Любому, кто не разделял их позиции, кто не с ними, они посылали письма с угрозами, били окна и вообще использовали разнообразные методы устрашения.
Гражданская война окончилась, и группа федералистов распалась. Но семеро ее основателей не успокоились. Они тайно, считая анонимные действия более эффективными, основали новое общество. К тому времени федералисты уже усвоили один чрезвычайно важный урок: если орудовать согласно, целеустремленно и последовательно, если всегда помнить общую цель, можно оказывать воздействие на массы. Это небольшое объединение начнет там, где закончат федералисты. Его-то по прошествии лет и назовут «Семеркой».
В 1893 году, после долгой изнурительной борьбы с раком, доктор Франклин Пирс умер. Наследников он не оставил. Двое его детей погибли от скарлатины еще подростками, а жена стала жертвой пневмонии за год до его собственной кончины. За всю жизнь ему удалось скопить двести пятьдесят тысяч долларов, что по тем временам составляло солидную сумму. Доктор Пирс завещал все свои сбережения альма-матер — Гарвардскому университету.
Дар сопровождался запиской, в которой доктор признавал свое членство в «Семерке». Деньги — крупнейшее в истории университета пожертвование частного лица — должны были, согласно воле завещателя, пойти на стипендии для представителей национальных меньшинств.
В день смерти доктора Пирса, ровно за семь минут до полуночи, колокол на университетской часовне прозвонил семь раз. Так Гарвард признал существование «Семерки».
Оставшиеся шесть членов общества пополнили его за счет студента-третьекурсника, принимавшего весьма активное участие в общественной жизни университета. Так в группу влилась свежая кровь, и самый молодой ее член сразу увидел открывающиеся перед ним возможности.
Старшие были люди заметные, кое-кто поддерживал тесные связи с Уолл-стрит. Молодой человек убедил их использовать эти связи ради скрытого пополнения казны «Семерки». Он сразу сообразил, что уолл-стритские воротилы, выпускники Гарварда, обрадуются возможности поддержать тайное общество, способное определять политику их альма-матер. Что касается популяризации «Семерки» внутри родных стен, то молодой человек просто вывел белой краской цифру 7 на покрытых плющом университетских зданиях.
На выпускной церемонии 1996 года «Семерка» сделала свое первое официальное пожертвование в кассу университета: миллион и семь центов — сумма в ту пору колоссальная. Это потрясло публику, а газеты, освещавшие событие, лишь бегло упомянули о том, что главным оратором на нем был государственный секретарь Соединенных Штатов. Зато они во всех деталях описывали, как посреди министерской речи из окна на четвертом этаже Грант-Холла поплыл вниз конверт, и как его прикрепили к тесемке, и как он трепетал на ветру перед глазами госсекретаря, когда тот обращался с крыльца здания к родителям, студентам и представителям университета. В тот момент, когда последние вскрыли конверт и объявили о его содержимом, речь прервалась. Собравшиеся взорвались аплодисментами, продолжавшимися не менее четверти часа, а шестеро старших участников общества и заканчивающий в этом году университет их юный товарищ наблюдали за этим взрывом восторга со сдержанным удовлетворением.
После Второй мировой войны деятельность «Семерки» приобрела ярко выраженный политический характер, ее члены неизменно вступали в заговор с представителями консервативной идеологии. Традиции крупных пожертвований в университетский фонд они не изменяли: сумма всегда включала в себя цифру 7. Но основные свои усилия они сосредоточили на работе с губернаторами и конгрессменами, недружественно относящимся к господствующим республиканским взглядам.
Членство в «Семерке» было пожизненным, всего за историю существования в нее входило сорок девять человек. На торжественной церемонии вступления неофиту в области предплечья накалывали едва заметную «Семерку», различимую лишь через сильную лупу. Тут же с него брали клятву на крови хранить тайны общества, а также обещание любыми способами поддерживать других членов «Семерки». После смерти члена «Семерки» его принадлежность к ней определяли по цифре 7 в конце некролога в «Нью-Йорк таймс», а также по имени на простой, без названия, доске при входе в гарвардскую часовню. Смысл ее был ведом всем, хоть сколько-нибудь связанным с Гарвардом.
В общество никогда не входило более семи членов. По смерти одного его место в течение нескольких дней занимал другой, отобранный из длинного списка кандидатов, за которыми постоянно присматривали. Новые члены более не рекрутировались из числа студентов — эта традиция оборвалась в 1945 году. Дела, коими занимались члены общества, были слишком деликатными, чтобы посвящать в них молодых людей, еще не определивших свою политическую позицию. Новыми членами становились люди, уже снискавшие видное положение в больших корпорациях, крупных юридических фирмах, правительственных учреждениях, а также на верхних этажах Уолл-стрит. Эти люди обладали крупным капиталом, твердо придерживались консервативных взглядов и, ко всему прочему, были выпускниками Гарварда. Такие требования предъявлялись к членам «Семерки».
* * *
Раскуривая длинную сигару, Грэнвилл Уинтроп обежал взглядом собравшихся. Тернер Прескотт, управляющий партнер компании «Кливленд, Миллер и Прескотт»; Девон Чеймберс, бывший председатель правления компании «Дюпон де Немур»; Уоллес Борман, председатель совета директоров Южного Национального банка; Уильям Резерфорд, бывший глава Европейского департамента ЦРУ; Уэнделл Смит, председатель правления Федерального резервного банка города Нью-Йорка; наконец, Бейли Хендерсон, президент и главный редактор «Файнэншиал кроникл». Важные люди. Влиятельные. Все как один.
И люди одной породы. Они принадлежат одной политической партии, все они богаты, все придерживаются консервативных убеждений, у всех жена и дети. Никто никогда не разводился, хотя любовницы кое у кого есть. Каждый входит в самые разные гражданские объединения и благотворительные общества. И каждый может похвастать высоким происхождением. Каждый, кроме Резерфорда.
Резерфорд учился в Гарварде по, так сказать, футбольной стипендии (номинально университеты, входящие в так называемую «Лигу плюща», спортивных стипендий не выделяют, называя их материальным вспомоществованием спортсменам) — мастерства, чтобы играть за команды таких футбольных монстров, как университеты Алабамы или Нотр-Дам, ему явно не хватало, — а с другой стороны, семья была не столь состоятельна, чтобы оплачивать обучение сына в Гарварде. По завершении сильно приукрашенной карьеры игрока сборной команды университетов «Лиги плюща», Резерфорд завербовался в армию, где быстро дорос до подполковника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Гражданская война окончилась, и группа федералистов распалась. Но семеро ее основателей не успокоились. Они тайно, считая анонимные действия более эффективными, основали новое общество. К тому времени федералисты уже усвоили один чрезвычайно важный урок: если орудовать согласно, целеустремленно и последовательно, если всегда помнить общую цель, можно оказывать воздействие на массы. Это небольшое объединение начнет там, где закончат федералисты. Его-то по прошествии лет и назовут «Семеркой».
В 1893 году, после долгой изнурительной борьбы с раком, доктор Франклин Пирс умер. Наследников он не оставил. Двое его детей погибли от скарлатины еще подростками, а жена стала жертвой пневмонии за год до его собственной кончины. За всю жизнь ему удалось скопить двести пятьдесят тысяч долларов, что по тем временам составляло солидную сумму. Доктор Пирс завещал все свои сбережения альма-матер — Гарвардскому университету.
Дар сопровождался запиской, в которой доктор признавал свое членство в «Семерке». Деньги — крупнейшее в истории университета пожертвование частного лица — должны были, согласно воле завещателя, пойти на стипендии для представителей национальных меньшинств.
В день смерти доктора Пирса, ровно за семь минут до полуночи, колокол на университетской часовне прозвонил семь раз. Так Гарвард признал существование «Семерки».
Оставшиеся шесть членов общества пополнили его за счет студента-третьекурсника, принимавшего весьма активное участие в общественной жизни университета. Так в группу влилась свежая кровь, и самый молодой ее член сразу увидел открывающиеся перед ним возможности.
Старшие были люди заметные, кое-кто поддерживал тесные связи с Уолл-стрит. Молодой человек убедил их использовать эти связи ради скрытого пополнения казны «Семерки». Он сразу сообразил, что уолл-стритские воротилы, выпускники Гарварда, обрадуются возможности поддержать тайное общество, способное определять политику их альма-матер. Что касается популяризации «Семерки» внутри родных стен, то молодой человек просто вывел белой краской цифру 7 на покрытых плющом университетских зданиях.
На выпускной церемонии 1996 года «Семерка» сделала свое первое официальное пожертвование в кассу университета: миллион и семь центов — сумма в ту пору колоссальная. Это потрясло публику, а газеты, освещавшие событие, лишь бегло упомянули о том, что главным оратором на нем был государственный секретарь Соединенных Штатов. Зато они во всех деталях описывали, как посреди министерской речи из окна на четвертом этаже Грант-Холла поплыл вниз конверт, и как его прикрепили к тесемке, и как он трепетал на ветру перед глазами госсекретаря, когда тот обращался с крыльца здания к родителям, студентам и представителям университета. В тот момент, когда последние вскрыли конверт и объявили о его содержимом, речь прервалась. Собравшиеся взорвались аплодисментами, продолжавшимися не менее четверти часа, а шестеро старших участников общества и заканчивающий в этом году университет их юный товарищ наблюдали за этим взрывом восторга со сдержанным удовлетворением.
После Второй мировой войны деятельность «Семерки» приобрела ярко выраженный политический характер, ее члены неизменно вступали в заговор с представителями консервативной идеологии. Традиции крупных пожертвований в университетский фонд они не изменяли: сумма всегда включала в себя цифру 7. Но основные свои усилия они сосредоточили на работе с губернаторами и конгрессменами, недружественно относящимся к господствующим республиканским взглядам.
Членство в «Семерке» было пожизненным, всего за историю существования в нее входило сорок девять человек. На торжественной церемонии вступления неофиту в области предплечья накалывали едва заметную «Семерку», различимую лишь через сильную лупу. Тут же с него брали клятву на крови хранить тайны общества, а также обещание любыми способами поддерживать других членов «Семерки». После смерти члена «Семерки» его принадлежность к ней определяли по цифре 7 в конце некролога в «Нью-Йорк таймс», а также по имени на простой, без названия, доске при входе в гарвардскую часовню. Смысл ее был ведом всем, хоть сколько-нибудь связанным с Гарвардом.
В общество никогда не входило более семи членов. По смерти одного его место в течение нескольких дней занимал другой, отобранный из длинного списка кандидатов, за которыми постоянно присматривали. Новые члены более не рекрутировались из числа студентов — эта традиция оборвалась в 1945 году. Дела, коими занимались члены общества, были слишком деликатными, чтобы посвящать в них молодых людей, еще не определивших свою политическую позицию. Новыми членами становились люди, уже снискавшие видное положение в больших корпорациях, крупных юридических фирмах, правительственных учреждениях, а также на верхних этажах Уолл-стрит. Эти люди обладали крупным капиталом, твердо придерживались консервативных взглядов и, ко всему прочему, были выпускниками Гарварда. Такие требования предъявлялись к членам «Семерки».
* * *
Раскуривая длинную сигару, Грэнвилл Уинтроп обежал взглядом собравшихся. Тернер Прескотт, управляющий партнер компании «Кливленд, Миллер и Прескотт»; Девон Чеймберс, бывший председатель правления компании «Дюпон де Немур»; Уоллес Борман, председатель совета директоров Южного Национального банка; Уильям Резерфорд, бывший глава Европейского департамента ЦРУ; Уэнделл Смит, председатель правления Федерального резервного банка города Нью-Йорка; наконец, Бейли Хендерсон, президент и главный редактор «Файнэншиал кроникл». Важные люди. Влиятельные. Все как один.
И люди одной породы. Они принадлежат одной политической партии, все они богаты, все придерживаются консервативных убеждений, у всех жена и дети. Никто никогда не разводился, хотя любовницы кое у кого есть. Каждый входит в самые разные гражданские объединения и благотворительные общества. И каждый может похвастать высоким происхождением. Каждый, кроме Резерфорда.
Резерфорд учился в Гарварде по, так сказать, футбольной стипендии (номинально университеты, входящие в так называемую «Лигу плюща», спортивных стипендий не выделяют, называя их материальным вспомоществованием спортсменам) — мастерства, чтобы играть за команды таких футбольных монстров, как университеты Алабамы или Нотр-Дам, ему явно не хватало, — а с другой стороны, семья была не столь состоятельна, чтобы оплачивать обучение сына в Гарварде. По завершении сильно приукрашенной карьеры игрока сборной команды университетов «Лиги плюща», Резерфорд завербовался в армию, где быстро дорос до подполковника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99