Макароны потеряли форму, увязнув в какой-то слизи. Не успела она отвернуться, как они переварились, так что теперь есть их просто преступление против желудка. А соус! Господи, с ним все обстояло еще хуже! Она явно переборщила с томатной пастой, а зелени вообще почти никакой не нашлось. И мясо, извлеченное из холодильника, оказалось неспособным само собой превратиться в фарш для котлет. И тогда она, страшно рискуя поранить пальцы, кое-как нарубила на мелкие кусочки пару замороженных кусков филе, поскольку не решилась на еще более рискованную процедуру , связанную с использованием кухонного комбайна, обнаруженного в кладовой.
А Оливер ничем ей помочь не мог. Час назад, предложив ей приготовить спагетти, поскольку любил это кушанье, он оставил ее, удалившись в свою комнату позаниматься, как он сказал, с бумагами. Позаниматься с бумагами! Что за бумажная канитель может быть у шофера? Надо думать, он решил рассортировать парковочные квитанции.
Эбби откупорила бутылку красного вина и налила себе малость на пробу. Ей казалось, что такое вино вполне уместно в сельских условиях. Но и в городе они с Джесс всегда пили красное вино, если ели макароны. Плохо это или хорошо, но им это нравилось. Готовила Джесс, потому что Эбби часто находилась в отлучке, но главное, потому, что Эбби в кулинарии была полным профаном.
Не зная, что делать, Эбби присела за кухонный стол и предалась воспоминаниям о серебристой ночи. Вообще, это был самый удивительный день в ее жизни. Оливер был так внимателен и заботлив. После купания в бассейне и сауны они побродили вокруг дома, потом обошли сады. Ленч проблем не создал: Эбби сделала сандвичи, открыла банку с зеленым горошком, и они перекусили на террасе, распив бутылочку восхитительного совиньона. К полудню небо затянуло облаками, они удалились в дом и посмотрели видеофильм о любовной истории в каменном веке, в общем симпатичный, но уже виденный ими обоими раньше. Однако оказалось особым удовольствием смотреть его вместе, поскольку возникала иллюзия, что они видят его впервые. Когда фильм кончился, он обнял ее и поцеловал, сказав, что ради нее тоже готов убить какого-нибудь доисторического крокодила.
М вот этот день, так хорошо начавшийся, подпорчен ее полным неумением стряпать, и, что дальше делать, она не знала. Он так хвалил ее накануне за великолепно приготовленный для его босса ужин, что она не решилась признаться, что это не ее рук дело… Вот теперь приходится расплачиваться. Конечно, он сразу поймет, что она в этом вопросе абсолютно несостоятельна. Придется повиниться, и, кстати, это удобный случай, чтобы признаться во всем остальном: в том, что она не Джессика, а Эбигейл, что Джесс ее сестра, и именно Джесс работает на компьютере, а не она. Но…
Что за «но»? Какое еще «но»? На собственный вопрос Эбби не нашла ответа и, тяжко вздохнув, отхлебнула немного вина.
Возможно, все это и было бы непростительно, если бы она делала это для себя, но она поступила так, желая помочь сестре. Ах, все слишком далеко зашло… Неужели Оливер простит ее только потому, что она обманывала его из-за преданности сестре? Нет, ложь непростительна, особенно если в ней нет никакой необходимости. Вот в чем заключается истина. Что с того, что она думала, будто для сестры так будет лучше?
А с другой стороны, разве Джесс не выручит ее саму, если того потребуют обстоятельства? Сестры должны помогать друг другу, вот что она скажет ему. Но она уже будто слышит его будущие возмущенные возгласы: Как вы могли? А я-то думал, что-то значу для вас! Неужели я так жестоко ошибся? Выходuт, сестра значит для вас больше, чем я?
Что вы за человек, если взялись так дурачить меня? Я глубоко потрясен. Вы должны покинуть дом Уильяма Уэббера сию же минуту!
– У-у, какие восхитительные ароматы. Я помираю от голода!
Эбби порывисто вскочила, чуть не смахнув со стола стакан с вином, и встала между Оливером и своим кулинарным кошмаром. Стояла, прикрывая собой плиту, где про павший продукт изнывал в одной из кастрюль, начищенных до блеска. Она даже пошире расставила руки, чтобы он не увидел сотворенного ею безобразия. В зеленых глазах отчаянно метались всполохи паники.
– Оливер, пожалуйста, не смотрите, умоляю вас. Это не очень приятно выглядит.
– Джессика, дорогая, – он неуверенно улыбнулся, – что-нибудь не так?
– Все не так! Я тут наготовила из мяса такое крошево…
– Я обожаю мясное крошево, после спагетти это мое второе любимое кушанье.
– Ох, послушайте, Оливер! – в отчаянии воскликнула Эбби, обреченно опустив руки. – Я переварила спагетти. Извините…
Она перевела дыхание и решила сознаться ему во всем, но он не дал ей договорить, а, легко рассмеявшись, обнял и прижал к себе.
– Тут вообще такая дурацкая плита… Я должен был помочь вам, но у меня с кухней тоже не очень хорошие отношения. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.
Он явно пытался облегчить ее положение, но Эбби чувствовала себя слишком виноватой, чтобы это ей помогло. Он такой добрый и готов извиняться перед ней даже за то, в чем виновата только она одна. Она так и стояла, будто окаменев, и твердо сжимала кулачки.
– Я хочу кое-что сказать вам, Оливер, почти задыхаясь, проговорила она. – Выслушайте меня и не перебивайте. Я не умею готовить. У меня никогда не было к этому способностей. Некоторые люди могут готовить, а я не могу. Я не могу! Ну вот, теперь вы знаете… Я никуда негодная повариха, да и не люблю этого дела. Если бы мне нравилось это занятие, я, может, и научилась бы чему-нибудь, но, понимаете, хоть и говорят, что практика совершенствует нас, все же… все же факт остается фактом, я совершенно не умею ГОТОВИТЬ закончила она наконец, хотя ей казалось, что она уже никогда недоговорит этот нелепый монолог до конца.
Оливер внимательно смотрел на нее во все время ее выступления, а дослушав, просто пожал плечами и пробормотал:
– В самом деле?
– В самом деле… В самом деле что? – непонимающе повторила она, удивляясь, почему он не выказывает никаких признаков гнева.
Вот именно. В самом деле что?
Теперь он выглядел озадаченным. Иногда он далеко не сразу откликался на ее замечания, будто время от времени забывал о ее существовании. Но почему именно сейчас, когда она собиралась во всем ему признаться?
– Вы… вы меня не поняли, да? – промямлила она.
– Что тут понимать, Джессика, радость моя? – спросил он мягко, будто она ребенок, остро нуждающийся в нежности, любви и заботе.
Ну хорошо, посмотрим, что останется от этой нежности, любви и заботливости, когда она договорит все до конца. Эбби перевел а дыхание и отчаянно выпалила:
– Это не я вчера вечером готовила ужин для Уильяма Уэббера…
Вчера вечером! Господи, неужели это было только вчера вечером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
А Оливер ничем ей помочь не мог. Час назад, предложив ей приготовить спагетти, поскольку любил это кушанье, он оставил ее, удалившись в свою комнату позаниматься, как он сказал, с бумагами. Позаниматься с бумагами! Что за бумажная канитель может быть у шофера? Надо думать, он решил рассортировать парковочные квитанции.
Эбби откупорила бутылку красного вина и налила себе малость на пробу. Ей казалось, что такое вино вполне уместно в сельских условиях. Но и в городе они с Джесс всегда пили красное вино, если ели макароны. Плохо это или хорошо, но им это нравилось. Готовила Джесс, потому что Эбби часто находилась в отлучке, но главное, потому, что Эбби в кулинарии была полным профаном.
Не зная, что делать, Эбби присела за кухонный стол и предалась воспоминаниям о серебристой ночи. Вообще, это был самый удивительный день в ее жизни. Оливер был так внимателен и заботлив. После купания в бассейне и сауны они побродили вокруг дома, потом обошли сады. Ленч проблем не создал: Эбби сделала сандвичи, открыла банку с зеленым горошком, и они перекусили на террасе, распив бутылочку восхитительного совиньона. К полудню небо затянуло облаками, они удалились в дом и посмотрели видеофильм о любовной истории в каменном веке, в общем симпатичный, но уже виденный ими обоими раньше. Однако оказалось особым удовольствием смотреть его вместе, поскольку возникала иллюзия, что они видят его впервые. Когда фильм кончился, он обнял ее и поцеловал, сказав, что ради нее тоже готов убить какого-нибудь доисторического крокодила.
М вот этот день, так хорошо начавшийся, подпорчен ее полным неумением стряпать, и, что дальше делать, она не знала. Он так хвалил ее накануне за великолепно приготовленный для его босса ужин, что она не решилась признаться, что это не ее рук дело… Вот теперь приходится расплачиваться. Конечно, он сразу поймет, что она в этом вопросе абсолютно несостоятельна. Придется повиниться, и, кстати, это удобный случай, чтобы признаться во всем остальном: в том, что она не Джессика, а Эбигейл, что Джесс ее сестра, и именно Джесс работает на компьютере, а не она. Но…
Что за «но»? Какое еще «но»? На собственный вопрос Эбби не нашла ответа и, тяжко вздохнув, отхлебнула немного вина.
Возможно, все это и было бы непростительно, если бы она делала это для себя, но она поступила так, желая помочь сестре. Ах, все слишком далеко зашло… Неужели Оливер простит ее только потому, что она обманывала его из-за преданности сестре? Нет, ложь непростительна, особенно если в ней нет никакой необходимости. Вот в чем заключается истина. Что с того, что она думала, будто для сестры так будет лучше?
А с другой стороны, разве Джесс не выручит ее саму, если того потребуют обстоятельства? Сестры должны помогать друг другу, вот что она скажет ему. Но она уже будто слышит его будущие возмущенные возгласы: Как вы могли? А я-то думал, что-то значу для вас! Неужели я так жестоко ошибся? Выходuт, сестра значит для вас больше, чем я?
Что вы за человек, если взялись так дурачить меня? Я глубоко потрясен. Вы должны покинуть дом Уильяма Уэббера сию же минуту!
– У-у, какие восхитительные ароматы. Я помираю от голода!
Эбби порывисто вскочила, чуть не смахнув со стола стакан с вином, и встала между Оливером и своим кулинарным кошмаром. Стояла, прикрывая собой плиту, где про павший продукт изнывал в одной из кастрюль, начищенных до блеска. Она даже пошире расставила руки, чтобы он не увидел сотворенного ею безобразия. В зеленых глазах отчаянно метались всполохи паники.
– Оливер, пожалуйста, не смотрите, умоляю вас. Это не очень приятно выглядит.
– Джессика, дорогая, – он неуверенно улыбнулся, – что-нибудь не так?
– Все не так! Я тут наготовила из мяса такое крошево…
– Я обожаю мясное крошево, после спагетти это мое второе любимое кушанье.
– Ох, послушайте, Оливер! – в отчаянии воскликнула Эбби, обреченно опустив руки. – Я переварила спагетти. Извините…
Она перевела дыхание и решила сознаться ему во всем, но он не дал ей договорить, а, легко рассмеявшись, обнял и прижал к себе.
– Тут вообще такая дурацкая плита… Я должен был помочь вам, но у меня с кухней тоже не очень хорошие отношения. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.
Он явно пытался облегчить ее положение, но Эбби чувствовала себя слишком виноватой, чтобы это ей помогло. Он такой добрый и готов извиняться перед ней даже за то, в чем виновата только она одна. Она так и стояла, будто окаменев, и твердо сжимала кулачки.
– Я хочу кое-что сказать вам, Оливер, почти задыхаясь, проговорила она. – Выслушайте меня и не перебивайте. Я не умею готовить. У меня никогда не было к этому способностей. Некоторые люди могут готовить, а я не могу. Я не могу! Ну вот, теперь вы знаете… Я никуда негодная повариха, да и не люблю этого дела. Если бы мне нравилось это занятие, я, может, и научилась бы чему-нибудь, но, понимаете, хоть и говорят, что практика совершенствует нас, все же… все же факт остается фактом, я совершенно не умею ГОТОВИТЬ закончила она наконец, хотя ей казалось, что она уже никогда недоговорит этот нелепый монолог до конца.
Оливер внимательно смотрел на нее во все время ее выступления, а дослушав, просто пожал плечами и пробормотал:
– В самом деле?
– В самом деле… В самом деле что? – непонимающе повторила она, удивляясь, почему он не выказывает никаких признаков гнева.
Вот именно. В самом деле что?
Теперь он выглядел озадаченным. Иногда он далеко не сразу откликался на ее замечания, будто время от времени забывал о ее существовании. Но почему именно сейчас, когда она собиралась во всем ему признаться?
– Вы… вы меня не поняли, да? – промямлила она.
– Что тут понимать, Джессика, радость моя? – спросил он мягко, будто она ребенок, остро нуждающийся в нежности, любви и заботе.
Ну хорошо, посмотрим, что останется от этой нежности, любви и заботливости, когда она договорит все до конца. Эбби перевел а дыхание и отчаянно выпалила:
– Это не я вчера вечером готовила ужин для Уильяма Уэббера…
Вчера вечером! Господи, неужели это было только вчера вечером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91