В этот момент раздался звонок в дверь — явилась Железняк с фотоаппаратом. Сунув ноги в туфли на головокружительных шпильках, я пошла открывать.
На пороге стоял… Обнорский. Ничего себе, сюрпризец! Обычно такой бесцеремонности шеф себе не позволяет. Мог бы и предупредить о своем визите. А вдруг я занята или не одна, наконец?
Увидев меня в образе «а-ля рождественская елка», Андрей издал нечленораздельный звук — что-то среднее между громким сглатыванием и сдавленным хрюканьем. Не думаю, что он был восхищен — скорее испуган.
— П-привет, Лукошкина. Ты что, куда-то собираешься?
На лице Обнорского было такое уморительное выражение, что мое возмущение сразу как рукой сняло, и очень захотелось над ним пошутить.
— На очень серьезную деловую встречу.
По работе, — напустив на себя таинственный вид, многозначительно сообщила я.
— А… Значит, я не вовремя… Ну… Тогда я пойду, ладно?!. — полувопросительно-полуутвердительно произнес Обнорский.
— Иди, — разрешила я, еле сдерживая смех.
Обнорский двинулся к лифту, а я, захлопнув дверь, буквально осела возле нее на пол от хохота. Бедный Андрей! Он решит, что юрист его Агентства в свободное от работы время подхалтуривает инвалютной путаной!
Минут через пять снова раздался звонок.
Это наконец явилась Нонна.
Увидев меня, она вытаращила глаза:
— Ты хочешь сфотографироваться в таком виде?!
— Да.
— Анька, но ты выглядишь, как… Я даже не знаю. Нет, знаю — как дорогая шлюха!
— Правильно, так я и должна выгладеть — богатой, глупой и доступной. Мой вид полностью соответствует поставленной задаче. На такую особу аферист клюнет еще быстрее.
— Ладно, тогда приступим.
За то время, пока шла съемка, я точно поняла, что даже если бы природа наградила меня фотомодельными пропорциями, работать манекенщицей я бы не смогла. Принимать картинные позы, замирать в них на неопределенный срок, заученно улыбаться — для этого, очевидно, требуется особый талант, а у меня его нет.
Зато в Нонне Железняк неожиданно проснулся мастер художественной фотографии: сначала она усадила меня в кресло, затем на стол, потом снова в кресло. Потом заявила, что цвет занавесок, на фоне которых я сижу, не сочетается с цветом платья, и потребовала их заменить. Получив решительный отказ, Нонна ненадолго пригорюнилась, но кураж взял свое, и мы продолжили творческий поиск.
Наконец нужный фон был найден: Нонна заставила меня взгромоздиться на невысокий комод, который для такого случая мы художественно накрыли пледом. Следуя указаниям Железняк, я одну ногу вытянула, другую согнула в колене, затем немного откинулась назад и оперлась руками о поверхность комода.
— Повернись в профиль. Нет, лучше вполоборота. Откинь голову. Да не запрокидывай ты ее, ты же не скаковая лошадь!
Подбородок вздерни! Вот так. Снимаю. Теперь улыбнись. Я сказала — улыбнись, а не оскалься! Радостной глупой улыбкой, а не усмешкой прожженной стервы! — командовала Железняк.
— Что ты болтаешь, какая прожженная стерва?! — возмутилась я, стараясь удерживать нужную позу. Комод, явно не приспособленный для таких фотомодельных трюков, угрожающе скрипел.
— Тебе как нужно выглядеть? Как дурочка, и улыбаться соответственно. Руку убери, на фото тень получится. Все, снимаю.
В таких мучениях прошло часа два: я принимала разные позы на комоде, Нонна фотографировала. Наконец, все было закончено. Я смогла снять украшения, дурацкое платье и умыться. Вскоре мы с Ионной, налив по чашечке кофе и прихватив тарелочку с пирожными, уютно устроились в креслах.
Настроение было умиротворенным.
— А почему ты так уверена, что он обязательно клюнет? — отхлебывая кофе, логично поинтересовалась Нонна.
— Не уверена. Но почему бы не попробовать?
— А если он все-таки не клюнет, что ты тогда будешь делать? — не отставала Нонна.
— Не знаю. Наверное, плюну на всю эту затею. Только попробовать все равно хочется.
Мы распрощались с Ионной, договорившись, что пленку она по дороге отдаст в круглосуточный пункт «Кодак». Если все получится, то к завтрашнему вечеру фотографии будут готовы.

***
Больше всего на следующий день я боялась попасться на глаза Обнорскому. Вчерашний задор прошел, и мне очень не хотелось, чтобы пришедший в себя после вчерашнего визита шеф сморозил при всех что-нибудь язвительное в мой адрес. Однако мне повезло — выяснилось, что Обнорский с Кашириным и Повзло отбыли в недельную командировку.
Ужасно хотелось кофе. Обследовав запасы, я с грустью убедилась, что банка из-под «Нескафе» пуста. Бежать за кофе в магазин было неохота, пойду попрошу у кого-нибудь.
В поисках вожделенного напитка я зашла в репортерский отдел. Комплект репортеров наличествовал не в полном составе: отсутствовал начальник. В его отсутствие подчиненные развивали бурную деятельность: Завгородняя с кем-то щебетала по телефону;
Горностаева что-то печатала на компьютере, изредка сверяясь с записями в блокноте; Аня Соболина вязала.
— У вас кофе есть?
— Нет, весь выпили. Может, чаю хочешь?
Ежевичного, — предложила Валя.
От чая я отказалась. У репортеров в кабинете, в отличие от остальных помещений Агентства, царила приятная прохлада.
— А где Соболин? — спросила я, плюхнувшись на мягкий кожаный диван.
— На убийстве, в Морском районе. Он тебе нужен? Минут через десять должен вернуться, уже отзвонился, — неохотно оторвавшись от вязания, отозвалась Аня.
Через пятнадцать минут в отдел действительно ворвался запыхавшийся Соболин.
— Съездил не зря. Барышню убили банально — кухонным ножом. Трижды ударили в шею и один раз — в область сердца. Из квартиры унесли деньги — пятнадцать тысяч баксов, шубу норковую, кое-какие драгоценности. В общем, похоже на банальный разбой, но муженек нашей погибшей знаете кто? Ярышев Сергей Васильевич!
Соболин произнес это с таким пафосом, что стало понятно: фамилия должна быть известна всем без исключения. В самом деле — Ярышев, Ярышев… Что-то до боли знакомое.
— Кстати, Анька! — повернулся ко мне начальник всех репортеров. — Хочешь интересную деталь — вы с убитой госпожой Ярышевой похожи, как два плевка! Просто какой-то феномен природы!
Я поморщилась — артистические аллегории Соболина были не всегда понятны и приятны. Но Володя на мою мимику внимания не обратил.
— Я сначала обомлел: представьте, захожу в комнату убиенной — а на полу Лукошкина лежит! — разглагольствовал он. — Я даже испугался немного, думал, не дай Бог, с Анькой что-то случилось. Потом вспомнил, что утром видел ее, живую и здоровую, совсем в другом имидже. Но похожи вы с Ярышевой все-таки колоссально! Прямо близнецы — стопроцентное сходство!
— Стопроцентного сходства не бывает даже у близнецов, — охолонула я репортерский пыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67