– Миссис Будро, я Либби Пфайфер. Каролина прислала меня к вам.
– Да, мисс Пфайфер, входите, – раздался безжизненный голос.
Обернувшись на голос, она увидела широкую кровать, лампу под абажуром, а затем ту, что едва могла открыть рот. Глаза Либби расширились от изумления.
Глава девятая
Действительно, миссис Будро была настоящей красавицей, подумала Либби. Смертельная бледность придавала ей болезненный вид. Но Либби была готова к гораздо худшему. Чтобы лучше разглядеть хозяйку дома, она прищурилась.
Густые черные волосы рассыпались по плечам, молочная белизна которых была восхитительной. Лицо у нее было белое и гладкое, как у фарфоровой куклы. Большие аметистовые глаза обрамляли густые длинные ресницы.
– Входите, входите, – нежный голосок с едва уловимым французским акцентом звучал как колокольчик. – Я так обрадовалась, когда Каролина сказала, что вы придете. Ко мне мало кто заходит.
Если бы женщина в постели не выглядела больной, Либби решила бы, что перед ней светская дама.
– Здравствуйте, миссис Будро, – сказала Либби, протягивая руку.
Женщина пожала протянутую руку и улыбнулась.
– Вы можете называть меня Пилар. Я говорила Каролине, но… – Она махнула рукой. – Каро такая странная.
– Привет, Пилар, я – Либби.
– Мне бы хотелось разглядеть вас получше, Либби, но сегодня, как видно, это не удастся. – Она посмотрел на зашторенное окно и сморщила лоб.
Либби приблизилась к ней, сожалея, что в комнате царят сумерки. Однако, если у Пилар мигрень, то свет может ее беспокоить. Брат Либби страдал мигренями уже не первый год и во время приступа всегда просил, чтобы в доме было тихо, темно и прохладно. Она еще больше понизила голос.
– Каро прислала вам поесть. Оставить корзину внизу?
– Нет, поставьте ее у кровати. Кристофер вернется в полдень. Он знает, что с ней делать.
– Вам что-нибудь нужно? – Либби чувствовала себя не в своей тарелке.
Внезапно Пилар помрачнела и сразу сделалась жалкой и одинокой.
– Общество – вот в чем я нуждаюсь больше всего. Даже самые сильные боли не идут в сравнение с болью одиночества.
Неуверенность исчезла. Либби знала, что такое одиночество. Она придвинула тяжелое кресло к кровати.
– Если так, я охотно посижу с вами.
– Я счастлива. Как приятно встретить в гарнизоне девушку своих лет! Кристофер и Джон самые молодые офицеры в форте. Поэтому большинство жен старше меня, остальные – вдовы или незамужние, вроде Каро, которые работают здесь. У всех свои дела, одна Каро навещает меня чуть ли не каждый день.
– У моего старшего брата Джина тоже были страшные головные боли. Так он во время приступа никого не желал видеть, – Либби засмеялась и уселась поближе к миссис Будро. – Вероятно, я ему осточертела, и он хотел просто отделаться от меня. У вас есть братья и сестры?
– Одиннадцать, – ответила Пилар, и легкая улыбка появилась на ее губах.
– Одиннадцать! Боже милостивый! Не удивительно, что вы здесь так одиноки. Вероятно, вы ни минуты не оставались одна в детстве?
– Точно. Но это было чудесно – так много братьев и сестер!
– Сколько девочек?
– Девять и два брата.
– Девять сестер! – снова засмеялась Либби, стараясь говорить как можно тише. – Я всегда хотела иметь сестру, но девять…
Время летело быстро. Либби и Пилар так увлеклись беседой, что не замечали ничего. Оказалось, что у них много общего. А главное, обе находились в одинаковом положении – чувствовали себя белыми воронами в этом обществе. Хотя Пилар не все поняла из того, что ей рассказала Либби, а Либби показались довольно странными рассказы Пилар о Канаде и путешествии, тем не менее дружба между ними завязалась.
Либби с наслаждением слушала о жизни Пилар до замужества и переезда на Юг. В свою очередь, она рассказала Пилар, каким чудесным было ее детство вблизи залива с его изумрудными волнами и белым как сахар песком. Она следила за тем, чтобы не называть дат или вещей, которых еще не было при жизни Пилар. Но поскольку больше всего на свете Либби любила природу, эта задача оказалась гораздо проще, чем она предполагала.
Как восхитительно звучал рассказ Пилар о ее большой семье. Теперь Либби понимала, почему ей так тяжело жить в гарнизоне.
Голосок Пилар звучал все тише и тише, было видно, что силы ее на исходе. Обещав, что заглянет непременно завтра, Либби покинула новую подругу.
Дома никого не оказалось. Капитан был на службе, Каролина – еще не возвращалась, и Либби решила погулять по берегу. Ветер трепал ее волосы. Девушка достала из кармана носовой платок и, скрутив его жгутом, обвязала вокруг головы.
В ботинках хорошо бродить по песку, и Либби подошла к воде. Если б не ветерок, она бы давно изжарилась в длиннющей тяжелой юбке и блузке с длинными рукавами. Ей никогда не привыкнуть к такому наряду.
Она чувствовала себя в этом времени чужой не только из-за одежды, но и потому, что не могла сопереживать. Все вокруг было не ее. Она успокаивала себя тем, что скоро вернется домой, к своей работе, сможет позвонить брату и маме, навестить их, и пребывание здесь покажется сном. Значит, незачем вступать в отношения с людьми, которых она повстречала тут.
Однако общительная Либби тянулась к людям. Она уже привязалась к Каролине, беспокоилась о ее здоровье и терялась в догадках относительно ее таинственного прошлого, которое домоправительница, по-видимому, скрывала. Она подружилась с Пилар и решила помочь ей избавиться от головной боли, если, конечно, сумеет. И, наконец, Фолк.
Ах этот Фолк! Либби прекрасно знала, что она испытывает к нему. Рядом с ним она чувствовала себя шестнадцатилетней дурочкой. Воздушной и взволнованной, летящей на огонь, как мотылек. Он заставлял ее сердце бешено колотиться, а ладони при виде его становились влажными от пота. К черту осторожность! Она готова рискнуть и нырнуть с головой в пучину страсти. Конечно, ей не шестнадцать, и она прекрасно знала, чего хочет от Фолка. Она мечтала о безумной страсти, предвестница которой – любовная горячка – охватывала ее каждый раз при встрече с ним.
Во время прогулки по берегу трезвая и рассудительная Либби не прекращала спор со своей дикой и необузданной половиной. Связаться с Фолком будет непростительной ошибкой. Можно сказать, роковой. Они проведут вместе всего несколько недель до ее возвращения. Она даже не сможет толком объяснить ему, куда и зачем она возвращается. Это при условии, что он хочет того же, что и она. После той ночи на берегу они не перемолвились ни словом и отношения между ними не изменились. Ни одно его слово или жест нельзя было расценить как знак внимания к ее персоне, и тем не менее она точно знала, что он чувствует то же, что и она. Она видела, как он следил за ней. Видела его глаза – добрые, мягкие. Она заметила, как он вздрагивал, стоило им случайно коснуться друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61