Он был датирован римским периодом и сообщал о группе мужчин, собиравшихся вокру; некоего Иешуа. Они, как когда-то Диоген, жили очень скромно, воздерживались от работы и предавались размышлениям о мире и человеке. Чем больше крестоносцы углублялись в пзу чепие пергамента, тем понятнее становилось то, что Иешуа – это не кто иной, как Иисус из Назарета, а описанные события – не что иное, как содержание Ветхого Завета. Пергамент был написан непосредственным свидетелем – самим Иешуа.
Но самым интересным в манускрипте было то, что события известные нам по четырем Евангелиям, описывались в нем совсем иначе, чем мы привыкли. Иешуа никогда не говорил о том, что он Сын Божий, а называл себя «учителем правды». Иешуа сообщает, что в те дни всех лихорадила мысль о спасении, и каждый, кто начинал говорить на эту тему, считался ожидаемым мессией. Поэтому люди толпами бегали за Иешуа и требовали чудес.
Наконец у него и его учеников просто не осталось иного выбора: по требованию народа они инсценировали чудеса только затем, чтобы доказать, что таковых не существует; но народ не поверил им, а стал требовать еще больше чудес. Чтобы положить всему этому конец, Иешуа и его ученики даже разыграли при помощи отряда римских легионеров казнь учителя. При этом с головы предводителя не упало ни единого волоска – он умер сорок лет спустя во время завоевания Массады.
Их девиз – «Insignia Naturae Ratio Illustrat », что означает: только при помощи разума можно понять то, что происходит вокруг.
Мельцер слушал Гласа почти с благоговением.
– Боже мой, – сказал зеркальщик, – почему никто не знал об этом свитке?
Глас кивнул.
– Это я вам сейчас скажу, мастер Мельцер. Вернувшись из Святой земли, ученые посчитали, что должны сообщить об этом документе Папе Григорию. Будучи людьми мудрыми, они сделали с документа список, спрятали его в надежном месте и отправились в Рим.
– Представляю себе, что случилось в Латеране! – перебил рассказчика Мельцер. – Документ сожгли в тот же день, когда они прибыли в Рим!
– Все произошло действительно так, как вы и говорите. Его Святейшество пришел в ярость, назвал ученых с низовьев Рейна еретиками и сжег документ у них на глазах прямо на мраморном полу своего дворца. Григорий едва не поджег сам себя из-за неумения обращаться с огнем земным. Уже загорелся подол его стихаря, но храбрый личный секретарь, хорошо умевший преклонять колени, потушил папский пожар своим телом и за это был назначен титулярным архиепископом Равелло. Что же касается ученых, по доброй воле явившихся в Рим, то они испугались за свою жизнь и бежали от преследований инквизиции в монастырь к северу от Альп…
Тут Мельцер все понял. Ему стали понятны намерения Гласа и его таинственный заказ. Михель сказал:
– Позвольте, я угадаю, монастырь находится в Эйфеле и называется Эллербах, а вы хотите распространить содержание неугодного манускрипта!
Лицо Гласа омрачилось, и он серьезным тоном произнес:
– Мастер Мельцер, все, о чем я вам сейчас сообщил, может показаться сказкой, пока этому нет вещественных доказательств. Знание, если вы не станете о нем распространяться, не опасно. Все, что я вам только что рассказал, известно только посвященным. Все, кто узнает об этом, не будучи уполномоченными, должны умереть. Но вам следует об этом знать. Я думаю, вы просто обязаны об этом знать, чтобы работа приобрела для вас достаточно большое значение.
Зеркальщик почувствовал, что ему стало по-настоящему страшно. Он совершенно не хотел принадлежать к числу посвященных, но все же понимал, что не в силах возражать Гласу. Мельцер не мог сказать, чтобы тот оставил свои тайны при себе.
– Говорите! – воскликнул Мельцер. И Глас продолжил:
– Преследуемые ищейками инквизиции, ученые мужи вернулись на север. Когда они сообщили крестоносцам о странном поведении Папы, гнев крестоносцев обратился против Григория, и они, рисковавшие жизнью ради Папы Римского, решили покончить с папством. Более того, Папа и Церковь были объявлены врагами, и каждый, кто присоединялся к сообществу, должен был принести клятву покончить с попами для пользы всех Boni homines , людей доброй воли; так они себя называли. С тех пор самые светлые умы и самые влиятельные люди примкнули к этому течению. Члены Boni homines сидели в библиотеках архиепископов, на княжеских тронах, даже в Ватикане. Произнесите «Insignia Naturae Ratio Itlustrat », и вам приветливо кивнут. И вы будете знать, что перед вами – сторонник нашего учения, которое не имеет ничего общего с христианским…
– Вы меня заинтриговали, – перебил его Мельцер. – Расскажите мне о своем учении!
– Ну, – произнес Глас, – наше учение исходит из земных условий: нет ни Бога, ни дьявола, есть только Добро и Зло. Все земное – зло, равно как и человеческая душа. Кто хочет стать добрым, должен преодолеть самого себя.
– Преодолеть самого себя? Что вы имеете в виду?
Глас смотрел прямо перед собой; казалось, сопровождавший его тоже видел перед собой некую картину.
– Подумайте над этим! – ответил Глас наконец. – Это стоит усилий.
После паузы он продолжил:
– Еще без малого пятьдесят лет назад Boni homines постоянно были в бегах. Уже столетие, как они поселились в Эйфеле, по крайней мере их руководство. Но об этом тоже никто не должен знать. Пусть Папа и Церковь думают, что они в безопасности, пока мы не примем вызов и не откроемся миру. А до тех пор нам нужна своя собственная Библия – труд, который возвещает о нашем учении. А чтобы наше учение достигло самых отдаленных уголков Европы, нам необходимо не десять, не сто, нам необходимо иметь тысячу книг с нашим учением. – При этих словах глаза Гласа странно сверкнули. Мельцер нахмурился.
– Господин Глас, вы знаете, чего требуете от меня? Тысяча книг! Книги – это же не индульгенции. Даже если иметь хороших помощников, потребуется несколько лет только на то, чтобы набрать все страницы, не говоря уже о печати, а пергамент, необходимый для этого, займет целую грузовую повозку!
Казалось, это не произвело на Гласа ни малейшего впечатления, и он ответил:
– Мастер Мельцер, мы никогда и не думали, что этот заказ можно выполнить за один год! Римская Церковь распространяет свое вероучение уже более четырнадцати столетий, тут уже несколько лет роли не сыграют. Отберите самых лучших людей, заплатите им вдвое больше и потребуйте соблюдения тайны. Денег у вас будет достаточно.
По знаку Гласа его спутник полез в сумку, вынул кошель и протянул его Мельцеру. В кошеле было наверное добрых две сотни гульденов. За эти деньги можно было купить самый лучший дом в сердце Майнца.
– Все деньги – зло, – словно между прочим заявил Глас. – Нужно использовать их в добрых целях.
– Но что, если учение вашей Библии станет известно еще до того, как будет окончена печать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Но самым интересным в манускрипте было то, что события известные нам по четырем Евангелиям, описывались в нем совсем иначе, чем мы привыкли. Иешуа никогда не говорил о том, что он Сын Божий, а называл себя «учителем правды». Иешуа сообщает, что в те дни всех лихорадила мысль о спасении, и каждый, кто начинал говорить на эту тему, считался ожидаемым мессией. Поэтому люди толпами бегали за Иешуа и требовали чудес.
Наконец у него и его учеников просто не осталось иного выбора: по требованию народа они инсценировали чудеса только затем, чтобы доказать, что таковых не существует; но народ не поверил им, а стал требовать еще больше чудес. Чтобы положить всему этому конец, Иешуа и его ученики даже разыграли при помощи отряда римских легионеров казнь учителя. При этом с головы предводителя не упало ни единого волоска – он умер сорок лет спустя во время завоевания Массады.
Их девиз – «Insignia Naturae Ratio Illustrat », что означает: только при помощи разума можно понять то, что происходит вокруг.
Мельцер слушал Гласа почти с благоговением.
– Боже мой, – сказал зеркальщик, – почему никто не знал об этом свитке?
Глас кивнул.
– Это я вам сейчас скажу, мастер Мельцер. Вернувшись из Святой земли, ученые посчитали, что должны сообщить об этом документе Папе Григорию. Будучи людьми мудрыми, они сделали с документа список, спрятали его в надежном месте и отправились в Рим.
– Представляю себе, что случилось в Латеране! – перебил рассказчика Мельцер. – Документ сожгли в тот же день, когда они прибыли в Рим!
– Все произошло действительно так, как вы и говорите. Его Святейшество пришел в ярость, назвал ученых с низовьев Рейна еретиками и сжег документ у них на глазах прямо на мраморном полу своего дворца. Григорий едва не поджег сам себя из-за неумения обращаться с огнем земным. Уже загорелся подол его стихаря, но храбрый личный секретарь, хорошо умевший преклонять колени, потушил папский пожар своим телом и за это был назначен титулярным архиепископом Равелло. Что же касается ученых, по доброй воле явившихся в Рим, то они испугались за свою жизнь и бежали от преследований инквизиции в монастырь к северу от Альп…
Тут Мельцер все понял. Ему стали понятны намерения Гласа и его таинственный заказ. Михель сказал:
– Позвольте, я угадаю, монастырь находится в Эйфеле и называется Эллербах, а вы хотите распространить содержание неугодного манускрипта!
Лицо Гласа омрачилось, и он серьезным тоном произнес:
– Мастер Мельцер, все, о чем я вам сейчас сообщил, может показаться сказкой, пока этому нет вещественных доказательств. Знание, если вы не станете о нем распространяться, не опасно. Все, что я вам только что рассказал, известно только посвященным. Все, кто узнает об этом, не будучи уполномоченными, должны умереть. Но вам следует об этом знать. Я думаю, вы просто обязаны об этом знать, чтобы работа приобрела для вас достаточно большое значение.
Зеркальщик почувствовал, что ему стало по-настоящему страшно. Он совершенно не хотел принадлежать к числу посвященных, но все же понимал, что не в силах возражать Гласу. Мельцер не мог сказать, чтобы тот оставил свои тайны при себе.
– Говорите! – воскликнул Мельцер. И Глас продолжил:
– Преследуемые ищейками инквизиции, ученые мужи вернулись на север. Когда они сообщили крестоносцам о странном поведении Папы, гнев крестоносцев обратился против Григория, и они, рисковавшие жизнью ради Папы Римского, решили покончить с папством. Более того, Папа и Церковь были объявлены врагами, и каждый, кто присоединялся к сообществу, должен был принести клятву покончить с попами для пользы всех Boni homines , людей доброй воли; так они себя называли. С тех пор самые светлые умы и самые влиятельные люди примкнули к этому течению. Члены Boni homines сидели в библиотеках архиепископов, на княжеских тронах, даже в Ватикане. Произнесите «Insignia Naturae Ratio Itlustrat », и вам приветливо кивнут. И вы будете знать, что перед вами – сторонник нашего учения, которое не имеет ничего общего с христианским…
– Вы меня заинтриговали, – перебил его Мельцер. – Расскажите мне о своем учении!
– Ну, – произнес Глас, – наше учение исходит из земных условий: нет ни Бога, ни дьявола, есть только Добро и Зло. Все земное – зло, равно как и человеческая душа. Кто хочет стать добрым, должен преодолеть самого себя.
– Преодолеть самого себя? Что вы имеете в виду?
Глас смотрел прямо перед собой; казалось, сопровождавший его тоже видел перед собой некую картину.
– Подумайте над этим! – ответил Глас наконец. – Это стоит усилий.
После паузы он продолжил:
– Еще без малого пятьдесят лет назад Boni homines постоянно были в бегах. Уже столетие, как они поселились в Эйфеле, по крайней мере их руководство. Но об этом тоже никто не должен знать. Пусть Папа и Церковь думают, что они в безопасности, пока мы не примем вызов и не откроемся миру. А до тех пор нам нужна своя собственная Библия – труд, который возвещает о нашем учении. А чтобы наше учение достигло самых отдаленных уголков Европы, нам необходимо не десять, не сто, нам необходимо иметь тысячу книг с нашим учением. – При этих словах глаза Гласа странно сверкнули. Мельцер нахмурился.
– Господин Глас, вы знаете, чего требуете от меня? Тысяча книг! Книги – это же не индульгенции. Даже если иметь хороших помощников, потребуется несколько лет только на то, чтобы набрать все страницы, не говоря уже о печати, а пергамент, необходимый для этого, займет целую грузовую повозку!
Казалось, это не произвело на Гласа ни малейшего впечатления, и он ответил:
– Мастер Мельцер, мы никогда и не думали, что этот заказ можно выполнить за один год! Римская Церковь распространяет свое вероучение уже более четырнадцати столетий, тут уже несколько лет роли не сыграют. Отберите самых лучших людей, заплатите им вдвое больше и потребуйте соблюдения тайны. Денег у вас будет достаточно.
По знаку Гласа его спутник полез в сумку, вынул кошель и протянул его Мельцеру. В кошеле было наверное добрых две сотни гульденов. За эти деньги можно было купить самый лучший дом в сердце Майнца.
– Все деньги – зло, – словно между прочим заявил Глас. – Нужно использовать их в добрых целях.
– Но что, если учение вашей Библии станет известно еще до того, как будет окончена печать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114