«Поговори с ним!»
– Он хотел, чтобы я поговорил с вами и узнал, что вам известно.
– И все? – спросил Эзра.
– Сам он пока говорить не может. Легкие и голосовые связки у него пострадали при пожаре. Он способен произнести только несколько слов.
– Как только ему станет лучше, я бы очень хотел сам с ним поговорить. Вы дадите мне знать, когда это будет возможно?
Картер кивнул, хотя ему до сих пор казалось, что Эзра – последний человек, который узнает от него об этом.
– В один прекрасный день мне понадобится посидеть с ним и обсудить некоторые мои теории.
– Теории? Какого рода?
Эзра некоторое время молча гонял вилкой по тарелке зернышки риса. Видимо, соображал, как лучше подойти к тому, о чем он собирался сказать.
– Сознание вашего друга приоткрылось в результате ужасных обстоятельств. Но насчет вашего сознания и восприятия мне пока трудно судить. Вы – ученый, – проговорил Эзра, по-прежнему не отрывая взгляд от тарелки. – А по моему опыту обычно это означает, что сознание у человека закрытое.
Картер возразил:
– А по моему опыту это как раз наоборот. Ученые, позвольте заметить, это люди, отличающиеся самой большой широтой взглядов, самые любознательные люди на свете.
– Это так только до той поры, пока возникающие перед ними вопросы приводят их к тем ответам, которые они ожидали получить, – отозвался Эзра. – Только до той поры, пока они находят то, что ищут, в тех местах, где ожидали найти.
Не желая полностью переходить в оборонительную позицию, Картер задумался над репликой Эзры… и неожиданно увидел в ней зерно истины. Разве его находки в «Костяной шахте» не отвергались поначалу большинством его вышестоящих коллег? Разве он и другие палеонтологи не наталкивались на упорное сопротивление гипотезе о том, что современные птицы – прямые потомки динозавров? Разве теория геохронологии, под которой он готов был подписаться, не пробивала себе до сих пор дорогу к всеобщему признанию?
– Хорошо, – покладисто произнес Картер, – я знаю, к чему вы клоните. Готов признать: я и сам порой ощущал в себе сопротивление новым идеям.
Эзра равнодушно фыркнул.
– Но любой хороший ученый, – продолжал Картер, – будь то астроном или палеонтолог, на самом деле хочет докопаться до истины. Он хочет узнать, о чем говорят собранные эмпирическим путем данные. Он не заинтересован в том, чтобы подгонять отдельные случаи под ту или иную теорию – до тех пор, пока он не увидит закономерность или идею, придающую смысл всему в целом.
– Но это предполагает, что он знает, куда смотреть. Знает, какие данные собирать и как их связывать между собой.
– Да, конечно, – сказал Картер, гадая, как может быть иначе. – Тот ученый, который не знает, какой материал имеет отношение к его работе, никогда ни к чему не придет.
– Полагаю, что вы, например, считаете, что вам это известно? Вы верите, что знали обо всем, что может иметь отношение к вашей работе с той окаменелостью?
Опять окаменелость.
– Да. Думаю, я знал обо всем.
– А знали ли вы о том, что в ту самую минуту, как в вашей лаборатории прогремел взрыв, зазвонили колокола во всех церквях города?
Картер вспомнил, что слышал об этом по радио, когда они с Бет ехали в машине Бена и Эбби, возвращаясь из загородной поездки.
– Да. Это было что-то вроде хеллоуинской шутки.
– Шутка это была или нет, с этим еще предстоит разобраться.
– А вы думаете, что колокольный звон как-то связан с моей работой? – недоверчиво осведомился Картер. – Хотите сказать, что взрывная волна вызвала что-то вроде резонанса и из-за этой вибрации зазвонили церковные колокола по всему Нью-Йорку?
Эзра неожиданно резко наклонился вперед, локтем отодвинув в сторону тарелку.
– Вы понятия не имеете о том, что я об этом думаю! Доказательства смотрят вам прямо в лицо, а вы даже не хотите взглянуть на них.
Картер вспомнил цитату из Ницше насчет взгляда в бездну.
– О каких доказательствах вы говорите?
– Вы полагаете, что эти два события – простое совпадение?
– Да, именно так я и полагаю. Какая между ними может быть связь?
В глазах Эзры пылал огонь осуждения или… безумия. Картер видел, что в его собеседнике происходит внутренняя борьба, он пытается принять решение. Он словно бы оценивал Картера и гадал, стоит ли рассказывать ему о том, что он больше не мог скрывать. В конце концов, поборов последние сомнения, он произнес:
– Пойдемте со мной.
Эзра бросил на стол салфетку, встал и стремительно вышел из столовой. Картер пошел за ним. Он понятия не имел о том, что происходит, чего ожидать, но если он что-то и вынес из разговора с Эзрой, так это то, что лучше «приоткрыть сознание». Что бы тот ни собирался ему показать, Картер почти не сомневался, что воспринять это ему будет непросто.
В конце длинного коридора Эзра остановился и отпер дверь. В собственной квартире он запирал свою комнату на замок? Чем дальше, тем больше Картер убеждался в том, что имеет дело с параноиком. Как только Картер переступил порог, Эзра сразу же запер дверь.
– Я должен предпринимать определенные меры предосторожности, – сказал он.
Картер кивнул, словно и вправду понял, в чем дело. Он оказался в большой, хорошо обставленной спальне, но здесь не было ничего, что показалось бы ему странным или особенным.
Если Эзра собрался ему что-то показать, значит, это, скорее всего, находилось в соседней, смежной комнате.
– Прежде чем я покажу вам это, – сказал Эзра, – вы должны пообещать мне, что никому об этом не скажете. Обещаете?
Картер кивнул.
– И еще пообещайте, что отнесетесь к этому непредвзято, с открытым сознанием. Обещаете?
– Честное слово.
Эзра медлил. Он словно бы еще не был до конца уверен в том, что следует продолжать. Но все же он открыл дверь соседней комнаты, сначала заглянул туда и только потом вошел.
«Еще один признак паранойи?» – подумал Картер.
В сумрачной комнате было душно. Здесь, как и в столовой, на балкон вела застекленная дверь, но шторы были задернуты, и у Картера создалось впечатление, что их редко раздвигают (если раздвигают вообще). Эзра подошел к дальней стене комнаты и включил лампу над чертежной доской. На доске и на стенах над ней и вокруг нее были разложены и развешаны желтоватые обрывки и полоски, похожие на обрывки древних папирусных свитков. Все они были накрыты листками ацетатного волокна.
– Что это такое? – спросил Картер. – Рукописи из района Мертвого моря?
Эзра не ответил. У Картера вдруг мелькнула мысль: «О боже! Это так и есть!»
Он посмотрел на Эзру. Тот выдержал его взгляд, и в его глазах Картер увидел искры дерзости и гордости.
– Но как… Каким образом они к вам попали?
– Скажем так: я их нашел. Они должны были принадлежать мне.
Картер не удержался и, подойдя ближе, стал рассматривать один из фрагментов свитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Он хотел, чтобы я поговорил с вами и узнал, что вам известно.
– И все? – спросил Эзра.
– Сам он пока говорить не может. Легкие и голосовые связки у него пострадали при пожаре. Он способен произнести только несколько слов.
– Как только ему станет лучше, я бы очень хотел сам с ним поговорить. Вы дадите мне знать, когда это будет возможно?
Картер кивнул, хотя ему до сих пор казалось, что Эзра – последний человек, который узнает от него об этом.
– В один прекрасный день мне понадобится посидеть с ним и обсудить некоторые мои теории.
– Теории? Какого рода?
Эзра некоторое время молча гонял вилкой по тарелке зернышки риса. Видимо, соображал, как лучше подойти к тому, о чем он собирался сказать.
– Сознание вашего друга приоткрылось в результате ужасных обстоятельств. Но насчет вашего сознания и восприятия мне пока трудно судить. Вы – ученый, – проговорил Эзра, по-прежнему не отрывая взгляд от тарелки. – А по моему опыту обычно это означает, что сознание у человека закрытое.
Картер возразил:
– А по моему опыту это как раз наоборот. Ученые, позвольте заметить, это люди, отличающиеся самой большой широтой взглядов, самые любознательные люди на свете.
– Это так только до той поры, пока возникающие перед ними вопросы приводят их к тем ответам, которые они ожидали получить, – отозвался Эзра. – Только до той поры, пока они находят то, что ищут, в тех местах, где ожидали найти.
Не желая полностью переходить в оборонительную позицию, Картер задумался над репликой Эзры… и неожиданно увидел в ней зерно истины. Разве его находки в «Костяной шахте» не отвергались поначалу большинством его вышестоящих коллег? Разве он и другие палеонтологи не наталкивались на упорное сопротивление гипотезе о том, что современные птицы – прямые потомки динозавров? Разве теория геохронологии, под которой он готов был подписаться, не пробивала себе до сих пор дорогу к всеобщему признанию?
– Хорошо, – покладисто произнес Картер, – я знаю, к чему вы клоните. Готов признать: я и сам порой ощущал в себе сопротивление новым идеям.
Эзра равнодушно фыркнул.
– Но любой хороший ученый, – продолжал Картер, – будь то астроном или палеонтолог, на самом деле хочет докопаться до истины. Он хочет узнать, о чем говорят собранные эмпирическим путем данные. Он не заинтересован в том, чтобы подгонять отдельные случаи под ту или иную теорию – до тех пор, пока он не увидит закономерность или идею, придающую смысл всему в целом.
– Но это предполагает, что он знает, куда смотреть. Знает, какие данные собирать и как их связывать между собой.
– Да, конечно, – сказал Картер, гадая, как может быть иначе. – Тот ученый, который не знает, какой материал имеет отношение к его работе, никогда ни к чему не придет.
– Полагаю, что вы, например, считаете, что вам это известно? Вы верите, что знали обо всем, что может иметь отношение к вашей работе с той окаменелостью?
Опять окаменелость.
– Да. Думаю, я знал обо всем.
– А знали ли вы о том, что в ту самую минуту, как в вашей лаборатории прогремел взрыв, зазвонили колокола во всех церквях города?
Картер вспомнил, что слышал об этом по радио, когда они с Бет ехали в машине Бена и Эбби, возвращаясь из загородной поездки.
– Да. Это было что-то вроде хеллоуинской шутки.
– Шутка это была или нет, с этим еще предстоит разобраться.
– А вы думаете, что колокольный звон как-то связан с моей работой? – недоверчиво осведомился Картер. – Хотите сказать, что взрывная волна вызвала что-то вроде резонанса и из-за этой вибрации зазвонили церковные колокола по всему Нью-Йорку?
Эзра неожиданно резко наклонился вперед, локтем отодвинув в сторону тарелку.
– Вы понятия не имеете о том, что я об этом думаю! Доказательства смотрят вам прямо в лицо, а вы даже не хотите взглянуть на них.
Картер вспомнил цитату из Ницше насчет взгляда в бездну.
– О каких доказательствах вы говорите?
– Вы полагаете, что эти два события – простое совпадение?
– Да, именно так я и полагаю. Какая между ними может быть связь?
В глазах Эзры пылал огонь осуждения или… безумия. Картер видел, что в его собеседнике происходит внутренняя борьба, он пытается принять решение. Он словно бы оценивал Картера и гадал, стоит ли рассказывать ему о том, что он больше не мог скрывать. В конце концов, поборов последние сомнения, он произнес:
– Пойдемте со мной.
Эзра бросил на стол салфетку, встал и стремительно вышел из столовой. Картер пошел за ним. Он понятия не имел о том, что происходит, чего ожидать, но если он что-то и вынес из разговора с Эзрой, так это то, что лучше «приоткрыть сознание». Что бы тот ни собирался ему показать, Картер почти не сомневался, что воспринять это ему будет непросто.
В конце длинного коридора Эзра остановился и отпер дверь. В собственной квартире он запирал свою комнату на замок? Чем дальше, тем больше Картер убеждался в том, что имеет дело с параноиком. Как только Картер переступил порог, Эзра сразу же запер дверь.
– Я должен предпринимать определенные меры предосторожности, – сказал он.
Картер кивнул, словно и вправду понял, в чем дело. Он оказался в большой, хорошо обставленной спальне, но здесь не было ничего, что показалось бы ему странным или особенным.
Если Эзра собрался ему что-то показать, значит, это, скорее всего, находилось в соседней, смежной комнате.
– Прежде чем я покажу вам это, – сказал Эзра, – вы должны пообещать мне, что никому об этом не скажете. Обещаете?
Картер кивнул.
– И еще пообещайте, что отнесетесь к этому непредвзято, с открытым сознанием. Обещаете?
– Честное слово.
Эзра медлил. Он словно бы еще не был до конца уверен в том, что следует продолжать. Но все же он открыл дверь соседней комнаты, сначала заглянул туда и только потом вошел.
«Еще один признак паранойи?» – подумал Картер.
В сумрачной комнате было душно. Здесь, как и в столовой, на балкон вела застекленная дверь, но шторы были задернуты, и у Картера создалось впечатление, что их редко раздвигают (если раздвигают вообще). Эзра подошел к дальней стене комнаты и включил лампу над чертежной доской. На доске и на стенах над ней и вокруг нее были разложены и развешаны желтоватые обрывки и полоски, похожие на обрывки древних папирусных свитков. Все они были накрыты листками ацетатного волокна.
– Что это такое? – спросил Картер. – Рукописи из района Мертвого моря?
Эзра не ответил. У Картера вдруг мелькнула мысль: «О боже! Это так и есть!»
Он посмотрел на Эзру. Тот выдержал его взгляд, и в его глазах Картер увидел искры дерзости и гордости.
– Но как… Каким образом они к вам попали?
– Скажем так: я их нашел. Они должны были принадлежать мне.
Картер не удержался и, подойдя ближе, стал рассматривать один из фрагментов свитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97