Руссо. Она пыталась думать, что так было лучше, учитывая, какие ужасные ожоги он получил… но все равно, такая трагедия, просто страшно себе представить…
И в довершение всего этого Бет уже несколько дней плохо себя чувствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Я хотел помочь, – ответил Картер.
Послышался негромкий гул – будто заработал и начал набирать обороты генератор. Обернувшись, Картер увидел, что листки ацетатной ткани задрожали, как от легкого ветерка. Их края начали таять, а фрагменты свитка начали соединяться между собой и наконец слились воедино, без пробелов и швов. От свитка вдруг начало исходить еле заметное сиреневое свечение.
А ветер становился все сильнее, все теплее, он начал кружить по комнате.
Эзра выронил поднос, чашки и тарелки попадали на пол. Хлопнула дверь, ведущая в спальню. Эзра бросился в гардеробную.
«Что он задумал?» – гадал Картер.
Листки ацетатной ткани трепетали на ветру, некоторые из них оторвались и улетели.
Эзра выбежал из гардеробной, что-то держа в руках. Предмет был похож на старый термос для мороженого. Озаренный сиреневым светом, он попытался дрожащими руками открутить крышку.
– Эзра, что происходит? – прокричал Картер.
Но Эзра не отвечал, он швырнул в сторону крышку термоса, запустил в него руку и намазал лоб Картера чем-то вроде сырой земли.
– Что вы делаете?
Тут Эзра намазал лоб себе. Картеру показалось, что в термосе у Эзры что-то вроде красной глины.
– Это святая земля, – прокричал в ответ Эзра, – из-под «Купола на Скале»!
Картер озадаченно покачал головой.
– Там захоронен Ковчег Завета!
Картер так ничего и не понял. Разве Эзра сам только что не говорил, что от ветхозаветных преданий никакого толка и что все, описанное в Библии, случилось намного позже всего того, с чем им приходится иметь дело сейчас?
– Эта земля должна защитить нас?
Эзра, глядя на летающие по комнате листки ацетатной ткани, кивнул.
– От чего?
Словно в ответ на свой вопрос, Картер услышал звук, какого никогда раньше в своей жизни не слышал и, как он надеялся, больше не услышит. Началось с негромкого стона, похожего на вой ветра под крышей старого большого дома, но очень скоро вой стал таким пронзительным, что Картер невольно зажал уши руками. Но звук вибрировал под ногами и звучал в голове.
Он подбежал к двери и попытался открыть ее, но она не поддавалась. Горячий ветер все быстрее кружил по комнате и срывал со стены последние листки ацетатной ткани. Вихрь закручивался в неровную спираль, сиреневый свет постепенно превращался в лиловый.
Оставался только один выход. Картер бросился к балконной двери.
– Нет! – воскликнул Эзра. Ему тоже было страшно, но еще сильнее он боялся потерять свой драгоценный свиток. – Не надо!
Но балконные двери не желали открываться. Картер лихорадочно дергал за ручки, давил плечом на раму.
Эзра схватил его за руку и попытался помешать ему.
– Мы не можем! – крикнул он.
– Мы должны!
Картер оттолкнул его и в отчаянии обвел взглядом комнату.
Шум у него в голове стал оглушительным. Теперь звук больше походил на вой, на протяжный злобный вопль тысячи тысяч голосов, кричащих на разных языках. Это был горестный вой всего мира и всех времен.
Эзра не выдержал. Он упал на колени, зажмурился и зажал уши ладонями.
Картер понял: если это не прекратится, у него взорвется голова.
На старом ящике для игрушек Эзра разместил свои инструменты. Этот ящик… может быть, что-то получится. Картер смахнул инструменты на пол и поднял ящик с пола. Держа его перед собой, как таран, он бросился к балконным дверям. Стекла разбились, на пол со звоном посыпались осколки, но двери так и не открылись.
Картер слышал крики всех родившихся на свет младенцев, предсмертные хрипы всех душ, покидающих мир, стоны всех убиваемых и искалеченных живых существ.
Он отбежал назад и снова помчался с ящиком к дверям. На этот раз ему сопутствовал успех. Двери распахнулись. Ящик для игрушек упал на каменный пол балкона, Картер перелетел через него и рухнул на спину.
Он увидел звездное ночное небо. А потом увидел, как несомый порывом сухого и жаркого, словно бы пустынного, ветра свиток завертелся в воздухе. Он был похож на живое существо. Он парил над Картером как длинная, светящаяся лиловым светом змея. Но вот налетел новый порыв ветра и унес свиток за край балкона.
Картер с трудом поднялся на ноги. Эзра, пошатываясь, вышел на балкон через разбитые двери.
У них на глазах свиток, будто парящая чайка, подхваченная восходящими потоками воздуха, то падал, то взмывал ввысь. Он улетал все дальше и дальше, перелетел через Ист-Ривер. Мало-помалу лиловое свечение угасло, потерялось среди огней города, пропало в ночном мраке.
Картер, у которого до сих пор звенело в ушах, посмотрел на Эзру. Тот вцепился руками в перила балюстрады и все еще искал взглядом свиток. Картер услышал, как он что-то еле слышно бормочет.
– Что вы сказали? – спросил Картер.
Даже собственный голос он услышал словно издалека.
Эзра замолчал, а потом повторил:
– Он был моим.
Картер посмотрел на ночной город внизу, на небо.
– В этом я совсем не уверен, – проговорил он и глубоко вдохнул прохладный воздух.
Шум в ушах постепенно стихал, и ему показалось, что он слышит, как в церкви за рекой надрывно звонит колокол.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бет весь день занималась только тем, что гасила, так сказать, огонь в горячих точках. Извинилась перед миссис Уинстон за то, что ей не было прислано приглашение, помогла представителю фирмы, которую наняли для устройства банкета, получить необходимое разрешение, высвободила место, где могли бы переодеться официанты, втиснула второго швейцара в униформу, которая была ему безнадежно мала.
И вот наконец ежегодная праздничная вечеринка в Галерее Рейли была в разгаре. На полу стояли вазы со свежими цветами, официанты в белых пиджаках ходили по залу с серебряными подносами и подавали гостям французское шампанское «Дом Периньон» и белужью икру. Струнный квартет из Джульярда разместился на верхнем ярусе и играл Вивальди. Как обычно, здесь собрались все нью-йоркские коллекционеры произведений искусства.
Ричард Рейли расхаживал в темно-бордовом смокинге с золотой ленточкой на лацкане. Эту ленточку он выдавал за какой-то почетный знак, врученный ему правительством Франции, но Бет знала, что этот смокинг вместе с ленточкой куплен на распродаже в Саутгемптоне. Рейли ловко лавировал между гостями, заботился о том, чтобы их бокалы с шампанским были всегда полны, а сами они веселы, и самое главное – чтобы они замечали важные новинки, недавно украсившие стены галереи. Среди этих новинок были Фрагонар и Грёз.
Бет изо всех сил старалась держать марку, но это было нелегко. Картер вернулся домой на рассвете, и у них не было возможности поговорить: ей нужно было спешить на работу. А самое главное, у нее было очень тяжело на сердце после известия о смерти Руссо. Она пыталась думать, что так было лучше, учитывая, какие ужасные ожоги он получил… но все равно, такая трагедия, просто страшно себе представить…
И в довершение всего этого Бет уже несколько дней плохо себя чувствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97