Где-то в девять часов Фиона наконец спросила:
– Ты в порядке?
Куин закрыла книгу – она не могла вспомнить ни слова из того, что прочитала.
– У меня немного болит голова. Не возражаешь, если я пойду прилягу?
Тетя отложила в сторону вязанье.
– Нет. Я сама устала. Думаю, мне тоже нужно поспать. – Она улыбнулась. – Эта ходьба вконец меня утомила.
После того как тетя улеглась, Куин выключила свет, посмотрела, достаточно ли воды в миске у Дейзи, и медленно пошла наверх.
Лежа в кровати, она продолжала думать, как Питер вел себя во время футбольного матча. Может, какое-то время они и притворялись, но, когда он целовал ее, все было по-настоящему. Куин чувствовала, что нравится ему. И все же завтра он уезжает. Если у них и был какой-то шанс, то он исчезнет, когда Питер уедет. От охватившего Куин отчаяния ей стало трудно дышать. Но почему? Почему он убегает от нее?
«Он боится. Боится, что все испортит, поэтому не будет даже пытаться».
Она зажмурила глаза. О Боже, неужели это так? Неужели это правда? И как она переживет его отсутствие? Она не собиралась провести остаток жизни в одиночестве.
Но как она может выйти замуж за Джима или за кого-то еще, когда все ее мысли только о Питере?
«Тогда не сдавайся. Борись».
Но что она могла сделать?
Сегодня, когда он сказал, что уезжает, Куин сделала над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы показать, что ей все равно. Она призвала на помощь всю свою гордость.
«Гордость – плохое утешение в печали. Гордость не согреет тебя холодным зимним вечером. От гордости не родишь детей и не создашь с ней семью».
Через двадцать минут, накинув халат на ночную рубашку и сунув ноги в тапочки, Куин на цыпочках спустилась вниз. На пятой ступеньке сверху, которая постоянно скрипела, она затаила дыхание и постаралась перенести всю тяжесть на перила. В благодарность деревянная ступенька под ногами не выдала ее.
Когда она наконец спустилась, сердце ее бешено билось. И хотя ночник слегка освещал холл, Куин не решилась открыть шкаф и достать куртку. Дверь шкафа постоянно заедала, и Куин знала, что если откроет ее, то разбудит тетю.
По-прежнему на цыпочках она шла через холл. Остановилась у двери в тетину спальню и прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука, и Куин, стараясь не шуметь, прокралась на кухню.
Она долго стояла там, ждала и прислушивалась. Все было тихо, раздавались только привычные звуки. Тикали часы на кухне. Жужжал холодильник. Гудел котел парового отопления. Старый дом скрипел и стонал.
Решив, что опасность миновала, Куин на цыпочках подошла к кухонной двери. Она потянулась к засову. Что-то мягкое скользнуло по ее ноге, и Куин чуть не закричала, но потом поняла, что это Дейзи.
– Извини, Дейзи, – прошептала она, нагнувшись, чтобы погладить кошку. Та позволила себя немного поласкать и вернулась на свое место у камина.
Куин тихо открыла дверь, благословив Питера за то, что он на днях смазал дверные петли, и вышла.
Она сразу продрогла на холодном ветру, но не решилась ускорить шаг. Доски на крыльце тоже скрипели.
К тому времени как она крадучись подошла к той стороне дома, где жил Питер, ее начала бить дрожь, а сердце стучало в груди, как отбойный молоток. Только вера в то, что все ее будущее зависело от этого поступка, придала ей смелости. Она тихо постучалась в окно спальни, обхватила себя руками и замерла в ожидании.
Тишина. Никаких признаков движения. Из спальни не раздавалось ни звука. Небо цвета индиго было усыпано звездами. Крыльцо купалось в лунном свете.
Она еще раз постучалась в оконное стекло, на этот раз немного сильнее. Куин решила, что ничего страшного не произойдет, если она немного пошумит. Ее и тетю разделяло несколько стен.
Может быть, он не в спальне? Может, он в гостиной? Но почему тогда там не горит свет?
Она еще раз постучалась.
Куин была уже на грани отчаяния, когда в окне показалось лицо Питера. Он отодвинул задвижку и с усилием поднял оконную раму.
– Куин? Что ты здесь делаешь?
В молочно-белом свете лицо его казалось моложе. Питер уставился на ночную гостью, голый по пояс, с растрепанными волосами.
– М-мне надо поговорить с тобой. Питер, пожалуйста, впусти меня.
Он продолжал смотреть на нее.
– Куин, я не думаю…
– Пожалуйста, Питер. Не заставляй меня умолять тебя. – Зубы ее стучали. – Я замерзаю.
Казалось, он все еще колеблется. Наконец Кимбл вздохнул:
– Хорошо. Подожди минутку.
Через несколько секунд он открыл дверь. Куин заметила, что он надел футболку и джинсы. Но стоял босой и почему-то от этого казался менее грозным. Его взгляд был настороженным, но в то же время она заметила, что в его глазах на мгновение мелькнуло желание.
– Так в чем дело? – резко спросил он.
Куин сделала глубокий вдох, сказала себе, что, кроме гордости, ей нечего терять, и шагнула прямо в его объятия.
Глава 11
– Поцелуй меня, Питер, – пробормотала она.
Все его тщательно обдуманные решения, все добрые намерения исчезли без следа, когда Куин обхватила его лицо руками и притянула к себе.
Он коснулся губами ее губ и понял, что пропал. Питер закрыл глаза и заключил ее в свои объятия. Сердце его тяжело билось. Он чувствовал, как она растворяется в нем, чувствовал ее тело, ее запах. Как это было прекрасно! Казалось, что они единое целое.
Ее губы раскрылись под натиском его губ. Она провела рукой по его волосам. Жар разливался по телу Питера, пока его язык исследовал укромные уголки ее рта, ощущая сладость, которую ему так и не удалось прогнать из памяти.
Его руки нащупали пояс халата. Питер развязал узел и забрался под материю. Теперь он чувствовал тепло и мягкость ее тела, округлые бедра, нежную выпуклость груди и ягодиц.
Питер жадно целовал Куин, и вся страсть, в которой он не хотел себе признаваться, снова разгорелась в нем. В это мгновение ему было все равно, разумно ли, правильно ли он поступает.
Он желал Куин.
Отчаянно желал.
И она желала этого момента.
Сейчас только это имело значение.
Впрочем, одна часть сознания Питера понимала, что не стоит этого делать. Но нужно быть каменным, чтобы отказаться от того, что с такой готовностью предлагала Куин. Он был живым человеком, из плоти и крови. Он хотел ее. И все же здравый смысл был сильнее. Питер отстранился от Куин. Он пристально смотрел в ее широко раскрытые глаза.
– Ты уверена? – спросил он, не зная, что сделает, если она ответит «нет».
– Уверена, – прошептала она.
Ее глаза ослепительно сияли. Губы были влажными от поцелуев. Снимая тяжелый халат с ее плеч, Питер почувствовал, что она дрожит. Халат упал на пол, и от ее вида у Питера перехватило дыхание. Куин не двигаясь стояла перед ним, пока он любовался ее телом.
Мягкие волосы блестели в тусклом свете лампы. Бледно-желтая атласная сорочка с кружевными оборками, казалось, ласкала молочно-белую кожу и подчеркивала изгибы тела, ничего не скрывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ты в порядке?
Куин закрыла книгу – она не могла вспомнить ни слова из того, что прочитала.
– У меня немного болит голова. Не возражаешь, если я пойду прилягу?
Тетя отложила в сторону вязанье.
– Нет. Я сама устала. Думаю, мне тоже нужно поспать. – Она улыбнулась. – Эта ходьба вконец меня утомила.
После того как тетя улеглась, Куин выключила свет, посмотрела, достаточно ли воды в миске у Дейзи, и медленно пошла наверх.
Лежа в кровати, она продолжала думать, как Питер вел себя во время футбольного матча. Может, какое-то время они и притворялись, но, когда он целовал ее, все было по-настоящему. Куин чувствовала, что нравится ему. И все же завтра он уезжает. Если у них и был какой-то шанс, то он исчезнет, когда Питер уедет. От охватившего Куин отчаяния ей стало трудно дышать. Но почему? Почему он убегает от нее?
«Он боится. Боится, что все испортит, поэтому не будет даже пытаться».
Она зажмурила глаза. О Боже, неужели это так? Неужели это правда? И как она переживет его отсутствие? Она не собиралась провести остаток жизни в одиночестве.
Но как она может выйти замуж за Джима или за кого-то еще, когда все ее мысли только о Питере?
«Тогда не сдавайся. Борись».
Но что она могла сделать?
Сегодня, когда он сказал, что уезжает, Куин сделала над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы показать, что ей все равно. Она призвала на помощь всю свою гордость.
«Гордость – плохое утешение в печали. Гордость не согреет тебя холодным зимним вечером. От гордости не родишь детей и не создашь с ней семью».
Через двадцать минут, накинув халат на ночную рубашку и сунув ноги в тапочки, Куин на цыпочках спустилась вниз. На пятой ступеньке сверху, которая постоянно скрипела, она затаила дыхание и постаралась перенести всю тяжесть на перила. В благодарность деревянная ступенька под ногами не выдала ее.
Когда она наконец спустилась, сердце ее бешено билось. И хотя ночник слегка освещал холл, Куин не решилась открыть шкаф и достать куртку. Дверь шкафа постоянно заедала, и Куин знала, что если откроет ее, то разбудит тетю.
По-прежнему на цыпочках она шла через холл. Остановилась у двери в тетину спальню и прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука, и Куин, стараясь не шуметь, прокралась на кухню.
Она долго стояла там, ждала и прислушивалась. Все было тихо, раздавались только привычные звуки. Тикали часы на кухне. Жужжал холодильник. Гудел котел парового отопления. Старый дом скрипел и стонал.
Решив, что опасность миновала, Куин на цыпочках подошла к кухонной двери. Она потянулась к засову. Что-то мягкое скользнуло по ее ноге, и Куин чуть не закричала, но потом поняла, что это Дейзи.
– Извини, Дейзи, – прошептала она, нагнувшись, чтобы погладить кошку. Та позволила себя немного поласкать и вернулась на свое место у камина.
Куин тихо открыла дверь, благословив Питера за то, что он на днях смазал дверные петли, и вышла.
Она сразу продрогла на холодном ветру, но не решилась ускорить шаг. Доски на крыльце тоже скрипели.
К тому времени как она крадучись подошла к той стороне дома, где жил Питер, ее начала бить дрожь, а сердце стучало в груди, как отбойный молоток. Только вера в то, что все ее будущее зависело от этого поступка, придала ей смелости. Она тихо постучалась в окно спальни, обхватила себя руками и замерла в ожидании.
Тишина. Никаких признаков движения. Из спальни не раздавалось ни звука. Небо цвета индиго было усыпано звездами. Крыльцо купалось в лунном свете.
Она еще раз постучалась в оконное стекло, на этот раз немного сильнее. Куин решила, что ничего страшного не произойдет, если она немного пошумит. Ее и тетю разделяло несколько стен.
Может быть, он не в спальне? Может, он в гостиной? Но почему тогда там не горит свет?
Она еще раз постучалась.
Куин была уже на грани отчаяния, когда в окне показалось лицо Питера. Он отодвинул задвижку и с усилием поднял оконную раму.
– Куин? Что ты здесь делаешь?
В молочно-белом свете лицо его казалось моложе. Питер уставился на ночную гостью, голый по пояс, с растрепанными волосами.
– М-мне надо поговорить с тобой. Питер, пожалуйста, впусти меня.
Он продолжал смотреть на нее.
– Куин, я не думаю…
– Пожалуйста, Питер. Не заставляй меня умолять тебя. – Зубы ее стучали. – Я замерзаю.
Казалось, он все еще колеблется. Наконец Кимбл вздохнул:
– Хорошо. Подожди минутку.
Через несколько секунд он открыл дверь. Куин заметила, что он надел футболку и джинсы. Но стоял босой и почему-то от этого казался менее грозным. Его взгляд был настороженным, но в то же время она заметила, что в его глазах на мгновение мелькнуло желание.
– Так в чем дело? – резко спросил он.
Куин сделала глубокий вдох, сказала себе, что, кроме гордости, ей нечего терять, и шагнула прямо в его объятия.
Глава 11
– Поцелуй меня, Питер, – пробормотала она.
Все его тщательно обдуманные решения, все добрые намерения исчезли без следа, когда Куин обхватила его лицо руками и притянула к себе.
Он коснулся губами ее губ и понял, что пропал. Питер закрыл глаза и заключил ее в свои объятия. Сердце его тяжело билось. Он чувствовал, как она растворяется в нем, чувствовал ее тело, ее запах. Как это было прекрасно! Казалось, что они единое целое.
Ее губы раскрылись под натиском его губ. Она провела рукой по его волосам. Жар разливался по телу Питера, пока его язык исследовал укромные уголки ее рта, ощущая сладость, которую ему так и не удалось прогнать из памяти.
Его руки нащупали пояс халата. Питер развязал узел и забрался под материю. Теперь он чувствовал тепло и мягкость ее тела, округлые бедра, нежную выпуклость груди и ягодиц.
Питер жадно целовал Куин, и вся страсть, в которой он не хотел себе признаваться, снова разгорелась в нем. В это мгновение ему было все равно, разумно ли, правильно ли он поступает.
Он желал Куин.
Отчаянно желал.
И она желала этого момента.
Сейчас только это имело значение.
Впрочем, одна часть сознания Питера понимала, что не стоит этого делать. Но нужно быть каменным, чтобы отказаться от того, что с такой готовностью предлагала Куин. Он был живым человеком, из плоти и крови. Он хотел ее. И все же здравый смысл был сильнее. Питер отстранился от Куин. Он пристально смотрел в ее широко раскрытые глаза.
– Ты уверена? – спросил он, не зная, что сделает, если она ответит «нет».
– Уверена, – прошептала она.
Ее глаза ослепительно сияли. Губы были влажными от поцелуев. Снимая тяжелый халат с ее плеч, Питер почувствовал, что она дрожит. Халат упал на пол, и от ее вида у Питера перехватило дыхание. Куин не двигаясь стояла перед ним, пока он любовался ее телом.
Мягкие волосы блестели в тусклом свете лампы. Бледно-желтая атласная сорочка с кружевными оборками, казалось, ласкала молочно-белую кожу и подчеркивала изгибы тела, ничего не скрывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39