Он заметил, что в обсерватории тоже как-то странно пахнет, и бросил взгляд на камин. Очаг был забит тлевшими пергаментами, голубой дым обвивал исписанные чернилами страницы.
– Поэзия, – пояснил пресвитер, уловив взгляд помощника. – Этот вклад в Кодекс сделали мясники с Яблочного перекрестка: сто способов освежевать кошку.
– Что-то юмористическое? – спросил Фогвилл. – Многовато для поэзии.
– Только не для кошки, – проворчал старик. – Когда же Господь запретит простолюдинам учиться писать? – Покачав головой, он откинулся на стуле, который заскрипел так же уныло, как и дряхлые кости. – Как там Дилл?
– На пути к Клетке Душ.
– Думаешь, он готов?
Фогвилл пожал плечами.
– Гм… – Губы пресвитера вздрогнули. – Сколько уже пареньку? Десять?
– Шестнадцать, – поправил Фогвилл.
Что старику, конечно же, хорошо известно. Дилл на год старше того возраста, когда Кодекс предписывал ему вступить в должность хранителя душ, и народ знал об этом. После смерти Гейна исполнять обязанности ангела был призван Борлок. И хотя он отлично знал свое дело, его присутствие мало вдохновляло верующих. Дилл был больше чем просто слуга Церкви, больше чем просто символ. Он был звеном, связывающим настоящее и прошлое, уходящим к моменту основания Церкви. Он живой потомок вестника самого Ульсиса, а род его был ниточкой между человеком и богом. Но за стенами храма начали распространяться слухи. Не прекратился ли род Кэллиса со смертью отца Дилла? И если род все-таки прервался, сдержит ли Ульсис обещание, данное истинно верующим? Или бог отступится и отдаст их Айрил, Лабиринту, утопающему в крови? Обычно жизнь в Дипгейте текла уныло и спокойно, но иногда поднималось недовольство. Церковь всегда знала, как утихомирить свою паству: нужно дать им веру.
Фогвилла несколько удивляло подобное халатное отношение пресвитера к Кодексу, и сначала он усматривал причину в явном ослаблении умственных способностей старого священника. Лишь через какое-то время он начал подозревать, что старик только прикидывается немощным, когда ему это выгодно.
Сайпс вытер вымазанной в чернилах рукой подбородок, оставив на лице темно-синие пятна. Фогвилл подозревал, что и эта небрежность не была случайной.
– Вы не можете вечно прятать его в башне, – сказал помощник.
Пресвитер устало кивнул головой.
– Конечно, вы правы. Но я постоянно волнуюсь за мальчика. Стрела, нож или кружка с ядом – ему будет достаточно.
– Слишком поздно учить его боевому искусству, – добавил Фогвилл. – Для этого в храме есть стража… или, на худой конец, спайны, я говорю о… – Он говорил о ком угодно, кроме спайна по имени Рэйчел Хейл. Фогвилла не меньше чем кого-либо удивило это нелепое назначение. Старому пресвитеру удалось выбрать в наставники Диллу наихудшего воина во всем Дипгейте.
– Я уверен, что она сможет обучить его хотя бы основам, – перебил Сайпс.
– Да, пожалуй, – ответил помощник. Чему она еще научит ангела, кроме основ? Да ради бога, она даже не была посвящена! – С вашего разрешения, – проговорил Фогвилл, – самое время подыскать ему жену.
Сайпс бросил на собеседника холодный взгляд.
– Семьи всегда получали достойную компенсацию, – продолжал Фогвилл. – И до, и после.
Сайпс только усмехнулся.
– Ему нужна девушка, которая и без этой вашей компенсации… – Он раздраженно отмахнулся рукой.
– У девушек совершенно другие мотивы. Я…
– Чушь! Я вспоминаю жену Гейна во время венчания, ее холодную улыбку. – Сайпс тяжело вздохнул и уставился в дыру в центре обсерватории. – А теперь она там, внизу, смотрит на нас. – Подперев подбородок кулаком, он уставился в черноту пропасти. – Мертвые, Фогвилл, – какие козни у них на уме? Гм… Они прячутся в своей яме, ненавидят нас и все время что-то замышляют. – Старик заговорил почти шепотом. – А я старею с каждым днем, мое тело тлеет, словно чернила на древнем пергаменте. Скоро и я присоединюсь к ним. – Он поставил точку ударом старческих пальцев по столу. – И думаю, они это знают.
Глядя на измазанное чернилами лицо и трясущиеся руки, Фогвилл подумал, что, вероятно, старик прав.
– Чепуха, – сказал он вслух. – Вы сильны как матрос.
– Женитьбу, – заговорил Сайпс, – я доверю тебе. У меня уже кишка тонка для такого рода дел. – Он снова взял испачканное перо и опустил его в пузырек с красными чернилами.
– Письмо, ваше преосвященство. – В дверях обсерватории стоял мальчик и от волнения теребил и без того потертые манжеты.
– Боги! – воскликнул Сайпс. – Здесь кто-нибудь умеет стучаться?
Мальчик виновато улыбнулся и протянул пресвитеру пергамент, после чего поспешно поклонился и быстрее проворной крысы вылетел из обсерватории.
Сайпс развернул свиток и, держа его в вытянутых руках, сощурился.
– Боже мой, «Адраки» зашел в док. Тело Эдварда Хейла уже здесь.
– Чудесные новости! – воскликнул Фогвилл. Старик очень сильно переживал гибель генерала. – Его сын и дочь наконец-то могут быть покойны.
Пресвитер продолжал читать, нахмурив брови.
– Что с телом? – попытался разузнать Фогвилл.
Сайпс не ответил. Наконец он опустил свиток, поднялся со стула и взял трость.
– Пойдем со мной.
Они покинули обсерваторию и стали карабкаться по лестнице, которая спиралью взбиралась на самый верх башни Эколайта. Толпа священнослужителей, направлявшихся в миссионерские залы, расступилась, чтобы дать им дорогу. По мере восхождения пол скрывался за поворотами лестницы. Сайпс, ни на минуту не замолкая, ворчал и жаловался то на сердце, то на пыль, то на все остальное. Дойдя до середины башни, Фогвилл отпер тяжелую металлическую решетку, и они вошли в мрачный, освещенный газовыми фонарями коридор, ведущий к докам.
Марк Хейл уже ожидал священников в просторной зале, выходящей прямо к причалу. Осунувшееся худое лицо командующего с обветренной и загоревшей под палящим солнцем кожей сильно контрастировало с белоснежным мундиром. По три золотые полоски красовались на каждой манжете.
– Мы оставили тело на улице, – пояснил Марк. – Из-за запаха.
Слабый запах разложения витал в воздухе. Фогвилл поглубже вдохнул и открыл двери, ведущие в док.
Местами обвалившийся и заросший сорняками причал шагов на пятьдесят выступал из стены храма. Площадка была довольно широкой, так что можно было обойтись и без парапета, но располагалась настолько высоко, что Фогвиллу ужасно захотелось вцепиться в поручень. «Адраки» был пришвартован к помосту на дальнем конце. Огромный серебряный шар висел высоко над причалом, пойманный в сеть канатов, и ослепительно сверкал в лучах солнечного света. Иллюминаторы и бронзовая отделка корабля отливали золотом. Дипгейт повис на своих цепях где-то далеко внизу, под голубым небом.
– Боже мой! – воскликнул Фогвилл, заткнув нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– Поэзия, – пояснил пресвитер, уловив взгляд помощника. – Этот вклад в Кодекс сделали мясники с Яблочного перекрестка: сто способов освежевать кошку.
– Что-то юмористическое? – спросил Фогвилл. – Многовато для поэзии.
– Только не для кошки, – проворчал старик. – Когда же Господь запретит простолюдинам учиться писать? – Покачав головой, он откинулся на стуле, который заскрипел так же уныло, как и дряхлые кости. – Как там Дилл?
– На пути к Клетке Душ.
– Думаешь, он готов?
Фогвилл пожал плечами.
– Гм… – Губы пресвитера вздрогнули. – Сколько уже пареньку? Десять?
– Шестнадцать, – поправил Фогвилл.
Что старику, конечно же, хорошо известно. Дилл на год старше того возраста, когда Кодекс предписывал ему вступить в должность хранителя душ, и народ знал об этом. После смерти Гейна исполнять обязанности ангела был призван Борлок. И хотя он отлично знал свое дело, его присутствие мало вдохновляло верующих. Дилл был больше чем просто слуга Церкви, больше чем просто символ. Он был звеном, связывающим настоящее и прошлое, уходящим к моменту основания Церкви. Он живой потомок вестника самого Ульсиса, а род его был ниточкой между человеком и богом. Но за стенами храма начали распространяться слухи. Не прекратился ли род Кэллиса со смертью отца Дилла? И если род все-таки прервался, сдержит ли Ульсис обещание, данное истинно верующим? Или бог отступится и отдаст их Айрил, Лабиринту, утопающему в крови? Обычно жизнь в Дипгейте текла уныло и спокойно, но иногда поднималось недовольство. Церковь всегда знала, как утихомирить свою паству: нужно дать им веру.
Фогвилла несколько удивляло подобное халатное отношение пресвитера к Кодексу, и сначала он усматривал причину в явном ослаблении умственных способностей старого священника. Лишь через какое-то время он начал подозревать, что старик только прикидывается немощным, когда ему это выгодно.
Сайпс вытер вымазанной в чернилах рукой подбородок, оставив на лице темно-синие пятна. Фогвилл подозревал, что и эта небрежность не была случайной.
– Вы не можете вечно прятать его в башне, – сказал помощник.
Пресвитер устало кивнул головой.
– Конечно, вы правы. Но я постоянно волнуюсь за мальчика. Стрела, нож или кружка с ядом – ему будет достаточно.
– Слишком поздно учить его боевому искусству, – добавил Фогвилл. – Для этого в храме есть стража… или, на худой конец, спайны, я говорю о… – Он говорил о ком угодно, кроме спайна по имени Рэйчел Хейл. Фогвилла не меньше чем кого-либо удивило это нелепое назначение. Старому пресвитеру удалось выбрать в наставники Диллу наихудшего воина во всем Дипгейте.
– Я уверен, что она сможет обучить его хотя бы основам, – перебил Сайпс.
– Да, пожалуй, – ответил помощник. Чему она еще научит ангела, кроме основ? Да ради бога, она даже не была посвящена! – С вашего разрешения, – проговорил Фогвилл, – самое время подыскать ему жену.
Сайпс бросил на собеседника холодный взгляд.
– Семьи всегда получали достойную компенсацию, – продолжал Фогвилл. – И до, и после.
Сайпс только усмехнулся.
– Ему нужна девушка, которая и без этой вашей компенсации… – Он раздраженно отмахнулся рукой.
– У девушек совершенно другие мотивы. Я…
– Чушь! Я вспоминаю жену Гейна во время венчания, ее холодную улыбку. – Сайпс тяжело вздохнул и уставился в дыру в центре обсерватории. – А теперь она там, внизу, смотрит на нас. – Подперев подбородок кулаком, он уставился в черноту пропасти. – Мертвые, Фогвилл, – какие козни у них на уме? Гм… Они прячутся в своей яме, ненавидят нас и все время что-то замышляют. – Старик заговорил почти шепотом. – А я старею с каждым днем, мое тело тлеет, словно чернила на древнем пергаменте. Скоро и я присоединюсь к ним. – Он поставил точку ударом старческих пальцев по столу. – И думаю, они это знают.
Глядя на измазанное чернилами лицо и трясущиеся руки, Фогвилл подумал, что, вероятно, старик прав.
– Чепуха, – сказал он вслух. – Вы сильны как матрос.
– Женитьбу, – заговорил Сайпс, – я доверю тебе. У меня уже кишка тонка для такого рода дел. – Он снова взял испачканное перо и опустил его в пузырек с красными чернилами.
– Письмо, ваше преосвященство. – В дверях обсерватории стоял мальчик и от волнения теребил и без того потертые манжеты.
– Боги! – воскликнул Сайпс. – Здесь кто-нибудь умеет стучаться?
Мальчик виновато улыбнулся и протянул пресвитеру пергамент, после чего поспешно поклонился и быстрее проворной крысы вылетел из обсерватории.
Сайпс развернул свиток и, держа его в вытянутых руках, сощурился.
– Боже мой, «Адраки» зашел в док. Тело Эдварда Хейла уже здесь.
– Чудесные новости! – воскликнул Фогвилл. Старик очень сильно переживал гибель генерала. – Его сын и дочь наконец-то могут быть покойны.
Пресвитер продолжал читать, нахмурив брови.
– Что с телом? – попытался разузнать Фогвилл.
Сайпс не ответил. Наконец он опустил свиток, поднялся со стула и взял трость.
– Пойдем со мной.
Они покинули обсерваторию и стали карабкаться по лестнице, которая спиралью взбиралась на самый верх башни Эколайта. Толпа священнослужителей, направлявшихся в миссионерские залы, расступилась, чтобы дать им дорогу. По мере восхождения пол скрывался за поворотами лестницы. Сайпс, ни на минуту не замолкая, ворчал и жаловался то на сердце, то на пыль, то на все остальное. Дойдя до середины башни, Фогвилл отпер тяжелую металлическую решетку, и они вошли в мрачный, освещенный газовыми фонарями коридор, ведущий к докам.
Марк Хейл уже ожидал священников в просторной зале, выходящей прямо к причалу. Осунувшееся худое лицо командующего с обветренной и загоревшей под палящим солнцем кожей сильно контрастировало с белоснежным мундиром. По три золотые полоски красовались на каждой манжете.
– Мы оставили тело на улице, – пояснил Марк. – Из-за запаха.
Слабый запах разложения витал в воздухе. Фогвилл поглубже вдохнул и открыл двери, ведущие в док.
Местами обвалившийся и заросший сорняками причал шагов на пятьдесят выступал из стены храма. Площадка была довольно широкой, так что можно было обойтись и без парапета, но располагалась настолько высоко, что Фогвиллу ужасно захотелось вцепиться в поручень. «Адраки» был пришвартован к помосту на дальнем конце. Огромный серебряный шар висел высоко над причалом, пойманный в сеть канатов, и ослепительно сверкал в лучах солнечного света. Иллюминаторы и бронзовая отделка корабля отливали золотом. Дипгейт повис на своих цепях где-то далеко внизу, под голубым небом.
– Боже мой! – воскликнул Фогвилл, заткнув нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120