Она, скорчившись, умирала. Распахнув ярко-красную накидку, он
сорвал с нее колье, потом с каждого уха - витые серебряные
сережки-колечки, рванул небольшой кошелек, висевший на поясе. Тот не
поддавался. Он срезал его одним быстрым движением профессионала с большой
практикой. Выпрямившись, посмотрел по сторонам, сказал что-то своему
товарищу, который, свернувшись все еще катался по земле и рыдал.
- Пусть тебя заберет Тиба, - произнес вор и убежал.
Он побежал во тьму рыночных строений на западном углу, и в тени
одного из них ему подставили ножку. Когда он упал, сзади в шею ему уперся
локоть.
- Мне нужно то, что ты схватил, мошенник, - произнес голос из тьмы, в
то время, как разбойник сжался, чтобы перекатиться на спину. - Из-за
таких, как ты, за нами ходит дурная слава.
- На, возьми! - Лежащий на земле ткнул белой тростью в бедро тени,
когда та склонилась над ним.
Ганса тут же охватил страх. Овладел, обступил со всех сторон,
закрался внутрь. Болезненный, сжимающий желудок страх. Мочевой пузырь и
сфинктер расслабились.
Но в отличие от других жертв трости, которых он видел, Ганс оказался
в темноте, он стал Заложником Теней. Но не опустился на колени.
Он побежал, в отчаянии и страхе всхлипывая, сжимая живот руками,
бормоча что-то. Слезы слепили ему глаза, которые все равно не видели. Он
был в темноте. Спотыкаясь, бежал он в сумрачном страхе и с ужасом
сознавая, что такому страху нет причин, что все это колдовство, самое
унизительное колдовство, которое может быть обращено на человека. Он
услышал, как засмеялся убийца и попытался еще ускорить бег. В надежде, что
тот не последует за ним, чтобы добить. Или оскорбить его, унизив
превосходством. Этого он не мог вынести.
Но этого не произошло. Вор, убивший женщину, смеялся, но и он
испытывал страх и был обескуражен. Крадучись, он бежал в другом
направлении, хотя Ганс по-прежнему спотыкался, всхлипывая. Инстинкт его не
исчез, напротив, он действовал сильнее, он прижимался к тени, как ребенок
к своей матери, но наделал шума, много шума.
Привлеченная страшными воющими, невнятными звуками и одновременно
противясь им, к нему подошла Мигнариал.
- Неужели это ты, Ганс, что ты делаешь?
Он всерьез задумался, не покончить ли с этим ужасом, вонзив в себя
зажатый в кулаке нож. Нужно сделать что-нибудь, чтобы прекратить эту
сжимающую нутро мерзкую агонию страха. При звуках ее голоса он уронил нож
и с воем упал на колени.
- Ганс, перестань!
Он не перестал. Он не мог. Он мог только свернуться "калачиком", что
и сделал. Не понимая ничего, ярко одетая девушка стала действовать
инстинктивно, чтобы попытаться спасти его. Он нравился ее матери, а для
нее он был симпатичным, романтичным героем. Спасти его, в его состоянии,
было просто даже тринадцатилетней. Хотя при виде его истерических рыданий
и всхлипываний у Мигнариал на глазах выступили слезы, она, для его же
блага, связала ему руки за спиной, и сама стала шептать молитвы, известные
только ясновидящим С'данзо.
- А теперь пойдем со мной, - сказала она твердо, продолжая плакать и
глотать слезы. - Пойдем со мной!
Ганс повиновался.
Ведя своего связанного, всхлипывающего пленника, она пошла прямо по
хорошо освещенной Губернаторской Аллее, свернула в Переулок Теней. На углу
Переулка Теней и Лживой Улицы с ней заговорили несколько человек в
униформе.
- Послушай, это же зона Лунного Цветка. Что ты здесь делаешь,
Минерал?
- Мигнариал, - поправила она. - Кто-то его заколдовал, там, на
Процессионной улице, - сказала она, назвав район, далекий от места, где
она его обнаружила. - Моя мать может помочь ему. Идите с Эши.
- Хм-м. Заколдован страхом, да? Это проклятый Инас Йорл, клянусь
кружкой вина. А кто он, что бормочет, укрытый твоей шалью?
Мигнариал стала быстро соображать. То, что случилось с Гансом, было
ужасно. Если обо всем узнают Городские Стражи и разнесут об этом весть,
трудно будет пережить это. И Мигнариал солгала снова. Это ее брат
Энтелоуп, сказала она им, и они сочувственно зашумели, отпустив идти своей
дорогой, а сами пробормотали что-то об этих проклятых колдунах и
сумасшедших именах, которые С'данзо дал своему племени. Оба они
согласились с тем, что сделают обычной обход Ужасной Аллеи и остановятся
около Элекипа, внизу на улице.
Мигнариал провела Ганса еще полквартала и вошла в дом своих
родителей, где они жили и держали лавку. Те спали. Толстая, надутая, как
барабан. Лунный Цветок не стала спрашивать отчета и голосить на весь дом.
Ее муж, неугомонный бродяга, рано ложился спать и настаивал на том, чтобы
она составляла ему компанию.
Всхлипывая, дочь растолкала ясновидящую. Это так называемое
млекопитающее, совместившее в себе таланты и жирное тело, которое могло
выкормить восьмерых детей одновременно, село в кровати. Успокаивающим
движением она дотронулась до дочери. Затем выслушала ее рассказ, слезла с
кровати и приблизилась к Гансу. Мигнариал велела ему оставаться на диване
в лавке.
- Это совсем не Ганс, мама!
- Конечно, нет. Посмотри на колдуна и возненавидь его.
- Во имя Тайана-Спасителя, ужасно видеть и слышать его в таком
виде...
- Подай мне шаль, - сказала Лунный Цветок, снимая с Ганса его оружие,
- и завари-ка чаю, дорогая.
Лунный Цветок держала дрожащего молодого человека и тихо напевала.
Она обхватила его мокрое от слез лицо и прижала к своей необъятной груди.
Она развязала ему руки, взяла их и держала в своих руках, гораздо более
светлых и рябых. И она напевала что-то, приговаривая тихим голосом. Дочь
накинула на нее шаль и пошла готовить чай.
Лунный свет, падавший в комнату, скользил по ноге невысокого мужчины,
ясновидящая сидела рядом с ним, а Ганс, все еще дрожа, постепенно засыпал.
Она держала его руки в своих, пока он не успокоился и не начал дышать
ровно. Мигнариал придвинулась поближе, с широко раскрытыми глазами, она
знала, что мать мысленно отстраняется от них. Обмякает. Глаза ее
стекленеют. Она начала бормотать что-то, большая внешне и маленькая
внутренне женщина, большой котенок во время сеанса ясновидения.
- Рыжая охотничья собака? Большая, как дерево, старая, как дерево...
она парит в воздухе, а с ней рядом бог, но не Ильс. Бог Рэнке, а, это
цербер. Ох, Ганс не просто заколдован, он заколдован богом! А это кто?
Другой бог. Но почему здесь и Тиба, у которой здесь так мало
последователей? Ой!
Она дрожала, и дочь рванулась, чтобы дотронуться до нее, но
удержалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72