Больше вам не удастся это сделать. Куда как хорошо веселиться за чужой счет. Ну так я лишу вас этого удовольствия, ха-ха. Даже на праздники». Его надо было как-то выманить с этой вечеринки, потому что видно было: она ему уже надоела.
Но я знал, что он и есть тот самый икс-фактор в Майеровом уравнении, тот добавочный фактор, который изменяет конечный результат — или просто уничтожает его.
Быстро перебрав в уме с полдюжины способов вытащить его из радостно-брезгливого веселья праздника, я наконец выбрал самый верный и незамедлительно приступил к его реализации. Поймав на себе его взгляд, я сделал тот известный жест, которым в Латинской Америке испрашивают несколько минут внимания: сжатый кулак с выставленными большим и указательным пальцами. Он стряхнул с себя замирающую блондинку, прихлопнув ее по округлой попке и отослав за каким-то блюдом. Глядя как можно более безразлично, он приблизился ко мне.
— Я вас уже видел, но вот только где? — заявил он вместо приветствия. — То там, то здесь. Не так уж часто. Говорить не говорили. Имя Макги.
Конечно, он хорошо подготовился к любому удару. Я же не был уверен, что увижу, откуда придет возмездие. Правда, я знал одну вещь почти наверняка: Менсфилд Холл непременно упоминал мое имя, когда… как бы это… информировал Коллайра о моем небольшом визите. И потому, что имя «Макги» смутно — а, может быть, явственно — ассоциировалось у него с Тедом Левелленом и его дочерью, он незамедлительно свернул все свои дела с «Семью Морями». Задыхающийся в собственной хитрости делец не станет искать компромисса. Нет, вместо этого он просто захлопнет дверь со своей стороны. — Макги? Макги. Предполагается, что я должен немедленно звонить в колокольчик?
— Что вы, нет. У меня просто есть для вас кое-что в машине. Фрэнк Хейс попросил меня показать вам.
— Фрэнк Хейс?
— Я не знал, что у вас предполагается вечеринка. Сначала я пытался найти вас в Атлантик-Клубе. Какая-то малышка всучила мне этот бокал, заявив, что не может найти парня, для которого это смешала.
— В последний день года я угощаю всех, Макги. Даже если это человек, насчет которого я еще не решил, хочу я видеть его или нет.
— Ну что вы меня разыгрываете!
— Разыгрываю? Я не знаю никакого Фрэнка Хейса.
— Я говорю: это сюда не донести. Я запихал эту штуку в мой пикап, но я не пронесу ее и пятнадцати шагов. Я даже не знаю, как вы будете перетаскивать ее на яхту, разве что с краном. Слушайте, Фрэнк сказал мне, что Коллайр должен увидеть эту штукенцию, и я сказал ладно, он ее увидит. Это все, что меня просили сделать.
Вся эта болтовня насчет пикапа служила мне вернейшим щитом: я напустил на себя такой простодушный вид, что сомневаться не приходилось. Один человек оказывает услугу другому — не задавая никаких вопросов — что в этом странного?
Вокруг быстро темнело, приближалась ночь. Коллайр взглянул поверх сосновых макушек, где догорала в небе алая полоса заката. В бассейне зажглись огни. Ноздри Коллайра трепетали, словно он почуял запах древнего золота в порыве ночного ветра.
— Ладно. Пойдемте, посмотрим. Что хоть это такое?
— Честно говоря, будь я проклят, если сам знаю. Уж лучше спросите у Фрэнка.
— Как я у него спрошу, если не знаю, кто он такой?
— Ну, так, значит, вы еще познакомитесь. Мы шагали в густеющем сумраке к стоянке автомобилей у ангара.
— Пикап… — задумчиво сказал он.
Я отставал на полшага. Он, щурясь в нечто на заднем сидении. В угасающем вечернем свете все, что он мог разглядеть, был огромный ящик с инструментами, лежащий у меня на заднем сидении. Я чуть-чуть передвинулся к свету и врезал ему правой — со всей силой, развернувшись к нему боком. Тормоз я закрепил, так что машина не двинулась и на дюйм.
Нет, это, конечно, был не кастет. Так, баловство. Кольцо с выступом, даже не металлическое. Но если нацелиться этим выступом прямо в ямочку на подбородке, а потом скользнуть кулаком вдоль нижней челюсти, результат получается превосходный. Самый простой и безопасный способ вырубить кого-либо. Конечно, это можно сделать, и ударив между глаз, но тогда приходится удесятерять усилие. Я изучил все это в свое время в совершенстве и теперь редко ошибаюсь. Самое главное, после первого удара — немедленно быть готовым ко второму.
Рука моя еще ныла после того памятного столкновения с Фрэнковой черепушкой, но опухоль уже прошла. Коллайр приблизительно знал, где я стою, поэтому именно туда он повернул голову с первым же возгласом недоумения. И, увидев, как голова вздрагивает и, словно в замедленной съемке, начинает разворачиваться, я уже распрямился почти до земли, как отпущенная пружина. Я бил от бедра, через мышцы спины и руки, со всей силой и любовью впечатывая кулак в физиономию Тома Коллайра. Он коротко выдохнул и рухнул ничком на асфальт.
На стоянку подъезжали две машины — видимо, гости собрались еще не в полном составе. Не заметив меня, лишь скользнув огнями фар по машине, вновь прибывшие, хлопая дверцами и щебеча, высыпали на дорогу и помчались навстречу огням, смеху и выкрикам. Я прислушался. Откуда-то доносился другой шум, гораздо более ближний, и я облился потом, прежде чем распознал, что это такое. Он исходил от ослепительно белого «континенталя», стоявшего футах в пятнадцати от меня. С некоторым облегчением я понял, что мое присутствие здесь совершенно не при чем, но все же почел за лучшее отойти туда, где тень была погуще. До меня донесся ритмичный скрип пружин кожаного сиденья, а, прищурившись в темноту, я с удовлетворением заметил, что амортизаторам «континенталя» была задана серьезная нагрузка. Женщина начала тихонько постанывать, что не оставляло уже никаких сомнений, и я окончательно успокоился. Машина сотрясалась все сильнее, они явно наращивали темп, и я, спокойно обхватив Тома Коллайра подмышки, подтащил его к машине и закинул на заднее сидение. Из непонятного чувства человеколюбия, вряд ли применимого к данному случаю, я все же усадил его поудобнее, чтобы при резком торможении он не ткнулся носом в пол.
С того места, где кончалась изгородь ливады, я уже мог видеть дорогу и, проехав еще футов сто, остановился, выключив фары. Коллайр все еще был без сознания, что меня немного удивило. На всякий случай я прощупал его нижнюю челюсть, чтобы убедиться, что ничего не сломал. Открыв ящик с инструментами, я вытащил оттуда потайной фонарик и, устроив его на переднем сидении, взялся за Коллайра. Рубашку его с модными рукавами пришлось немного разодрать, потому что я завел ему обе руки за голову и так связал. Это превосходный способ индейцев Оризоны пресечь для связанного всякие попытки освободиться: свести руки за головой, а на оставшемся конце веревки навязать узлов и туго затянуть вокруг лба так, чтобы любое резкое движение причиняло довольно сильную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Но я знал, что он и есть тот самый икс-фактор в Майеровом уравнении, тот добавочный фактор, который изменяет конечный результат — или просто уничтожает его.
Быстро перебрав в уме с полдюжины способов вытащить его из радостно-брезгливого веселья праздника, я наконец выбрал самый верный и незамедлительно приступил к его реализации. Поймав на себе его взгляд, я сделал тот известный жест, которым в Латинской Америке испрашивают несколько минут внимания: сжатый кулак с выставленными большим и указательным пальцами. Он стряхнул с себя замирающую блондинку, прихлопнув ее по округлой попке и отослав за каким-то блюдом. Глядя как можно более безразлично, он приблизился ко мне.
— Я вас уже видел, но вот только где? — заявил он вместо приветствия. — То там, то здесь. Не так уж часто. Говорить не говорили. Имя Макги.
Конечно, он хорошо подготовился к любому удару. Я же не был уверен, что увижу, откуда придет возмездие. Правда, я знал одну вещь почти наверняка: Менсфилд Холл непременно упоминал мое имя, когда… как бы это… информировал Коллайра о моем небольшом визите. И потому, что имя «Макги» смутно — а, может быть, явственно — ассоциировалось у него с Тедом Левелленом и его дочерью, он незамедлительно свернул все свои дела с «Семью Морями». Задыхающийся в собственной хитрости делец не станет искать компромисса. Нет, вместо этого он просто захлопнет дверь со своей стороны. — Макги? Макги. Предполагается, что я должен немедленно звонить в колокольчик?
— Что вы, нет. У меня просто есть для вас кое-что в машине. Фрэнк Хейс попросил меня показать вам.
— Фрэнк Хейс?
— Я не знал, что у вас предполагается вечеринка. Сначала я пытался найти вас в Атлантик-Клубе. Какая-то малышка всучила мне этот бокал, заявив, что не может найти парня, для которого это смешала.
— В последний день года я угощаю всех, Макги. Даже если это человек, насчет которого я еще не решил, хочу я видеть его или нет.
— Ну что вы меня разыгрываете!
— Разыгрываю? Я не знаю никакого Фрэнка Хейса.
— Я говорю: это сюда не донести. Я запихал эту штуку в мой пикап, но я не пронесу ее и пятнадцати шагов. Я даже не знаю, как вы будете перетаскивать ее на яхту, разве что с краном. Слушайте, Фрэнк сказал мне, что Коллайр должен увидеть эту штукенцию, и я сказал ладно, он ее увидит. Это все, что меня просили сделать.
Вся эта болтовня насчет пикапа служила мне вернейшим щитом: я напустил на себя такой простодушный вид, что сомневаться не приходилось. Один человек оказывает услугу другому — не задавая никаких вопросов — что в этом странного?
Вокруг быстро темнело, приближалась ночь. Коллайр взглянул поверх сосновых макушек, где догорала в небе алая полоса заката. В бассейне зажглись огни. Ноздри Коллайра трепетали, словно он почуял запах древнего золота в порыве ночного ветра.
— Ладно. Пойдемте, посмотрим. Что хоть это такое?
— Честно говоря, будь я проклят, если сам знаю. Уж лучше спросите у Фрэнка.
— Как я у него спрошу, если не знаю, кто он такой?
— Ну, так, значит, вы еще познакомитесь. Мы шагали в густеющем сумраке к стоянке автомобилей у ангара.
— Пикап… — задумчиво сказал он.
Я отставал на полшага. Он, щурясь в нечто на заднем сидении. В угасающем вечернем свете все, что он мог разглядеть, был огромный ящик с инструментами, лежащий у меня на заднем сидении. Я чуть-чуть передвинулся к свету и врезал ему правой — со всей силой, развернувшись к нему боком. Тормоз я закрепил, так что машина не двинулась и на дюйм.
Нет, это, конечно, был не кастет. Так, баловство. Кольцо с выступом, даже не металлическое. Но если нацелиться этим выступом прямо в ямочку на подбородке, а потом скользнуть кулаком вдоль нижней челюсти, результат получается превосходный. Самый простой и безопасный способ вырубить кого-либо. Конечно, это можно сделать, и ударив между глаз, но тогда приходится удесятерять усилие. Я изучил все это в свое время в совершенстве и теперь редко ошибаюсь. Самое главное, после первого удара — немедленно быть готовым ко второму.
Рука моя еще ныла после того памятного столкновения с Фрэнковой черепушкой, но опухоль уже прошла. Коллайр приблизительно знал, где я стою, поэтому именно туда он повернул голову с первым же возгласом недоумения. И, увидев, как голова вздрагивает и, словно в замедленной съемке, начинает разворачиваться, я уже распрямился почти до земли, как отпущенная пружина. Я бил от бедра, через мышцы спины и руки, со всей силой и любовью впечатывая кулак в физиономию Тома Коллайра. Он коротко выдохнул и рухнул ничком на асфальт.
На стоянку подъезжали две машины — видимо, гости собрались еще не в полном составе. Не заметив меня, лишь скользнув огнями фар по машине, вновь прибывшие, хлопая дверцами и щебеча, высыпали на дорогу и помчались навстречу огням, смеху и выкрикам. Я прислушался. Откуда-то доносился другой шум, гораздо более ближний, и я облился потом, прежде чем распознал, что это такое. Он исходил от ослепительно белого «континенталя», стоявшего футах в пятнадцати от меня. С некоторым облегчением я понял, что мое присутствие здесь совершенно не при чем, но все же почел за лучшее отойти туда, где тень была погуще. До меня донесся ритмичный скрип пружин кожаного сиденья, а, прищурившись в темноту, я с удовлетворением заметил, что амортизаторам «континенталя» была задана серьезная нагрузка. Женщина начала тихонько постанывать, что не оставляло уже никаких сомнений, и я окончательно успокоился. Машина сотрясалась все сильнее, они явно наращивали темп, и я, спокойно обхватив Тома Коллайра подмышки, подтащил его к машине и закинул на заднее сидение. Из непонятного чувства человеколюбия, вряд ли применимого к данному случаю, я все же усадил его поудобнее, чтобы при резком торможении он не ткнулся носом в пол.
С того места, где кончалась изгородь ливады, я уже мог видеть дорогу и, проехав еще футов сто, остановился, выключив фары. Коллайр все еще был без сознания, что меня немного удивило. На всякий случай я прощупал его нижнюю челюсть, чтобы убедиться, что ничего не сломал. Открыв ящик с инструментами, я вытащил оттуда потайной фонарик и, устроив его на переднем сидении, взялся за Коллайра. Рубашку его с модными рукавами пришлось немного разодрать, потому что я завел ему обе руки за голову и так связал. Это превосходный способ индейцев Оризоны пресечь для связанного всякие попытки освободиться: свести руки за головой, а на оставшемся конце веревки навязать узлов и туго затянуть вокруг лба так, чтобы любое резкое движение причиняло довольно сильную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68