— видя ее состояние, спросил врач.
Полина покачала головой. Она думала о своем.
— А позже? Скажите, можно повторить лечение после того, как Алеша восстановится? — спросила она.
— Нет, к сожалению, время уже упущено.
— Да… Доктор, вы говорили, что у меня может возникнуть желание подать на вас в суд. Так вот: ни я, ни кто-либо из родственников не сделаем этого. Обещаю вам!
И Полина заплакала.
* * *
Увидев, что дочка уже дома, Буравин обрадовался:
— Здравствуй, родная! Ну, как дела у Алексея?
— У него все прекрасно. Он окружен заботой и вниманием! — ядовито ответила Катя.
— Что-то мне твой тон не нравится, и настроение тоже. Ну-ка, рассказывай все по порядку!
— Да что рассказывать, папа? Надоело мне уже все это!
Буравин присел рядом.
— Что же тебе надоело? За Алешей ухаживать?
— Ухаживать?! Да мне теперь даже приблизиться к нему не дают. На него положила глаз одна медсестра и постоянно плетет интриги. В общем, я поставила условие: или я, или она!
— Вот оно как! Ну а разве Алеше от этого лучше будет? Сама ведь говорила, с каким нетерпением он ждет, когда ты придешь к нему.
— А почему тогда этого не могут понять его родители?! Почему не понимает врач? Я уж не говорю о медсестре этой…
— Катя, да забудь ты о них! Для тебя сейчас есть только Алеша, которому нужна твоя помощь! А теперь подумай, кого ты наказываешь своим ультиматумом? Не его ли в первую очередь?
Но Катя только раздраженно пожала плечами.
— Тебя ведь никто не принуждает ухаживать за ним. Никто не настаивает на свадьбе. Ты любишь его, Катя? — спросил Буравин.
— Да люблю, люблю! Сколько вам всем можно говорить? Но мне же постоянно мешают, лезут, советуют.
— Хорошо, что любишь! Но пойми, любовь — это готовность пожертвовать всем ради любимого человека. Всем, понимаешь? Даже своим желанием ему помочь, если надо.
— Как же так? Если я не буду ухаживать за Алешей, ни он, ни другие не увидят, как сильно я его люблю.
— В этом-то и смысл! Любить, ничего не желая взамен! Может быть, даже получать осуждение. Прошу тебя, подумай, разберись в себе. Я верю, что у тебя все получится.
Он поцеловал дочь, а Катя села и расплакалась.
— Катя, ты поняла, что я тебе говорил про Алешу?
— Да, поняла, папа.
— Ты можешь прямо сейчас ответить мне и себе: готова ли ты ради любви к Алеше забыть обиды и вернуться в больницу?
Кате не хотелось продолжать этот разговор, но тут ее выручил телефонный звонок. Она радостно бросилась к телефону, махнув рукой отцу, подожди, мол, видишь — звонят.
— Алло?..
— Добрый день! — сказал приятный женский голос. — Могу я поговорить с Буравиной Екатериной… отчества, простите, не помню?
— Я слушаю, а кто это, извините?
— Это вас беспокоит Ксения Комиссарова, журналист. Я хочу написать статью о вас и вашем женихе. Мы могли бы встретиться и поговорить?
Катя растерянно посмотрела на отца. А вот про это она уже и забыла.
— Я слышала о несчастном случае с вашим женихом. Это правда, что регистрировать брак вы решили прямо в больничной палате? — спросила Ксения.
— Да, это правда.
— Отлично! Я хотела бы сделать репортаж об этом, если вы не против, конечно. Могли бы мы где-нибудь встретиться? Где вам удобно?
— Не знаю, мне все равно.
— В кафе «Эдельвейс» через два часа устроит?
— Через два часа? Конечно, я знаю это место. До встречи.
Катя положила трубку и пошла в свою комнату.
— Катя, постой! — окликнул ее Буравин. — Ты мне так и не ответила. Ты вернешься в больницу к Алеше?
— Да, пап, неужели ты во мне сомневаешься?
— Нет, дочка. В твоих чувствах к Алеше у меня нет сомнений. Только постарайся поменьше обращать внимания на то, что говорят или делают вокруг другие люди.
— Хорошо, папочка. Ты извини, но мне бежать надо.
— Ты в больницу? Молодчина, дочка!
— Нет. Представляешь, мне назначила встречу журналистка. Она хочет написать статью о том, как я ухаживаю за Алешей.
— А в больницу? Алеша, наверное, заждался тебя.
— От журналистки — сразу к нему. Все, извини, мне надо пойти переодеться и собрать фотографии. Целую, папочка. — Катя послала Буравину воздушный поцелуй и убежала, возбужденная предстоящей встречей.
* * *
Маша понимала, что все, происходящее сейчас с ней, несправедливо.
— Разве я желаю вреда? Доктор ведь сам не раз говорил, что я ему по-настоящему помогаю, — пожаловалась она медсестре.
— Ну да, я сама это видела, — подтвердила та.
— Тогда почему он за меня не заступился? Почему отстранил меня от лечения?
— Потому что добрый он, наш Павел Федорович. Видит, что лечение не удалось. Вот и решил, если что, в одиночку отвечать.
— Так вот оно что! А я ведь подумала, что он во мне разуверился.
— А я больше скажу! Надо было тебе вообще на этот эксперимент не соглашаться! Тогда бы с родными Самойлова не поссорилась. А теперь уж…
— Что теперь?
— Не знаю. Невеста-то больно бойкая. Может и выше пойти. Добиться, чтоб уволили тебя.
— А разве такое может быть? — удивилась Маша.
— А ты что же думаешь, нет? Прицепиться к любому пустяку можно. Так что радуйся, что пока так обошлось.
— Что-то мне не по себе. Я как лучше хочу сделать, а они за мою помощь меня же и выгоняют.
— Девочка, да ведь так всегда было! Так и будет! Поверь мне, я здесь уже не один год работаю. Я вот тебе один совет дам, а ты послушай.
И медсестра стала делиться с Машей жизненным опытом.
* * *
Самойлов был недоволен тем, что Костя так задержался.
— Где ты был так долго?! Я же просил приехать немедленно! — возмутился он.
— Пап, что случилось?!
— Есть кое-какие новости об аварии, и я хотел их с тобой обсудить.
Самойлов показал на стул, и Костя послушно сел.
— В общем, я говорил со следователем, и мы предполагаем, что аварию подстроили.
— Не может быть! — удивился Костя. — Ты же говорил, что он считает это несчастным случаем.
— Это не важно. Григорий нашел новые улики, которые ясно указывают на то, что Алеша разбился не по своей вине.
— Но вы выяснили, кто виноват? — с тревогой в голосе спросил Костя.
— Нет! А может быть, ты мне поможешь?
— Я?! — испуганно переспросил Костя. — А чем я могу помочь?!
— Скажи, ты ничего такого не слышал: какие-нибудь угрозы в Алешин адрес, требования денег?
— Да ты что? Я бы сразу тебе сказал. Да и не было у Алеши врагов. Мне кажется, это все-таки несчастный случай.
— Гриша так не думает, а мужик он опытный, хваткий, я его давно знаю. И улики теперь почти похоронили версию о несчастном случае.
— А что это за улики?
Лицо у Самойлова стало каменным.
— Костя, тебе сейчас не об уликах и версиях надо думать, а вспоминать, видел ли ты что-нибудь подозрительное перед аварией.
— Хорошо. Если вспомню, скажу. Я могу идти, папа?!
— Да, ты можешь идти. Но я хочу, чтобы ты прямо отсюда отправился к Григорию Тимофеевичу. Он хочет задать тебе несколько вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Полина покачала головой. Она думала о своем.
— А позже? Скажите, можно повторить лечение после того, как Алеша восстановится? — спросила она.
— Нет, к сожалению, время уже упущено.
— Да… Доктор, вы говорили, что у меня может возникнуть желание подать на вас в суд. Так вот: ни я, ни кто-либо из родственников не сделаем этого. Обещаю вам!
И Полина заплакала.
* * *
Увидев, что дочка уже дома, Буравин обрадовался:
— Здравствуй, родная! Ну, как дела у Алексея?
— У него все прекрасно. Он окружен заботой и вниманием! — ядовито ответила Катя.
— Что-то мне твой тон не нравится, и настроение тоже. Ну-ка, рассказывай все по порядку!
— Да что рассказывать, папа? Надоело мне уже все это!
Буравин присел рядом.
— Что же тебе надоело? За Алешей ухаживать?
— Ухаживать?! Да мне теперь даже приблизиться к нему не дают. На него положила глаз одна медсестра и постоянно плетет интриги. В общем, я поставила условие: или я, или она!
— Вот оно как! Ну а разве Алеше от этого лучше будет? Сама ведь говорила, с каким нетерпением он ждет, когда ты придешь к нему.
— А почему тогда этого не могут понять его родители?! Почему не понимает врач? Я уж не говорю о медсестре этой…
— Катя, да забудь ты о них! Для тебя сейчас есть только Алеша, которому нужна твоя помощь! А теперь подумай, кого ты наказываешь своим ультиматумом? Не его ли в первую очередь?
Но Катя только раздраженно пожала плечами.
— Тебя ведь никто не принуждает ухаживать за ним. Никто не настаивает на свадьбе. Ты любишь его, Катя? — спросил Буравин.
— Да люблю, люблю! Сколько вам всем можно говорить? Но мне же постоянно мешают, лезут, советуют.
— Хорошо, что любишь! Но пойми, любовь — это готовность пожертвовать всем ради любимого человека. Всем, понимаешь? Даже своим желанием ему помочь, если надо.
— Как же так? Если я не буду ухаживать за Алешей, ни он, ни другие не увидят, как сильно я его люблю.
— В этом-то и смысл! Любить, ничего не желая взамен! Может быть, даже получать осуждение. Прошу тебя, подумай, разберись в себе. Я верю, что у тебя все получится.
Он поцеловал дочь, а Катя села и расплакалась.
— Катя, ты поняла, что я тебе говорил про Алешу?
— Да, поняла, папа.
— Ты можешь прямо сейчас ответить мне и себе: готова ли ты ради любви к Алеше забыть обиды и вернуться в больницу?
Кате не хотелось продолжать этот разговор, но тут ее выручил телефонный звонок. Она радостно бросилась к телефону, махнув рукой отцу, подожди, мол, видишь — звонят.
— Алло?..
— Добрый день! — сказал приятный женский голос. — Могу я поговорить с Буравиной Екатериной… отчества, простите, не помню?
— Я слушаю, а кто это, извините?
— Это вас беспокоит Ксения Комиссарова, журналист. Я хочу написать статью о вас и вашем женихе. Мы могли бы встретиться и поговорить?
Катя растерянно посмотрела на отца. А вот про это она уже и забыла.
— Я слышала о несчастном случае с вашим женихом. Это правда, что регистрировать брак вы решили прямо в больничной палате? — спросила Ксения.
— Да, это правда.
— Отлично! Я хотела бы сделать репортаж об этом, если вы не против, конечно. Могли бы мы где-нибудь встретиться? Где вам удобно?
— Не знаю, мне все равно.
— В кафе «Эдельвейс» через два часа устроит?
— Через два часа? Конечно, я знаю это место. До встречи.
Катя положила трубку и пошла в свою комнату.
— Катя, постой! — окликнул ее Буравин. — Ты мне так и не ответила. Ты вернешься в больницу к Алеше?
— Да, пап, неужели ты во мне сомневаешься?
— Нет, дочка. В твоих чувствах к Алеше у меня нет сомнений. Только постарайся поменьше обращать внимания на то, что говорят или делают вокруг другие люди.
— Хорошо, папочка. Ты извини, но мне бежать надо.
— Ты в больницу? Молодчина, дочка!
— Нет. Представляешь, мне назначила встречу журналистка. Она хочет написать статью о том, как я ухаживаю за Алешей.
— А в больницу? Алеша, наверное, заждался тебя.
— От журналистки — сразу к нему. Все, извини, мне надо пойти переодеться и собрать фотографии. Целую, папочка. — Катя послала Буравину воздушный поцелуй и убежала, возбужденная предстоящей встречей.
* * *
Маша понимала, что все, происходящее сейчас с ней, несправедливо.
— Разве я желаю вреда? Доктор ведь сам не раз говорил, что я ему по-настоящему помогаю, — пожаловалась она медсестре.
— Ну да, я сама это видела, — подтвердила та.
— Тогда почему он за меня не заступился? Почему отстранил меня от лечения?
— Потому что добрый он, наш Павел Федорович. Видит, что лечение не удалось. Вот и решил, если что, в одиночку отвечать.
— Так вот оно что! А я ведь подумала, что он во мне разуверился.
— А я больше скажу! Надо было тебе вообще на этот эксперимент не соглашаться! Тогда бы с родными Самойлова не поссорилась. А теперь уж…
— Что теперь?
— Не знаю. Невеста-то больно бойкая. Может и выше пойти. Добиться, чтоб уволили тебя.
— А разве такое может быть? — удивилась Маша.
— А ты что же думаешь, нет? Прицепиться к любому пустяку можно. Так что радуйся, что пока так обошлось.
— Что-то мне не по себе. Я как лучше хочу сделать, а они за мою помощь меня же и выгоняют.
— Девочка, да ведь так всегда было! Так и будет! Поверь мне, я здесь уже не один год работаю. Я вот тебе один совет дам, а ты послушай.
И медсестра стала делиться с Машей жизненным опытом.
* * *
Самойлов был недоволен тем, что Костя так задержался.
— Где ты был так долго?! Я же просил приехать немедленно! — возмутился он.
— Пап, что случилось?!
— Есть кое-какие новости об аварии, и я хотел их с тобой обсудить.
Самойлов показал на стул, и Костя послушно сел.
— В общем, я говорил со следователем, и мы предполагаем, что аварию подстроили.
— Не может быть! — удивился Костя. — Ты же говорил, что он считает это несчастным случаем.
— Это не важно. Григорий нашел новые улики, которые ясно указывают на то, что Алеша разбился не по своей вине.
— Но вы выяснили, кто виноват? — с тревогой в голосе спросил Костя.
— Нет! А может быть, ты мне поможешь?
— Я?! — испуганно переспросил Костя. — А чем я могу помочь?!
— Скажи, ты ничего такого не слышал: какие-нибудь угрозы в Алешин адрес, требования денег?
— Да ты что? Я бы сразу тебе сказал. Да и не было у Алеши врагов. Мне кажется, это все-таки несчастный случай.
— Гриша так не думает, а мужик он опытный, хваткий, я его давно знаю. И улики теперь почти похоронили версию о несчастном случае.
— А что это за улики?
Лицо у Самойлова стало каменным.
— Костя, тебе сейчас не об уликах и версиях надо думать, а вспоминать, видел ли ты что-нибудь подозрительное перед аварией.
— Хорошо. Если вспомню, скажу. Я могу идти, папа?!
— Да, ты можешь идти. Но я хочу, чтобы ты прямо отсюда отправился к Григорию Тимофеевичу. Он хочет задать тебе несколько вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93