— Мне выпала удача познакомиться с Вернером и его коллегами, что и позволило вернуться в игру.
Фэлкон вгляделся в старика.
— О Господи, ну конечно же. Вы выступали в Гарвардской школе бизнеса. Я тогда учился на втором курсе аспирантуры.
— Верно, — кивнул Чеймберс, — я там каждый год выступал. Мы у себя в компании старались поддерживать с Гарвардом самые тесные связи, брали на работу и студентов-выпускников, и аспирантов.
— А сами вы тоже окончили тамошнюю школу бизнеса?
— И студентом Гарварда был, — кивнул Чеймберс. — Ну что, теперь перейдем к делу?
Фэлкон перевел взгляд на Вернера. Неплохо бы и о нем знать побольше, но на сей раз он удержался от расспросов. К тому же ясно, что главный тут Чеймберс, поэтому без деталей биографии Прауша можно и обойтись.
Фэлкон раздал собравшимся по небольшому буклету в кожаном переплете.
— Девон, можете прерывать меня в любой момент.
— Не премину. — И словно произнести даже эти два слова ему стоило труда, старик прижал ладонь к сердцу.
Фэлкон набрал в грудь побольше воздуха, но не успел и рта открыть, как Чеймберс закашлялся. Сначала, впрочем, показалось, что он просто поперхнулся и теперь прочищает горло. Чеймберс вынул платок, прикрыл рот и кивнул Фэлкону — начинайте, мол. Но тут же закашлялся всерьез, надсадно, что создавало впечатление, будто легкие у него с треском рвутся. Старик наклонился к столу, выронил носовой платок и, чтобы не упасть, ухватился за край скатерти. Костяшки пальцев у Чеймберса так побелели, словно испарились даже те жалкие остатки крови, что циркулировала еще по венам.
— Кэтрин, Кэтрин, сюда, живо!
Барксдейл и Прауш, вскочив, растерянно оглядывались.
— Кэтрин, таблетки!
Барксдейл и Прауш обменялись непонимающими взглядами. К старику бросился Фэлкон, и, наклонившись над ним, почти прижался к мертвенно-бледной щеке.
— Где? — спросил он.
— В кармане. — Больше Чеймберс не мог выговорить ничего.
В боковом кармане его пиджака Фэлкон нащупал пузырек, быстро вытащил его, бросил взгляд на наклейку с описанием способа применения и повернулся к Барксдейлу:
— Воды! Скорее!
Но тот застыл на месте, словно подошвы башмаков прилипли к пушистому персидскому ковру, и лишь беззвучно шевелил губами.
Наконец ожил Прауш. Он устремился в дальний конец комнаты, где стоял столик на колесах с графином воды. Схватив графин вместе со стаканом, Прауш бросился назад. Фэлкон сунул Чеймберсу под язык две светло-зеленых таблетки и, дождавшись, пока он в очередной раз откроет рот, чтобы откашляться, влил ему в горло воды.
— «Скорую»! — заорал Фэлкон, поворачиваясь к Праушу.
— Нет! — Чеймберс снова надсадно закашлялся. — Не надо, сейчас все пройдет. — Он распрямился.
Прауш растерялся.
— Ну, чего ждем? «Скорую»! — снова выкрикнул Фэлкон.
Чеймберс крепко схватил его за волосы и притянул к себе:
— Со слухом плохо? Я же сказал — никакой «скорой»!
Фэлкон вгляделся в помутневшие глаза старика. Смерть уже на пороге. И хотя этот человек сразу ему не понравился, Фэлкон уважал мужество, с которым тот противостоял неизбежному.
— Ну что ж, — пожал плечами Фэлкон, — как скажете, вы хозяин своей жизни.
По просьбе Чеймберса ему помогли подняться на ноги. Несколько минут он стоял, опираясь о стол, отхлебывая глоток за глотком воду и стирая пот со лба. Затем сел, сказал, что все прошло, и повернулся к Фэлкону:
— Начинайте.
Фэлкон колебался.
— Я же сказал, мой мальчик, начинайте. Вы что, никогда не видели человека с небольшим бронхитом?
Еще несколько мгновений Фэлкон не отрывал от него взгляда, затем сел на свое место и заговорил.
На протяжении следующих сорока минут он растолковывал собравшимся процедуру тендера — начиная с того момента, когда «Винс и К°» официально объявит о своем намерении приобрести «Пенн-мар», — а это целый набор документов, опубликованных мелким шрифтом в соответствующем разделе «Нью-Йорк таймс», в «Уолл-стрит джорнал» и «Файнэншиал кроникл», — до того, как «Пенн-мар» перейдет в собственность нового владельца. Фэлкон отметил, что на данный момент в химической компании никто — ни частные лица, ни корпорации — не обладает крупным пакетом акций, самое большее — пять процентов. Это является преимуществом, ибо держатели крупных пакетов могли бы сговориться и поднять цену выше той, что готова предложить «Винс и К°». Он упомянул об Акте Уильямса — пакете законов, регулирующих проведение открытых тендеров, — об антитрестовском законе Харта — Скотта — Родино, перечислил, какие именно документы им придется составить для Комиссии по страхованию и ценным бумагам. Фэлкон назвал выведенную им максимальную стоимость акции и объяснил, из чего именно она составлена. Он рассказал о потенциальных соперниках, о Делаверском статуте, о шагах, которые он рекомендовал бы предпринять сразу после завершения торгов, о наиболее вероятных покупателях тех или иных подразделений компании. Разъяснил, как именно предстоит «Винс и К°» платить за акции; какой процент и какие гонорары потребуют за свои деньги банки и инвесторы — держатели акций повышенного риска, к чьей помощи придется прибегнуть, чтобы купить «Пенн-мар»; на какой эффект от своих огромных вложений в химическую корпорацию может рассчитывать «Винс и К°».
За все это время Фэлкона ни разу не прервали — сидели и слушали, как завороженные. Доклад получился исчерпывающим. Закончив его, Фэлкон закрыл буклет, откуда черпал сведения, и обвел взглядом просторную комнату.
— А акустика-то здесь лучше, чем я думал. — Обозрев окружающее пространство, Фэлкон повернулся к слушателям. Впечатление он произвел сильное, это было видно невооруженным глазом. К тому же, такое выражение Фэлкон и раньше наблюдал множество раз. — Вопросы?
Наконец заговорил Чеймберс, уже вполне оправившийся от приступа кашля.
— Слушайте, Фэлкон, насколько я понял, вы считаете, что предельная стоимость акции — семьдесят пять долларов.
— Да, и это щедрое предложение. — Фэлкон взглянул на Барксдейла. Тот сосредоточенно рассматривал свои ногти. На самом деле предложение не просто щедрое — очень, даже чрезмерно щедрое. Но этого потребовал Барксдейл.
— А на чем вы основываетесь?
— Я составил прогноз деятельности компании на ближайшие десять лет и сделал скидку на разницу между всеми наличными платежами и поступлениями, основываясь на показателях последнего, десятого года.
— А какова скидка?
— Десять процентов.
— Фактор роста?
— Четыре процента.
— Ну что ж, это уж вам решать. Но теперь я вижу, почему вы сочли семьдесят пять долларов предельной ценой за акцию. Фактор роста должен быть гораздо выше четырех процентов. «Пенн-мар» подготовила новый вид удобрения и пока держит его в величайшей тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Фэлкон вгляделся в старика.
— О Господи, ну конечно же. Вы выступали в Гарвардской школе бизнеса. Я тогда учился на втором курсе аспирантуры.
— Верно, — кивнул Чеймберс, — я там каждый год выступал. Мы у себя в компании старались поддерживать с Гарвардом самые тесные связи, брали на работу и студентов-выпускников, и аспирантов.
— А сами вы тоже окончили тамошнюю школу бизнеса?
— И студентом Гарварда был, — кивнул Чеймберс. — Ну что, теперь перейдем к делу?
Фэлкон перевел взгляд на Вернера. Неплохо бы и о нем знать побольше, но на сей раз он удержался от расспросов. К тому же ясно, что главный тут Чеймберс, поэтому без деталей биографии Прауша можно и обойтись.
Фэлкон раздал собравшимся по небольшому буклету в кожаном переплете.
— Девон, можете прерывать меня в любой момент.
— Не премину. — И словно произнести даже эти два слова ему стоило труда, старик прижал ладонь к сердцу.
Фэлкон набрал в грудь побольше воздуха, но не успел и рта открыть, как Чеймберс закашлялся. Сначала, впрочем, показалось, что он просто поперхнулся и теперь прочищает горло. Чеймберс вынул платок, прикрыл рот и кивнул Фэлкону — начинайте, мол. Но тут же закашлялся всерьез, надсадно, что создавало впечатление, будто легкие у него с треском рвутся. Старик наклонился к столу, выронил носовой платок и, чтобы не упасть, ухватился за край скатерти. Костяшки пальцев у Чеймберса так побелели, словно испарились даже те жалкие остатки крови, что циркулировала еще по венам.
— Кэтрин, Кэтрин, сюда, живо!
Барксдейл и Прауш, вскочив, растерянно оглядывались.
— Кэтрин, таблетки!
Барксдейл и Прауш обменялись непонимающими взглядами. К старику бросился Фэлкон, и, наклонившись над ним, почти прижался к мертвенно-бледной щеке.
— Где? — спросил он.
— В кармане. — Больше Чеймберс не мог выговорить ничего.
В боковом кармане его пиджака Фэлкон нащупал пузырек, быстро вытащил его, бросил взгляд на наклейку с описанием способа применения и повернулся к Барксдейлу:
— Воды! Скорее!
Но тот застыл на месте, словно подошвы башмаков прилипли к пушистому персидскому ковру, и лишь беззвучно шевелил губами.
Наконец ожил Прауш. Он устремился в дальний конец комнаты, где стоял столик на колесах с графином воды. Схватив графин вместе со стаканом, Прауш бросился назад. Фэлкон сунул Чеймберсу под язык две светло-зеленых таблетки и, дождавшись, пока он в очередной раз откроет рот, чтобы откашляться, влил ему в горло воды.
— «Скорую»! — заорал Фэлкон, поворачиваясь к Праушу.
— Нет! — Чеймберс снова надсадно закашлялся. — Не надо, сейчас все пройдет. — Он распрямился.
Прауш растерялся.
— Ну, чего ждем? «Скорую»! — снова выкрикнул Фэлкон.
Чеймберс крепко схватил его за волосы и притянул к себе:
— Со слухом плохо? Я же сказал — никакой «скорой»!
Фэлкон вгляделся в помутневшие глаза старика. Смерть уже на пороге. И хотя этот человек сразу ему не понравился, Фэлкон уважал мужество, с которым тот противостоял неизбежному.
— Ну что ж, — пожал плечами Фэлкон, — как скажете, вы хозяин своей жизни.
По просьбе Чеймберса ему помогли подняться на ноги. Несколько минут он стоял, опираясь о стол, отхлебывая глоток за глотком воду и стирая пот со лба. Затем сел, сказал, что все прошло, и повернулся к Фэлкону:
— Начинайте.
Фэлкон колебался.
— Я же сказал, мой мальчик, начинайте. Вы что, никогда не видели человека с небольшим бронхитом?
Еще несколько мгновений Фэлкон не отрывал от него взгляда, затем сел на свое место и заговорил.
На протяжении следующих сорока минут он растолковывал собравшимся процедуру тендера — начиная с того момента, когда «Винс и К°» официально объявит о своем намерении приобрести «Пенн-мар», — а это целый набор документов, опубликованных мелким шрифтом в соответствующем разделе «Нью-Йорк таймс», в «Уолл-стрит джорнал» и «Файнэншиал кроникл», — до того, как «Пенн-мар» перейдет в собственность нового владельца. Фэлкон отметил, что на данный момент в химической компании никто — ни частные лица, ни корпорации — не обладает крупным пакетом акций, самое большее — пять процентов. Это является преимуществом, ибо держатели крупных пакетов могли бы сговориться и поднять цену выше той, что готова предложить «Винс и К°». Он упомянул об Акте Уильямса — пакете законов, регулирующих проведение открытых тендеров, — об антитрестовском законе Харта — Скотта — Родино, перечислил, какие именно документы им придется составить для Комиссии по страхованию и ценным бумагам. Фэлкон назвал выведенную им максимальную стоимость акции и объяснил, из чего именно она составлена. Он рассказал о потенциальных соперниках, о Делаверском статуте, о шагах, которые он рекомендовал бы предпринять сразу после завершения торгов, о наиболее вероятных покупателях тех или иных подразделений компании. Разъяснил, как именно предстоит «Винс и К°» платить за акции; какой процент и какие гонорары потребуют за свои деньги банки и инвесторы — держатели акций повышенного риска, к чьей помощи придется прибегнуть, чтобы купить «Пенн-мар»; на какой эффект от своих огромных вложений в химическую корпорацию может рассчитывать «Винс и К°».
За все это время Фэлкона ни разу не прервали — сидели и слушали, как завороженные. Доклад получился исчерпывающим. Закончив его, Фэлкон закрыл буклет, откуда черпал сведения, и обвел взглядом просторную комнату.
— А акустика-то здесь лучше, чем я думал. — Обозрев окружающее пространство, Фэлкон повернулся к слушателям. Впечатление он произвел сильное, это было видно невооруженным глазом. К тому же, такое выражение Фэлкон и раньше наблюдал множество раз. — Вопросы?
Наконец заговорил Чеймберс, уже вполне оправившийся от приступа кашля.
— Слушайте, Фэлкон, насколько я понял, вы считаете, что предельная стоимость акции — семьдесят пять долларов.
— Да, и это щедрое предложение. — Фэлкон взглянул на Барксдейла. Тот сосредоточенно рассматривал свои ногти. На самом деле предложение не просто щедрое — очень, даже чрезмерно щедрое. Но этого потребовал Барксдейл.
— А на чем вы основываетесь?
— Я составил прогноз деятельности компании на ближайшие десять лет и сделал скидку на разницу между всеми наличными платежами и поступлениями, основываясь на показателях последнего, десятого года.
— А какова скидка?
— Десять процентов.
— Фактор роста?
— Четыре процента.
— Ну что ж, это уж вам решать. Но теперь я вижу, почему вы сочли семьдесят пять долларов предельной ценой за акцию. Фактор роста должен быть гораздо выше четырех процентов. «Пенн-мар» подготовила новый вид удобрения и пока держит его в величайшей тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99