Сперва принялись клешнями рубить вездеход на части, превращая их в еще более мелкие обломки с помощью разного рода устройств.
Столкновение на какой-то миг ошеломило Реджи. Инопланетные крабы оказались тяжелее, чем он предполагал. И машина получила серьезные повреждения. Осознав, что биоты сохранили активность, он попробовал выпрыгнуть из вездехода, но не сумел — погнувшийся приборный щиток придавил ему ноги.
Ужас его продлился не более десяти секунд. Никто и ничем не мог помочь ему. Жуткие вопли Реджи Уилсона недолго оглашали просторы Рамы, пока биоты рубили его тело на части, как очередную деталь вездехода. Все совершилось быстро и организованно. Последние секунды его жизни снимали Франческа и автоматические камеры геликоптера. Изображение напрямую транслировалось на телеэкраны Земли.
30. ПОСМЕРТНАЯ II
Николь неподвижно сидела в своем домике в лагере «Бета». Искаженное ужасом лицо рассекаемого на куски Реджи Уилсона не могло исчезнуть из памяти. Она пыталась заставить себя думать о чем-нибудь другом. «Что же, что же теперь с нами будет?»
В Раме опять стало темно: три часа назад свет вдруг выключился, тридцати четырех секунд не дотянув до продолжительности прошлого раманского дня. В обычное время то же явление вызвало бы много шума и толков. Но не сейчас. Никто из космонавтов не хотел разговаривать. Жуткая смерть Уилсона придавила память слишком тяжелым грузом.
Обычное послеобеденное совещание отложили до утра. Дэвид Браун и адмирал Хейльман были заняты долгими объяснениями с официальными лицами МКА. Николь не принимала участия в переговорах с Землей, однако их содержание нетрудно было представить. Едва ли можно сомневаться: теперь экспедицию отзовут, этого могло потребовать и общественное мнение. В конце концов вся Земля увидела такую жуткую сцену…
Николь представила Женевьеву перед экраном телевизора, на котором биоты методично рубят в лапшу космонавта Уилсона. Она поежилась, а потом упрекнула себя за эгоизм. «Истинный ужас был в Лос-Анджелесе».
С семьей Уилсона Николь дважды встречалась на вечеринках, когда экипаж только что был сформирован. В особенности ей запомнился мальчик. Его звали Рэнди. Ему было семь или восемь, большеглазый, чудесный мальчишка. Он любил спорт. Притащил Николь одну из своих драгоценностей — программку с Олимпиады-2184, сохранившуюся в почти идеальном состоянии, и попросил расписаться на странице, посвященной женскому тройному прыжку. Потом поблагодарил ее широкой улыбкой. В ответ она взъерошила ему волосы.
Представить себе, как Рэнди Уилсон видит на экране гибель отца, Николь не могла. В уголках глаз выступили слезы. «Что за кошмарный выпал для тебя год, малыш, — подумала она. — Какая карусель. Сперва радость — отец у тебя космонавт. А потом Франческа, весь этот дурацкий развод. И теперь эта жуткая трагедия».
Николь было очень тоскливо, но взбудораженный ум не хотел спать. Она решила, что неплохо с кем-нибудь поговорить, и, подойдя к ближайшей хижине, негромко постучала в дверь.
— Кто там? — послышалось изнутри.
— Привет, Такагиси-сан. Это Николь. Можно войти?
Японец подошел к двери и открыл ее.
— Неожиданный сюрприз, — проговорил он. — Это визит профессионала?
— Нет, — ответила она, войдя внутрь. — Совершенно неофициальный. Уснуть не могу. И я подумала…
— Рад видеть вас в любое время, — сказал Такагиси с дружелюбной улыбкой. — Не нужно никаких причин, — несколько секунд он глядел на нее. — Меня глубоко потрясло сегодняшнее событие. Я чувствую свою ответственность. По-моему, я не все сделал, чтобы остановить…
— Не надо, Сигеру, не будьте смешным. Вашей вины нет. Вы хоть предупреждали. А я врач — и то ничего не сказала.
Глаза ее бродили по домику Такагиси. Возле кровати японца на полу на маленьком кусочке ткани Николь заметила забавную белую фигурку с черными отметинами. Подойдя поближе, она опустилась перед ней на колени.
— Что это? — спросила она.
Доктор Такагиси был несколько смущен. Подойдя к Николь, он поднял с пола крошечного толстого азиата. Зажав фигурку между указательным и большим пальцами, он проговорил:
— Это фигурка нэцкэ из приданого моей жены, она сделана из слоновой кости.
Он передал человечка Николь.
— Это царь богов. Пара его — столь же полная царица — сейчас стоит в Киото на столике возле постели моей жены. Многие люди собирали такие фигурки, когда жизни слонов как вида еще ничего не угрожало. В семье моей жены хранится великолепная коллекция.
Николь разглядывала покоившегося в руке человечка, благородно и ясно улыбавшегося с ладони. Ей представилась прекрасная Матико Такагиси, оставшаяся в Японии, и на миг она позавидовала им. «Имея за спиной такую опору, легче переносить и события, подобные гибели Уилсона».
— Не присядете ли? — предложил Такагиси.
Николь опустилась на стоявший рядом с постелью ящик, и они минут двадцать проговорили. В основном о своих семейных традициях. Несколько раз всплывала дневная трагедия, однако о Раме и экспедиции «Ньютон» старались не вспоминать. Обоим необходимы были эти утешительные воспоминания о земной повседневной жизни.
— А теперь, — проговорил Такагиси, допивая чай и ставя свою чашку на стол рядом с чашкой Николь, — у меня несколько неожиданная просьба к доктору де Жарден. Не могли бы вы принести сюда медицинское оборудование из вашего домика? Я бы хотел пройти сканирование.
Николь рассмеялась, но, заметив серьезное выражение на лице коллеги, умолкла. Когда через несколько минут она возвратилась со сканером, доктор Такагиси объяснил ей причины своей просьбы.
— Днем я дважды почувствовал в груди острую боль. Тогда все волновались, Уилсон как раз врезался в строй биотов, и я понял… — Предложение он не окончил. Николь, кивнув, включила свой прибор.
Три минуты оба они молчали. Николь проверила все угрожающие сигналы, просмотрела графики и диаграммы, описывающие сердечную деятельность японца, то и дело качая головой. Закончив, она грустно улыбнулась своему другу.
— У вас был легкий сердечный приступ, — сказала она Такагиси. — Может быть, два подряд. С тех пор сердечная деятельность не нормализовалась. — По лицу японца было видно, что новость не является для него неожиданной. — Мне очень жаль. У меня с собой есть кое-какие лекарства, и я их вам дам, но это лишь временные меры. Нам придется возвратиться на «Ньютон», чтобы сделать все необходимое.
— Хорошо, — он слабо улыбнулся. — Если верны предсказания, через двенадцать часов в Раме снова станет светло. Тогда, я думаю, можно будет и отправиться.
— Возможно, — ответила она, — но сперва придется переговорить с Брауном и Хейльманом. Мне кажется, что нам лучше отправиться прямо с утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Столкновение на какой-то миг ошеломило Реджи. Инопланетные крабы оказались тяжелее, чем он предполагал. И машина получила серьезные повреждения. Осознав, что биоты сохранили активность, он попробовал выпрыгнуть из вездехода, но не сумел — погнувшийся приборный щиток придавил ему ноги.
Ужас его продлился не более десяти секунд. Никто и ничем не мог помочь ему. Жуткие вопли Реджи Уилсона недолго оглашали просторы Рамы, пока биоты рубили его тело на части, как очередную деталь вездехода. Все совершилось быстро и организованно. Последние секунды его жизни снимали Франческа и автоматические камеры геликоптера. Изображение напрямую транслировалось на телеэкраны Земли.
30. ПОСМЕРТНАЯ II
Николь неподвижно сидела в своем домике в лагере «Бета». Искаженное ужасом лицо рассекаемого на куски Реджи Уилсона не могло исчезнуть из памяти. Она пыталась заставить себя думать о чем-нибудь другом. «Что же, что же теперь с нами будет?»
В Раме опять стало темно: три часа назад свет вдруг выключился, тридцати четырех секунд не дотянув до продолжительности прошлого раманского дня. В обычное время то же явление вызвало бы много шума и толков. Но не сейчас. Никто из космонавтов не хотел разговаривать. Жуткая смерть Уилсона придавила память слишком тяжелым грузом.
Обычное послеобеденное совещание отложили до утра. Дэвид Браун и адмирал Хейльман были заняты долгими объяснениями с официальными лицами МКА. Николь не принимала участия в переговорах с Землей, однако их содержание нетрудно было представить. Едва ли можно сомневаться: теперь экспедицию отзовут, этого могло потребовать и общественное мнение. В конце концов вся Земля увидела такую жуткую сцену…
Николь представила Женевьеву перед экраном телевизора, на котором биоты методично рубят в лапшу космонавта Уилсона. Она поежилась, а потом упрекнула себя за эгоизм. «Истинный ужас был в Лос-Анджелесе».
С семьей Уилсона Николь дважды встречалась на вечеринках, когда экипаж только что был сформирован. В особенности ей запомнился мальчик. Его звали Рэнди. Ему было семь или восемь, большеглазый, чудесный мальчишка. Он любил спорт. Притащил Николь одну из своих драгоценностей — программку с Олимпиады-2184, сохранившуюся в почти идеальном состоянии, и попросил расписаться на странице, посвященной женскому тройному прыжку. Потом поблагодарил ее широкой улыбкой. В ответ она взъерошила ему волосы.
Представить себе, как Рэнди Уилсон видит на экране гибель отца, Николь не могла. В уголках глаз выступили слезы. «Что за кошмарный выпал для тебя год, малыш, — подумала она. — Какая карусель. Сперва радость — отец у тебя космонавт. А потом Франческа, весь этот дурацкий развод. И теперь эта жуткая трагедия».
Николь было очень тоскливо, но взбудораженный ум не хотел спать. Она решила, что неплохо с кем-нибудь поговорить, и, подойдя к ближайшей хижине, негромко постучала в дверь.
— Кто там? — послышалось изнутри.
— Привет, Такагиси-сан. Это Николь. Можно войти?
Японец подошел к двери и открыл ее.
— Неожиданный сюрприз, — проговорил он. — Это визит профессионала?
— Нет, — ответила она, войдя внутрь. — Совершенно неофициальный. Уснуть не могу. И я подумала…
— Рад видеть вас в любое время, — сказал Такагиси с дружелюбной улыбкой. — Не нужно никаких причин, — несколько секунд он глядел на нее. — Меня глубоко потрясло сегодняшнее событие. Я чувствую свою ответственность. По-моему, я не все сделал, чтобы остановить…
— Не надо, Сигеру, не будьте смешным. Вашей вины нет. Вы хоть предупреждали. А я врач — и то ничего не сказала.
Глаза ее бродили по домику Такагиси. Возле кровати японца на полу на маленьком кусочке ткани Николь заметила забавную белую фигурку с черными отметинами. Подойдя поближе, она опустилась перед ней на колени.
— Что это? — спросила она.
Доктор Такагиси был несколько смущен. Подойдя к Николь, он поднял с пола крошечного толстого азиата. Зажав фигурку между указательным и большим пальцами, он проговорил:
— Это фигурка нэцкэ из приданого моей жены, она сделана из слоновой кости.
Он передал человечка Николь.
— Это царь богов. Пара его — столь же полная царица — сейчас стоит в Киото на столике возле постели моей жены. Многие люди собирали такие фигурки, когда жизни слонов как вида еще ничего не угрожало. В семье моей жены хранится великолепная коллекция.
Николь разглядывала покоившегося в руке человечка, благородно и ясно улыбавшегося с ладони. Ей представилась прекрасная Матико Такагиси, оставшаяся в Японии, и на миг она позавидовала им. «Имея за спиной такую опору, легче переносить и события, подобные гибели Уилсона».
— Не присядете ли? — предложил Такагиси.
Николь опустилась на стоявший рядом с постелью ящик, и они минут двадцать проговорили. В основном о своих семейных традициях. Несколько раз всплывала дневная трагедия, однако о Раме и экспедиции «Ньютон» старались не вспоминать. Обоим необходимы были эти утешительные воспоминания о земной повседневной жизни.
— А теперь, — проговорил Такагиси, допивая чай и ставя свою чашку на стол рядом с чашкой Николь, — у меня несколько неожиданная просьба к доктору де Жарден. Не могли бы вы принести сюда медицинское оборудование из вашего домика? Я бы хотел пройти сканирование.
Николь рассмеялась, но, заметив серьезное выражение на лице коллеги, умолкла. Когда через несколько минут она возвратилась со сканером, доктор Такагиси объяснил ей причины своей просьбы.
— Днем я дважды почувствовал в груди острую боль. Тогда все волновались, Уилсон как раз врезался в строй биотов, и я понял… — Предложение он не окончил. Николь, кивнув, включила свой прибор.
Три минуты оба они молчали. Николь проверила все угрожающие сигналы, просмотрела графики и диаграммы, описывающие сердечную деятельность японца, то и дело качая головой. Закончив, она грустно улыбнулась своему другу.
— У вас был легкий сердечный приступ, — сказала она Такагиси. — Может быть, два подряд. С тех пор сердечная деятельность не нормализовалась. — По лицу японца было видно, что новость не является для него неожиданной. — Мне очень жаль. У меня с собой есть кое-какие лекарства, и я их вам дам, но это лишь временные меры. Нам придется возвратиться на «Ньютон», чтобы сделать все необходимое.
— Хорошо, — он слабо улыбнулся. — Если верны предсказания, через двенадцать часов в Раме снова станет светло. Тогда, я думаю, можно будет и отправиться.
— Возможно, — ответила она, — но сперва придется переговорить с Брауном и Хейльманом. Мне кажется, что нам лучше отправиться прямо с утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121