Нет, на этот раз я сам все обдумаю.
— Ну-ну! Только, смотри, голову не сломай!
* * *
Сан Саныч долго готовился к этому визиту и пришел в офис при полном параде.
— Здравствуйте, Александр Александрович! — обрадовалась ему Людочка.
— Здравствуй, Люда. Сколько раз просил: зови меня Сан Саныч, а то слишком официально получается.
— Хорошо, Сан Саныч. Просто вы так сегодня выглядите солидно, у меня само вырвалось.
— Да, я сегодня при параде.
Сан Саныч подошел к Людочкиному столу и показал рукой на дверь кабинета:
— Что, начальство на месте?
— Самойлов был, но ушел. У него, сами знаете, проблемы в семье…
— Да, да, знаю. — Сан Саныч горестно покачал головой.
— Буравин должен прийти. Звонил, что скоро будет. Так что вы присаживайтесь, подождите.
— Хорошо, подожду. Мне его обязательно надо дождаться.
— Может, вам пока кофе сделать? — предложила Л годочка.
— Кофе? Даже не знаю. И так волнуюсь, а там еще кофеин этот.
— А с коньячком? — улыбнулась Людочка.
— С коньячком? А с коньячком, думаю, можно, — согласился Сан Саныч.
— А почему волнуетесь, Сан Саныч? Разговор какой-нибудь важный? — спросила Людочка, наливая кофе.
— Не то слово. Поворотный!
В это время пришел Буравин:
— Сан Саныч! Привет! Сколько лет, сколько зим! Ко мне?
— Так точно.
— Ух ты, как серьезно! Ну пойдем, поговорим.
Зайдя в кабинет, Сан Саныч снял фуражку и положил ее на стол.
— Ты, наверное, уже знаешь про наши дела? Про Алешу? — спросил его Буравин.
— Да, в курсе; Мы в больницу к нему ходили с Женькой. Жуткая история…
Буравин и Сан Саныч секунду помолчали.
— Не хочешь выпить? — предложил Буравин.
— Давай выпьем, — согласился Сан Саныч.
— Даже не знаю, за что…
— За Лешкино здоровье.
— Согласен.
Выпили. Помолчали.
— Как в рейсе? Без происшествий? Штормило вроде бы? — поинтересовался Буравин.
— Все в порядке. Нас этим не проймешь. Дизель работает как часы. Рейс как рейс, с одной только особенностью, — отметил значительно Сан Саныч.
— С какой особенностью?
— Это был мой последний рейс, Виктор.
— Саныч, как последний? Не можем мы без тебя! — удивился Буравин.
— Стар я стал. Мышей уже совсем не ловлю, — вздохнул Сан Саныч.
— Да брось, с чего это ты взял?
— Все так! Вот и Лешку я не доглядел, — пригорюнился Сан Саныч.
— Зря ты на себя наговариваешь. Нет в этом твоей вины.
— Это как посмотреть. Не отпустил бы я его тогда с корабля, может, и не было бы этой аварии.
— А я говорю, ты ни при чем. Это судьба. Да и как бы ты Лешу на его свадьбу не отпустил? Если бы он позже на берег сошел — еще бы больше торопился, и неизвестно, чем бы все закончилось.
— Не знаю. Может, так, а может, и не так… Да и свою жизнь мне пора налаживать. Полвека, считай, в море. Ни дома, ни семьи.
— Осесть решил? На берег потянуло?
— Потянуло, Витя, — признался Сан Саныч, — И куража прежнего у меня уже нет. Так что я твердо решил — ухожу.
Сан Саныч полез во внутренний карман, достал сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и положил перед Буравиным.
— Вот мое заявление.
— Значит, решил окончательно и бесповоротно? Не передумаешь?
— Не передумаю. Окончательно, — со вздохом сказал Сан Саныч.
— Ну что же, неволить тебя не могу. Поработал ты славно на своем веку, сказать нечего. Придется подписать.
Буравин подписал заявление и отдал Сан Санычу.
— Ну, спасибо за службу. А отдельное спасибо за то, что в свое время сделал из меня капитана. И за Бориса спасибо. Лучше него нельзя было старпома найти.
— Да ладно тебе, Виктор. Сами ведь всего добились. А вот учениками вы и впрямь были самыми лучшими.
— Нет, Сан Саныч, прямо говорю, я тебе многим в жизни обязан, если не всем.
И они обменялись крепким мужским рукопожатием.
* * *
Баба Зина поднялась в комнату внучки и застала ее сидящей на кровати в глубокой задумчивости. С грустью глядя на Машу, бабушка покачала головой и окликнула ее:
— Ну что ты, Машенька, все страдаешь?! Ну хватит. Пойдем лучше вниз: я поесть приготовила.
— Спасибо, бабушка, — отозвалась Маша. — Знаешь, я подумала и поняла, что ты права. Не надо мне ухаживать за Алешей.
— И правильно. Мне тоже так кажется.
— Ведь если Катя и дальше будет ревновать Алешу, — продолжала Маша, — то может вообще отказаться выходить за него. А ему сейчас больше всего нужна ее поддержка.
— Конечно, Машенька, — согласно закивала баба Зина. — Молодец, что так решила! А с работой теперь что? Останешься в больнице или уйдешь оттуда?
— Зачем уходить? Мне нравится там работать. Мне просто запретили входить к Алеше в палату, а в остальном врачи мною довольны.
Задумчиво глядя на внучку, Зинаида с сомнением спросила:
— А получится ли у тебя? Тут ведь главное — не вид, а то, что в душе творится, Машенька!
— Получится. Если у Алеши с Катей все в порядке будет, то, значит, я опять помогла. Помогла, потому что не мешала, — уверенно сказала Маша.
— И то верно, — согласилась Зинаида.
— А потом, может быть, Катя поймет, что была неправа и разрешит мне за Алешей ухаживать.
— Ох, Маша, все тебе хочется в сказки верить, в чудеса. Не разрешит она, такие не меняются. Да и Алешу скоро выпишут, наверное, раз лечение не помогло. Смирись, внучка.
Маша молчала, опустив голову. Ей не хотелось соглашаться с бабушкой, но что можно было возразить? Она через силу улыбнулась.
— Опять ты права, бабушка. —Катя не изменится. Ну, значит, так тому и быть.
— Пойдем тогда обедать, — живо отозвалась Зинаида.
— Нет, спасибо, не хочу, — ответила Маша, вновь погружаясь в свои мысли.
Баба Зина обняла и погладила Машу по голове. Но, увидев, что та погружена в свои мысли, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты. Маша даже не заметила ее ухода.
* * *
Полина сидела в комнате своего сына и бережно, словно боясь что-то испортить, перебирала его фотографии и детские рисунки, на каждом из которых было море. Волны, корабли и чайки, нарисованные детской рукой, выдавали заветную мечту. Полина вспомнила восторг в глазах Алеши, когда он смотрел на море. Неужели эта сбывшаяся, казалось, мечта разбита вдребезги?!
В комнату вошел Борис и тихо сел рядом с женой. Не глядя на него, она сказала:
— Я до сих пор не могу поверить, что наш сын больше никогда не будет ходить…
— Мне тоже не верится… все это — как страшный сон.
— Сон?! Да, все правильно… — встрепенулась Полина. — Ты знаешь, каждую ночь со дня аварии я вижу один и тот же сон.
Полина всхлипнула, пытаясь сдержать слезы. Самойлов нежно обнял ее за плечи.
— В этом сне Алешка вбегает в квартиру и кричит, что утопил телефон. Все точь-в-точь, как в тот день перед аварией. А потом он выходит в прихожую уже в костюме, чтобы поехать в ЗАГС. И вот он уже у двери, и я кричу ему вслед.
Борис остановил Полину и продолжил:
— Ты кричишь: «Не ходи туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Ну-ну! Только, смотри, голову не сломай!
* * *
Сан Саныч долго готовился к этому визиту и пришел в офис при полном параде.
— Здравствуйте, Александр Александрович! — обрадовалась ему Людочка.
— Здравствуй, Люда. Сколько раз просил: зови меня Сан Саныч, а то слишком официально получается.
— Хорошо, Сан Саныч. Просто вы так сегодня выглядите солидно, у меня само вырвалось.
— Да, я сегодня при параде.
Сан Саныч подошел к Людочкиному столу и показал рукой на дверь кабинета:
— Что, начальство на месте?
— Самойлов был, но ушел. У него, сами знаете, проблемы в семье…
— Да, да, знаю. — Сан Саныч горестно покачал головой.
— Буравин должен прийти. Звонил, что скоро будет. Так что вы присаживайтесь, подождите.
— Хорошо, подожду. Мне его обязательно надо дождаться.
— Может, вам пока кофе сделать? — предложила Л годочка.
— Кофе? Даже не знаю. И так волнуюсь, а там еще кофеин этот.
— А с коньячком? — улыбнулась Людочка.
— С коньячком? А с коньячком, думаю, можно, — согласился Сан Саныч.
— А почему волнуетесь, Сан Саныч? Разговор какой-нибудь важный? — спросила Людочка, наливая кофе.
— Не то слово. Поворотный!
В это время пришел Буравин:
— Сан Саныч! Привет! Сколько лет, сколько зим! Ко мне?
— Так точно.
— Ух ты, как серьезно! Ну пойдем, поговорим.
Зайдя в кабинет, Сан Саныч снял фуражку и положил ее на стол.
— Ты, наверное, уже знаешь про наши дела? Про Алешу? — спросил его Буравин.
— Да, в курсе; Мы в больницу к нему ходили с Женькой. Жуткая история…
Буравин и Сан Саныч секунду помолчали.
— Не хочешь выпить? — предложил Буравин.
— Давай выпьем, — согласился Сан Саныч.
— Даже не знаю, за что…
— За Лешкино здоровье.
— Согласен.
Выпили. Помолчали.
— Как в рейсе? Без происшествий? Штормило вроде бы? — поинтересовался Буравин.
— Все в порядке. Нас этим не проймешь. Дизель работает как часы. Рейс как рейс, с одной только особенностью, — отметил значительно Сан Саныч.
— С какой особенностью?
— Это был мой последний рейс, Виктор.
— Саныч, как последний? Не можем мы без тебя! — удивился Буравин.
— Стар я стал. Мышей уже совсем не ловлю, — вздохнул Сан Саныч.
— Да брось, с чего это ты взял?
— Все так! Вот и Лешку я не доглядел, — пригорюнился Сан Саныч.
— Зря ты на себя наговариваешь. Нет в этом твоей вины.
— Это как посмотреть. Не отпустил бы я его тогда с корабля, может, и не было бы этой аварии.
— А я говорю, ты ни при чем. Это судьба. Да и как бы ты Лешу на его свадьбу не отпустил? Если бы он позже на берег сошел — еще бы больше торопился, и неизвестно, чем бы все закончилось.
— Не знаю. Может, так, а может, и не так… Да и свою жизнь мне пора налаживать. Полвека, считай, в море. Ни дома, ни семьи.
— Осесть решил? На берег потянуло?
— Потянуло, Витя, — признался Сан Саныч, — И куража прежнего у меня уже нет. Так что я твердо решил — ухожу.
Сан Саныч полез во внутренний карман, достал сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и положил перед Буравиным.
— Вот мое заявление.
— Значит, решил окончательно и бесповоротно? Не передумаешь?
— Не передумаю. Окончательно, — со вздохом сказал Сан Саныч.
— Ну что же, неволить тебя не могу. Поработал ты славно на своем веку, сказать нечего. Придется подписать.
Буравин подписал заявление и отдал Сан Санычу.
— Ну, спасибо за службу. А отдельное спасибо за то, что в свое время сделал из меня капитана. И за Бориса спасибо. Лучше него нельзя было старпома найти.
— Да ладно тебе, Виктор. Сами ведь всего добились. А вот учениками вы и впрямь были самыми лучшими.
— Нет, Сан Саныч, прямо говорю, я тебе многим в жизни обязан, если не всем.
И они обменялись крепким мужским рукопожатием.
* * *
Баба Зина поднялась в комнату внучки и застала ее сидящей на кровати в глубокой задумчивости. С грустью глядя на Машу, бабушка покачала головой и окликнула ее:
— Ну что ты, Машенька, все страдаешь?! Ну хватит. Пойдем лучше вниз: я поесть приготовила.
— Спасибо, бабушка, — отозвалась Маша. — Знаешь, я подумала и поняла, что ты права. Не надо мне ухаживать за Алешей.
— И правильно. Мне тоже так кажется.
— Ведь если Катя и дальше будет ревновать Алешу, — продолжала Маша, — то может вообще отказаться выходить за него. А ему сейчас больше всего нужна ее поддержка.
— Конечно, Машенька, — согласно закивала баба Зина. — Молодец, что так решила! А с работой теперь что? Останешься в больнице или уйдешь оттуда?
— Зачем уходить? Мне нравится там работать. Мне просто запретили входить к Алеше в палату, а в остальном врачи мною довольны.
Задумчиво глядя на внучку, Зинаида с сомнением спросила:
— А получится ли у тебя? Тут ведь главное — не вид, а то, что в душе творится, Машенька!
— Получится. Если у Алеши с Катей все в порядке будет, то, значит, я опять помогла. Помогла, потому что не мешала, — уверенно сказала Маша.
— И то верно, — согласилась Зинаида.
— А потом, может быть, Катя поймет, что была неправа и разрешит мне за Алешей ухаживать.
— Ох, Маша, все тебе хочется в сказки верить, в чудеса. Не разрешит она, такие не меняются. Да и Алешу скоро выпишут, наверное, раз лечение не помогло. Смирись, внучка.
Маша молчала, опустив голову. Ей не хотелось соглашаться с бабушкой, но что можно было возразить? Она через силу улыбнулась.
— Опять ты права, бабушка. —Катя не изменится. Ну, значит, так тому и быть.
— Пойдем тогда обедать, — живо отозвалась Зинаида.
— Нет, спасибо, не хочу, — ответила Маша, вновь погружаясь в свои мысли.
Баба Зина обняла и погладила Машу по голове. Но, увидев, что та погружена в свои мысли, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты. Маша даже не заметила ее ухода.
* * *
Полина сидела в комнате своего сына и бережно, словно боясь что-то испортить, перебирала его фотографии и детские рисунки, на каждом из которых было море. Волны, корабли и чайки, нарисованные детской рукой, выдавали заветную мечту. Полина вспомнила восторг в глазах Алеши, когда он смотрел на море. Неужели эта сбывшаяся, казалось, мечта разбита вдребезги?!
В комнату вошел Борис и тихо сел рядом с женой. Не глядя на него, она сказала:
— Я до сих пор не могу поверить, что наш сын больше никогда не будет ходить…
— Мне тоже не верится… все это — как страшный сон.
— Сон?! Да, все правильно… — встрепенулась Полина. — Ты знаешь, каждую ночь со дня аварии я вижу один и тот же сон.
Полина всхлипнула, пытаясь сдержать слезы. Самойлов нежно обнял ее за плечи.
— В этом сне Алешка вбегает в квартиру и кричит, что утопил телефон. Все точь-в-точь, как в тот день перед аварией. А потом он выходит в прихожую уже в костюме, чтобы поехать в ЗАГС. И вот он уже у двери, и я кричу ему вслед.
Борис остановил Полину и продолжил:
— Ты кричишь: «Не ходи туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93