Еще лет десять назад стальных дверей в наших домах не было вовсе, и выражение:
«Мой дом — моя крепость» казалось образным. Теперь оно приобрело буквальный смысл… Неужели никто из обитателей квартир тринадцатого этажа не слышал, что происходит на лестнице?
На лестницу вела дверь с матовым армированным стеклом. Мы вышли и оказались в гулком бетонном геометрическом пространстве из стен ступеней. Ярко горела электрическая лампочка. Окон здесь не было.
Были пыль, страх и задавленное эхо. Я подумал, что если каждый день ходить по этой лестнице, по этому воплощенному кошмару, то через год можно стать законченным неврастеником и начать шарахаться от собственной тени.
— Ага, — сказал Сашка, — вот оно!
И мы увидели бурые пятна в углу — на полу и на стене. На полу — большие, на стенах — брызги… Господи, подумал я, почему же их не смыли?
— Почему же кровь-то не смыли? — спросил я.
— А кому это надо? — сказал Зверев, пожимая плечами.
Мы «полюбовались» на следы крови и, разумеется, никакой полезной информации не получили… Судя по тому, как высоко — на высоте примерно полутора метров — находились брызги, можно предположить, что первые удары жертве были нанесены, когда она еще стояла на ногах… Первые. А всего их было тридцать четыре! Господи, да он же был по уши в крови…
— Убийца, — сказал Сашка, — наверняка очень сильно перемазался кровью. В таком виде ему было затруднительно отсюда сваливать. Даже ночью.
— Почему ночью? — спросил я.
Ответил Жора Зудинцев:
— Потому что убили ее около полуночи.
Ты же, Андрюха, не дослушал разговор с экспертом, убежал.
Мы вышли на балкон и закурили. Здесь дул ветер, было холодно, но все равно значительно уютнее, чем там, в бетонной ловушке с неживым, полузадушенным эхом…
Внизу лежала огромная автостоянка, шагали маленькие человечки…
— Если он был так сильно окровавлен, — сказал я, — то ему действительно было очень опасно куда-то ехать… Возможно, он живет рядом?
— Возможно, — кивнул Зудинцев. Он запахнул куртку поплотнее. — Возможно, что прямо в этом доме.
— А возможно, он был на машине, — сказал Зверев. — Хоть и весь в кровище, а сел себе и спокойно уехал.
— Или выбросил во дворе окровавленную одежду, — сказал я.
— Или был в таком состоянии, что ему было на все наплевать, — сказал Зудинцев. — Например, обкуренный в полный умат. Или пьяный. Или просто перевозбужденный.
И он пошел, как был.
— Кстати, — спросил я, — а относительно жертвы: исследование на наркотики еще не делали?
— А чего его делать? — сказал Зудинцев. — Митрофанов говорит, у нее сплошные дороги {Дороги (жарг.) — следы от инъекций} на руках…
Значит, все подтверждается — наркоманка. Что ж? Тут ничего удивительного нет — все, как ожидалось.
— Ладно, — сказал Сашка, — нечего гадать. Надо идти по жильцам. Или найдем следы, или нет.
Он швырнул окурок вниз, и мы пошли работать. Мы отработали сначала тринадцатый этаж, потом — двенадцатый и четырнадцатый. Потом — все остальные квартиры в подъезде. Мы осмотрели все этажи и все балконы. Мы осмотрели даже помещение лифтовой, замок которой Зверев ловко открыл миниатюрным брелоком-отмычкой.
Ничего мы не нашли и никакой информации от жильцов не получили. Нам вообще открывали очень неохотно или не открывали вовсе… иногда обещали вызвать милицию.
В десятом часу вечера мы закончили. Было очевидно, что отработали впустую.
— Надо пробить телефоны по номерам квартир и опросить соседние подъезды по телефону, — сказал Зверев.
— Каширина озадачим, — ответил я. — Жора у нас в Болгарию завтра летит.
— Счастливый… — усмехнулся Сашка. — Надо бы еще в Красноармейское РУВД съездить, пообщаться с убойщиками…
— Вместе поедем, — сказал я. — Меня начальник приглашал…
Я рассказал о своем разговоре с полковником Крыловым. Зверев обрадовался:
— О! Это же отличный повод нарисоваться в РУВД и потолковать со Светкиным хахалем.
— Он не хахаль, — ответил я. — Он воздыхатель.
— Какая разница? С утра берем с собой Светку и едем.
В этот момент Завгородняя позвонила сама (а сказано: не поминай черта — он не появится) и победно заявила, что список во-енно-ис-то-ри-чес-ких клу-бов го-тов.
— Молодец, — похвалил я. — Много их там набралось?
— До фига, — ответила она очень конкретно. — Список лежит у тебя на столе.
— Норманнские клубы в нем есть?
— Какие-какие?
— Ох, Света, Света! С «красным орлом» разобралась?
— Нет. А зачем?
— Ладно, завтра с утра поговорим. В десять ноль-ноль я, Светлана Аристарховна, за тобой заеду.
— Зачем?
— Работа есть для тебя.
— Но в десять я еще сплю.
— В десять ноль-ноль возле подъезда, Светик, — отрезал я и выключил телефон.
— А зачем тебе нужны норманнские клубы, Андрей? — спросил Зверев.
Мы высадили Жору у дома, пожелали ему счастливого пути и теперь ехали по вечернему городу в акварели сумерек. Начинал накрапывать дождь… Где-то неподалеку бродил маньяк с тупым и длинным ножом. Сотни тысяч горожан сидели в своих квартирах и смотрели телевизор. Их усердно пугали бородатым исламским террористом.
— А зачем тебе нужны норманнские клубы?
— Есть у меня такая мыслишка, что этот урод увлекается норманнами… Викинги, Один, Вотан, берсерки и прочая романтика-экзотика древнескандинавская… Возможно такое?
— Возможно-то оно возможно, но это не самый короткий путь.
— А хрен его знает, какой путь правильный, — ответил я.
Сашка не возразил. Он как профессионал сыска отлично знает, какими непредсказуемыми оборотами изобилует расследование и как легко заходят в тупик самые, казалось бы, перспективные версии…
Мы приехали к Агентству. Там Зверев пересел в свою тачку и поехал домой. А я поднялся к себе и взял со стола подготовленный Завгородней список.

***
В холодильнике было по-прежнему пусто. Я дал щелбан Дзаошеню и сделал себе кофе. Потом сел колдовать над списком.
Мамочка! Сколько же их расплодилось, этих клубов.
Список, подготовленный Завгородней (а на самом-то деле Мариной Борисовной), содержал более сорока названий. В первый момент я даже подумал, что зря с этим связался. Но потом попил кофейку, взял карандаш и начал отсортировывать явно лишние.
К лишним я безоговорочно отнес поклонников казачества и Наполеона Бонапарта — не тот менталитет. Сюда же причислил сторонников белого движения — поручик Голицын с корнетом Оболенским раздавали друг другу патроны и надевали ордена. Так же смело я вычеркнул следопытов Великой Отечественной — как «красных», так и черных. Лучники и арбалетчики под штандартами клубов «Робин Гуд» и «Вильгельм Телль» тоже навряд ли представляли для меня интерес. Совершенно непонятно, что такое «Красная роза» и «Королевская лилия», но их, как и «Гасконцев», я тоже вычеркнул… Вот если бы попался клуб «Красный орел»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67