Наверное, должно быть какое-то символическое значение – держать вашу бригаду в самом подземелье, в темноте?
– Доступ. – Что?
– Не обращай внимания.
– Скудная у вас тут обстановка, – заметил Марк, оглядев келью, где даже взгляду упасть было не на что.
Рэйчел сунула за пояс еще одну трубку, взяла в руки лук и начала натирать тетиву маслом.
– Здесь есть все, что мне нужно.
– И как, получается управляться с этой штукой?
– Я пока жива.
Марк вздохнул и еще раз обвел взглядом комнату. Рэйчел держала лук на коленях.
– Я слышал, появился новый охотник за душами. Вероятно, большинство обескровленных служили в храме?
Рэйчел не ответила.
– А ты что-нибудь видела?
– Что? Кого-нибудь с обескровленным трупом на руках?
– Если ты что-то скрываешь… – проговорил Марк после некоторого молчания.
Девушка усмехнулась. Марк всплеснул руками.
– Рэйчел, я тебя совсем не знаю. Мы едва виделись за последние десять лет. Тебя таскают из одной затхлой дыры в другую. Если ты не сгниешь в этом провонявшем церковными крысами подземелье, которое они называют школой, значит, тебе всю жизнь придется таскаться по загаженным хашеттами пещерам под какой-нибудь проклятой горой. – К этому моменту Марк обнаружил в шкафчике графин вина. Рэйчел услышала, как пробка выскользнула из горлышка, а брат потянул носом. – Долина Койл. Не стоит даже посудины, в которую его разливают.
– Тогда поставь на место. – Марк вернул графин на полку. – Послушай, прости меня. Неделя выдалась тяжелая.
Рэйчел стиснула зубы, оставила лук и подошла к окну, повернувшись к брату спиной. Перегнулась через подоконник и подставила лицо ветру. Силуэты цепей разрезали утреннее небо. Она знала каждое звено – по ним можно было пробраться в любой квартал Дипгейта. Это были тайные пути спайнов. Но еще лучше Рэйчел знала крыши города. Уже четыре года она рыскала по ним каждую Ночь Шрамов – всего около пятидесяти ночей. За это время выпустила девять стрел. Но спайны охотились за существом, которое знало ночной Дипгейт лучше кого бы то ни было.
Черный как уголь грач сидел на выступе под окном. Птица уставилась прямо в глаза Рэйчел. Может быть, ее добыча тоже сейчас наблюдает за ней? Навряд ли, Карнивал избегает дневного света.
– Это благородно со стороны Сайпса, пропустить отца. По-моему, в его теле нет и капли крови. Крам тоже все видел. Он сказал, что от тела остались только кожа да кости, – сказал Марк.
Кровь Хейла давала много преимуществ. Продвижение Марка на военной службе, да и ее собственное поступление в отряд спайнов были заслугой этого имени – имени, которое дюйм за дюймом пробивало себе дорогу из Лиги в Ивигарт, имени, которое поколение за поколением носили контрабандисты, рабовладельцы, плантаторы и церковные лизоблюды.
– А тебе и заботы нет! – воскликнул Марк. – После всего, что он для тебя сделал!
– Убирайся! – приказала Рэйчел.
– Раньше я бы отшлепал тебя за такие слова.
Она все отлично помнила, но так и осталась стоять к брату спиной. Двенадцать лет в отряде спайнов стали хорошим оружием против Марка. Они были отличным оружием против любого. Почти любого, вздохнула девушка.
Марк заговорил шепотом:
– Мне доставили документы – я должен дать согласие на твое посвящение. Высшие чины спайнов настаивают, чтобы я подписал бумаги.
Рэйчел насторожилась.
– Я не знаю, – продолжал Марк. – Я подумал, Рэйчел… Я не хочу, чтобы ты стала такой же, как они.
Девушка закрыла глаза.
– У них нет души. – Марк замолчал. – Живые трупы, не больше. Не могу представить свою сестру такой. Не хочу, чтобы…
Рэйчел не могла больше сдерживаться.
– Лжец! – Она резко развернулась и уставилась брату прямо в глаза. – Ты поступаешь так только из зависти. Тебя бесит, что ты провалил испытания, а я прошла. Ты винишь меня в том, что отец разочаровался в тебе…
– Ты все-таки адепт.
– А знаешь, чего мне стоило добиться этого звания? Ты хоть представляешь, как было тяжело?
– Да, я наслышан о представлении, которое ты устроила. – Марк холодно улыбнулся.
– Представление? – Ей пришлось сразиться со всеми адептами в одной битве, и она одолела их одного за другим. Но на этом дело не закончилось. Избитая и изможденная Рэйчел вызвала на бой своего учителя. Оскорбление – если бы он только мог почувствовать себя оскорбленным. В конце концов, самое большее, на что он остался способен, так это сфокусироваться на собственных легких и не захлебнуться кровью.
– Да… – Марк еще раз осмотрел келью в поисках предмета, на котором можно было бы сосредоточить взгляд. – Вот тебе еще одна причина не ложиться под иглы спайнов. Если ты можешь так драться, оставаясь непосвященной…
– У меня просто нет выбора! Ко мне никогда не будет доверия, пока меня не примут. Мне с трудом удалось убедить их подождать твоего согласия. Если ты откажешься подписать бумаги, они избавятся от меня, вышвырнут вон или того хуже. – Рэйчел замолчала, взглянула на брата, и вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову. – Ты только этого и добиваешься, верно? Хочешь, чтобы мне дали пинка под зад? Хочешь, чтобы я все провалила?
– Я только хочу защитить тебя, – пробормотал Марк.
– Толстокожий ублюдок!
– Толстокожий? – Лицо брата покраснело. – Как приятно слышать это от тебя. А ты очистила хотя бы одну деревню от этих дикарей шетти?
Можете поверить, слово очистить подходило как нельзя лучше. Очищали города с воздушного корабля, с высоты. Распыляя яд, вычищали хашеттов целыми племенами. Мужчин, женщин и детей сметали с лица земли аккуратно и методически точно, экономично рассчитав расход зажигательной смеси. Марк был слишком далеко, чтобы услышать плач и мольбы, он никогда не видел ран и агонии умирающих собственными глазами. Их не убивали – их просто вычищали. Рука Рэйчел сжала одну из бамбуковых трубок и снова опустилась. Она глубоко вздохнула и тихо проговорила:
– Пожалуйста, подпиши бумаги. Позволь мне пройти посвящение. Я так больше не могу.
– Нет, Рэйчел.
. – Тогда выметайся. Я хочу побыть одна.
– Ты и так всегда одна. Тебе что, вообще люди противны?
Рэйчел не знала. Монахи не то чтобы запрещали общение.
Но все не так просто. Ей приходилось сидеть в церковном подземелье, тренироваться и фокусироваться или перебираться из одной темной пещеры в другую. Первый раз в жизни взяв в руки меч, Рэйчел смеялась и кружилась с ним, словно в танце. А отец смотрел и улыбался. Наверное, тогда она смеялась в последний раз. Но танец с мечом повторяла снова и снова: в Холлоувилле и в лесу Шейл, в пещерах хашеттов, в притонах и борделях Сандпорта, пока меч не стал для нее такой же святыней, как вера для посвященных адептов. Рэйчел сотни раз станцевала свой танец, прежде чем ей было позволено выйти на крыши и начать охоту на Карнивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– Доступ. – Что?
– Не обращай внимания.
– Скудная у вас тут обстановка, – заметил Марк, оглядев келью, где даже взгляду упасть было не на что.
Рэйчел сунула за пояс еще одну трубку, взяла в руки лук и начала натирать тетиву маслом.
– Здесь есть все, что мне нужно.
– И как, получается управляться с этой штукой?
– Я пока жива.
Марк вздохнул и еще раз обвел взглядом комнату. Рэйчел держала лук на коленях.
– Я слышал, появился новый охотник за душами. Вероятно, большинство обескровленных служили в храме?
Рэйчел не ответила.
– А ты что-нибудь видела?
– Что? Кого-нибудь с обескровленным трупом на руках?
– Если ты что-то скрываешь… – проговорил Марк после некоторого молчания.
Девушка усмехнулась. Марк всплеснул руками.
– Рэйчел, я тебя совсем не знаю. Мы едва виделись за последние десять лет. Тебя таскают из одной затхлой дыры в другую. Если ты не сгниешь в этом провонявшем церковными крысами подземелье, которое они называют школой, значит, тебе всю жизнь придется таскаться по загаженным хашеттами пещерам под какой-нибудь проклятой горой. – К этому моменту Марк обнаружил в шкафчике графин вина. Рэйчел услышала, как пробка выскользнула из горлышка, а брат потянул носом. – Долина Койл. Не стоит даже посудины, в которую его разливают.
– Тогда поставь на место. – Марк вернул графин на полку. – Послушай, прости меня. Неделя выдалась тяжелая.
Рэйчел стиснула зубы, оставила лук и подошла к окну, повернувшись к брату спиной. Перегнулась через подоконник и подставила лицо ветру. Силуэты цепей разрезали утреннее небо. Она знала каждое звено – по ним можно было пробраться в любой квартал Дипгейта. Это были тайные пути спайнов. Но еще лучше Рэйчел знала крыши города. Уже четыре года она рыскала по ним каждую Ночь Шрамов – всего около пятидесяти ночей. За это время выпустила девять стрел. Но спайны охотились за существом, которое знало ночной Дипгейт лучше кого бы то ни было.
Черный как уголь грач сидел на выступе под окном. Птица уставилась прямо в глаза Рэйчел. Может быть, ее добыча тоже сейчас наблюдает за ней? Навряд ли, Карнивал избегает дневного света.
– Это благородно со стороны Сайпса, пропустить отца. По-моему, в его теле нет и капли крови. Крам тоже все видел. Он сказал, что от тела остались только кожа да кости, – сказал Марк.
Кровь Хейла давала много преимуществ. Продвижение Марка на военной службе, да и ее собственное поступление в отряд спайнов были заслугой этого имени – имени, которое дюйм за дюймом пробивало себе дорогу из Лиги в Ивигарт, имени, которое поколение за поколением носили контрабандисты, рабовладельцы, плантаторы и церковные лизоблюды.
– А тебе и заботы нет! – воскликнул Марк. – После всего, что он для тебя сделал!
– Убирайся! – приказала Рэйчел.
– Раньше я бы отшлепал тебя за такие слова.
Она все отлично помнила, но так и осталась стоять к брату спиной. Двенадцать лет в отряде спайнов стали хорошим оружием против Марка. Они были отличным оружием против любого. Почти любого, вздохнула девушка.
Марк заговорил шепотом:
– Мне доставили документы – я должен дать согласие на твое посвящение. Высшие чины спайнов настаивают, чтобы я подписал бумаги.
Рэйчел насторожилась.
– Я не знаю, – продолжал Марк. – Я подумал, Рэйчел… Я не хочу, чтобы ты стала такой же, как они.
Девушка закрыла глаза.
– У них нет души. – Марк замолчал. – Живые трупы, не больше. Не могу представить свою сестру такой. Не хочу, чтобы…
Рэйчел не могла больше сдерживаться.
– Лжец! – Она резко развернулась и уставилась брату прямо в глаза. – Ты поступаешь так только из зависти. Тебя бесит, что ты провалил испытания, а я прошла. Ты винишь меня в том, что отец разочаровался в тебе…
– Ты все-таки адепт.
– А знаешь, чего мне стоило добиться этого звания? Ты хоть представляешь, как было тяжело?
– Да, я наслышан о представлении, которое ты устроила. – Марк холодно улыбнулся.
– Представление? – Ей пришлось сразиться со всеми адептами в одной битве, и она одолела их одного за другим. Но на этом дело не закончилось. Избитая и изможденная Рэйчел вызвала на бой своего учителя. Оскорбление – если бы он только мог почувствовать себя оскорбленным. В конце концов, самое большее, на что он остался способен, так это сфокусироваться на собственных легких и не захлебнуться кровью.
– Да… – Марк еще раз осмотрел келью в поисках предмета, на котором можно было бы сосредоточить взгляд. – Вот тебе еще одна причина не ложиться под иглы спайнов. Если ты можешь так драться, оставаясь непосвященной…
– У меня просто нет выбора! Ко мне никогда не будет доверия, пока меня не примут. Мне с трудом удалось убедить их подождать твоего согласия. Если ты откажешься подписать бумаги, они избавятся от меня, вышвырнут вон или того хуже. – Рэйчел замолчала, взглянула на брата, и вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову. – Ты только этого и добиваешься, верно? Хочешь, чтобы мне дали пинка под зад? Хочешь, чтобы я все провалила?
– Я только хочу защитить тебя, – пробормотал Марк.
– Толстокожий ублюдок!
– Толстокожий? – Лицо брата покраснело. – Как приятно слышать это от тебя. А ты очистила хотя бы одну деревню от этих дикарей шетти?
Можете поверить, слово очистить подходило как нельзя лучше. Очищали города с воздушного корабля, с высоты. Распыляя яд, вычищали хашеттов целыми племенами. Мужчин, женщин и детей сметали с лица земли аккуратно и методически точно, экономично рассчитав расход зажигательной смеси. Марк был слишком далеко, чтобы услышать плач и мольбы, он никогда не видел ран и агонии умирающих собственными глазами. Их не убивали – их просто вычищали. Рука Рэйчел сжала одну из бамбуковых трубок и снова опустилась. Она глубоко вздохнула и тихо проговорила:
– Пожалуйста, подпиши бумаги. Позволь мне пройти посвящение. Я так больше не могу.
– Нет, Рэйчел.
. – Тогда выметайся. Я хочу побыть одна.
– Ты и так всегда одна. Тебе что, вообще люди противны?
Рэйчел не знала. Монахи не то чтобы запрещали общение.
Но все не так просто. Ей приходилось сидеть в церковном подземелье, тренироваться и фокусироваться или перебираться из одной темной пещеры в другую. Первый раз в жизни взяв в руки меч, Рэйчел смеялась и кружилась с ним, словно в танце. А отец смотрел и улыбался. Наверное, тогда она смеялась в последний раз. Но танец с мечом повторяла снова и снова: в Холлоувилле и в лесу Шейл, в пещерах хашеттов, в притонах и борделях Сандпорта, пока меч не стал для нее такой же святыней, как вера для посвященных адептов. Рэйчел сотни раз станцевала свой танец, прежде чем ей было позволено выйти на крыши и начать охоту на Карнивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120