..
Единственное, что меня спасло, — это опять-таки работа мозга. Я додумался крикнуть: «Мужик, ты же машину бросил, угонят ведь». Шибздик, как это услышал, скорость сбавил чуток, ну а я развернулся и побежал так, как никогда еще не бегал...
Бегу, а в душе такой ужас — честное слово, я в Йемене под обстрелом так не пугался — очень страшный карлик попался. Отмороженный какой-то... И вот бегу я, задыхаясь (пили-то мы уже давно — день третий или четвертый, силы-то на исходе), заворачиваю в какой-то двор, падаю в изнеможении за кусты, думаю — все, ушел...
И тут машина какая-то во двор влетает, фарами светит и прямо на кусты мои несется. Вот, думаю, гад какой, решил на «Запорожце» своем догнать и задавить живого человека из-за какой-то бутылки водки! Нет, думаю, нас просто так не возьмешь, мы все в спецназе кувыркались. Вываливаюсь из-за кустов и в перекате бросаю каменюку в фару — как учили, словно гранату... Фара вдребезги, машина останавливается, и тут я вижу, что никакой это не «Запорожец», а совершенно посторонний «жигуль», из которого вылезает некий приличный дядька и смотрит на меня в полном обалдении. Он, наверное, в свой двор заехал — и тут «партизан» какой-то с кирпичом... Минус фара... Обалдеешь тут. Мне так стыдно стало, неловко — не передать... А все из-за карлика, который страху нагнал. Я встаю, говорю: «Извините, ошибка вышла, товарищ. Вот, возьмите водку в качестве компенсации...» И протягиваю ему бутылку. А он, сердешный, почему-то затрясся весь — прыгнул в «тачку» и погнал со двора. Да... Испугался, наверное...
Такая вот гнусная цепочка получилась — меня карлик малахольный напугал, а я этого мужика. И главное, после всей этой беготни и стрессов — протрезвел я совершенно. Бутылку несу трофейную. А у подъезда моего дома «напарники-подельники» о бронированную дверь бьются, словно мотыльки, — кода-то они не знают, тычутся наугад, все им кажется, что страшный карлик где-то близко, что он все гонится за ними... Борька, как меня увидел, разорался на весь двор — все, говорит, хватит, больше я с вами грабить не пойду, нахлебался. Слишком неверное занятие. И от водки, кстати, отказался... А Леха Шишов, амбал наш двухметровый, стал с тех пор мужиков маленьких побаиваться. Он сейчас банкиром трудится — банк у него небольшой, но такой конкретный. Говорят, что официальным девизом-слоганом банка он хотел выбрать мудрую народную поговорку: «Мал клоп, да вонюч» — но вроде соучредители уперлись. И что характерно, в среде банкиров слывет Леха ужасно недоверчивым человеком. От него кредита добиться — легче удавиться. Стало быть, и он достаточно четко уяснил, что человеческая доверчивость может принести большие огорчения...
О вреде недоверчивости к гражданам вообще и в частности к военным переводчикам, имеющим самые добрые намерения
Окружающий нас мир сложен и многообразен. Только черного и только белого в нем, как известно, практически не бывает. А потому, крепко уяснив в свое время опасность излишней доверчивости, пришел я к не менее гениальному выводу, что и излишняя недоверчивость тоже может сослужить плохую службу. На самом-то деле иллюстраций к этому тезису в практике военных переводяг хватало, не всегда только эти иллюстрации должным образом осмысливались...
Вот, помню, когда служил я в одном замечательном южнорусском казачьем городке, где мы братьев по разуму из разных развивающихся стран всяким военным премудростям обучали, случилась у нас одна история. Приехали к нам тогда три лейтенантки-переводчицы из московского военного Краснознаменного института (собственно, о них рассказывалось уже в истории про Клару Новикову и про иностранного шпиона), которые быстро влились в дружный офицерский коллектив. Нрава девушки были самого веселого, и «лапы» в Москве у них были настолько «волосатыми», что просто караул! У одной даже, по слухам, родственница работала ни где-нибудь, а в самом Политбюро ЦК КПСС. (Насколько слухи эти были правдивыми, судить не берусь, но многие верили.) Эту лейтенантку не просто оберегали и обхаживали — с нее просто пылинки сдували, а заодно со всех тех, кто находился в сфере ее влияния — то есть с нас. Благодаря ей до поры до времени все наши безобразия и бесчинства сходили нам с рук. Но счастье вечным не бывает, однажды нашу развеселую компанию разогнали в командировки по разным союзным гарнизонам. Однако Арина умудрилась вернуться в родную часть значительно раньше других участников «концессии». И, поскольку все ее друзья-приятели, а также приятельницы еще тянули лямку в командировках, стало Арине ужасно одиноко. А надо сказать, что жила она в специализированном общежитии для иностранных офицеров, куда по тем временам пропускной режим был достаточно строгим — не пускали туда простых советских граждан и гражданок с улицы. С одной стороны, нравственность иностранцев берегли, с другой — пресекали потенциальную возможность советским гражданам и гражданкам раскрыть братьям из развивающихся стран какую-нибудь самую главную советскую тайну. Девушек поселили в общежитие к иностранцам потому, что там условия проживания были все-таки значительно комфортнее, чем в общаге для советских офицеров, которую называли по-простому «скотобазой».
Так вот, вернемся к нашей истории. Однажды, после окончания служебного дня, Арина, переодевшись в гражданскую одежду — легкомысленные брючки, туфли на шпильке и полупрозрачная блузка, — отправилась гулять по городу и, снедаемая чувством одиночества, забрела в ресторан. А в том ресторане увидела она знакомых алжирских офицеров, ну и подсела к ним. Слово за слово, рюмкой по столу, как-то так непонятно получилось, что, несмотря на всю свою офицерскую и курсистскую закалку, накушалась Арина водки с небольшим, но явно видимым невооруженным глазом перебором и возможности передвигаться самостоятельно оказалась лишена. Известное дело, офицер офицера в беде не бросит. Даже если это офицеры разных стран и армий. Благородные алжирцы подхватили лейтенанта женского рода под руки (а может, и под что еще, но об этом история умалчивает) и начали осуществлять доставку «груза» в расположение воинской части — конкретно, к месту дислокации офицерского общежития.
Прибыв на проходную, они, однако, столкнулись с серьезной проблемой. Так уж неудачно сложилось, что в тот день на проходной на вахту заступила новая дежурная из числа служащих Советской Армии (жена какого-то подполковника, служившего в том же учебном центре). Эта достойная дама, к несчастью своему, в лицо лейтенанта Арину не знала, несмотря на ее невероятную популярность среди мужских представителей тамошнего офицерского корпуса. А потому среагировала дежурная адекватно полученным строжайшим инструкциям — ясное дело, на новом-то месте человек всегда себя сначала с наилучшей стороны проявить хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Единственное, что меня спасло, — это опять-таки работа мозга. Я додумался крикнуть: «Мужик, ты же машину бросил, угонят ведь». Шибздик, как это услышал, скорость сбавил чуток, ну а я развернулся и побежал так, как никогда еще не бегал...
Бегу, а в душе такой ужас — честное слово, я в Йемене под обстрелом так не пугался — очень страшный карлик попался. Отмороженный какой-то... И вот бегу я, задыхаясь (пили-то мы уже давно — день третий или четвертый, силы-то на исходе), заворачиваю в какой-то двор, падаю в изнеможении за кусты, думаю — все, ушел...
И тут машина какая-то во двор влетает, фарами светит и прямо на кусты мои несется. Вот, думаю, гад какой, решил на «Запорожце» своем догнать и задавить живого человека из-за какой-то бутылки водки! Нет, думаю, нас просто так не возьмешь, мы все в спецназе кувыркались. Вываливаюсь из-за кустов и в перекате бросаю каменюку в фару — как учили, словно гранату... Фара вдребезги, машина останавливается, и тут я вижу, что никакой это не «Запорожец», а совершенно посторонний «жигуль», из которого вылезает некий приличный дядька и смотрит на меня в полном обалдении. Он, наверное, в свой двор заехал — и тут «партизан» какой-то с кирпичом... Минус фара... Обалдеешь тут. Мне так стыдно стало, неловко — не передать... А все из-за карлика, который страху нагнал. Я встаю, говорю: «Извините, ошибка вышла, товарищ. Вот, возьмите водку в качестве компенсации...» И протягиваю ему бутылку. А он, сердешный, почему-то затрясся весь — прыгнул в «тачку» и погнал со двора. Да... Испугался, наверное...
Такая вот гнусная цепочка получилась — меня карлик малахольный напугал, а я этого мужика. И главное, после всей этой беготни и стрессов — протрезвел я совершенно. Бутылку несу трофейную. А у подъезда моего дома «напарники-подельники» о бронированную дверь бьются, словно мотыльки, — кода-то они не знают, тычутся наугад, все им кажется, что страшный карлик где-то близко, что он все гонится за ними... Борька, как меня увидел, разорался на весь двор — все, говорит, хватит, больше я с вами грабить не пойду, нахлебался. Слишком неверное занятие. И от водки, кстати, отказался... А Леха Шишов, амбал наш двухметровый, стал с тех пор мужиков маленьких побаиваться. Он сейчас банкиром трудится — банк у него небольшой, но такой конкретный. Говорят, что официальным девизом-слоганом банка он хотел выбрать мудрую народную поговорку: «Мал клоп, да вонюч» — но вроде соучредители уперлись. И что характерно, в среде банкиров слывет Леха ужасно недоверчивым человеком. От него кредита добиться — легче удавиться. Стало быть, и он достаточно четко уяснил, что человеческая доверчивость может принести большие огорчения...
О вреде недоверчивости к гражданам вообще и в частности к военным переводчикам, имеющим самые добрые намерения
Окружающий нас мир сложен и многообразен. Только черного и только белого в нем, как известно, практически не бывает. А потому, крепко уяснив в свое время опасность излишней доверчивости, пришел я к не менее гениальному выводу, что и излишняя недоверчивость тоже может сослужить плохую службу. На самом-то деле иллюстраций к этому тезису в практике военных переводяг хватало, не всегда только эти иллюстрации должным образом осмысливались...
Вот, помню, когда служил я в одном замечательном южнорусском казачьем городке, где мы братьев по разуму из разных развивающихся стран всяким военным премудростям обучали, случилась у нас одна история. Приехали к нам тогда три лейтенантки-переводчицы из московского военного Краснознаменного института (собственно, о них рассказывалось уже в истории про Клару Новикову и про иностранного шпиона), которые быстро влились в дружный офицерский коллектив. Нрава девушки были самого веселого, и «лапы» в Москве у них были настолько «волосатыми», что просто караул! У одной даже, по слухам, родственница работала ни где-нибудь, а в самом Политбюро ЦК КПСС. (Насколько слухи эти были правдивыми, судить не берусь, но многие верили.) Эту лейтенантку не просто оберегали и обхаживали — с нее просто пылинки сдували, а заодно со всех тех, кто находился в сфере ее влияния — то есть с нас. Благодаря ей до поры до времени все наши безобразия и бесчинства сходили нам с рук. Но счастье вечным не бывает, однажды нашу развеселую компанию разогнали в командировки по разным союзным гарнизонам. Однако Арина умудрилась вернуться в родную часть значительно раньше других участников «концессии». И, поскольку все ее друзья-приятели, а также приятельницы еще тянули лямку в командировках, стало Арине ужасно одиноко. А надо сказать, что жила она в специализированном общежитии для иностранных офицеров, куда по тем временам пропускной режим был достаточно строгим — не пускали туда простых советских граждан и гражданок с улицы. С одной стороны, нравственность иностранцев берегли, с другой — пресекали потенциальную возможность советским гражданам и гражданкам раскрыть братьям из развивающихся стран какую-нибудь самую главную советскую тайну. Девушек поселили в общежитие к иностранцам потому, что там условия проживания были все-таки значительно комфортнее, чем в общаге для советских офицеров, которую называли по-простому «скотобазой».
Так вот, вернемся к нашей истории. Однажды, после окончания служебного дня, Арина, переодевшись в гражданскую одежду — легкомысленные брючки, туфли на шпильке и полупрозрачная блузка, — отправилась гулять по городу и, снедаемая чувством одиночества, забрела в ресторан. А в том ресторане увидела она знакомых алжирских офицеров, ну и подсела к ним. Слово за слово, рюмкой по столу, как-то так непонятно получилось, что, несмотря на всю свою офицерскую и курсистскую закалку, накушалась Арина водки с небольшим, но явно видимым невооруженным глазом перебором и возможности передвигаться самостоятельно оказалась лишена. Известное дело, офицер офицера в беде не бросит. Даже если это офицеры разных стран и армий. Благородные алжирцы подхватили лейтенанта женского рода под руки (а может, и под что еще, но об этом история умалчивает) и начали осуществлять доставку «груза» в расположение воинской части — конкретно, к месту дислокации офицерского общежития.
Прибыв на проходную, они, однако, столкнулись с серьезной проблемой. Так уж неудачно сложилось, что в тот день на проходной на вахту заступила новая дежурная из числа служащих Советской Армии (жена какого-то подполковника, служившего в том же учебном центре). Эта достойная дама, к несчастью своему, в лицо лейтенанта Арину не знала, несмотря на ее невероятную популярность среди мужских представителей тамошнего офицерского корпуса. А потому среагировала дежурная адекватно полученным строжайшим инструкциям — ясное дело, на новом-то месте человек всегда себя сначала с наилучшей стороны проявить хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77