— Я, кажется, достаточно ясно показал тебе, считаем ли мы себя вашими рабами. А теперь убирайтесь все из моей палатки и из моего лагеря. Завтра, когда вы будете готовы ступить на обратную тропу, то получите назад свои ружья!
— У меня есть для этого Рыжеголового кое-что еще! Нечто такое, что он не скоро забудет! — воскликнул я.
— Поступай, как хочешь! Я отдаю его тебе. Убей его, если хочешь, — ответил вождь.
Тогда я скомандовал своим спутникам:
— Питамакан! Кут-аи-ко Пум (Бесстрашный)! Наденьте-ка эти «хватающие браслеты» на Рыжеголового и того, кто рядом с ним!
Я вновь наставил свое ружье на Рыжеголового и предупредил, что если он только двинется, это будет его последним мгновением.
Питамакан нетерпеливо, а Бесстрашный нерешительно пересекли палатку для выполнения моего распоряжения. Мой «почти-брат» поднял наручники, схватил Рыжеголового за запястья и попытался сомкнуть на них массивные браслеты, но не смог справиться с механизмом. Тогда я сказал Бесстрашному, чтобы он запер их, сделал так же и с другой парой и отдал мне ключи. Когда дело было сделано, Рыжеголовый запротестовал:
— Вы не должны этого делать! Ведь это позор! Вы же прекрасно знаете, что не вправе так поступать!
— Все равно мы сделаем это, и вы будете носить их, пока не снимете в Горном Форте. Ха! Как бы я хотел видеть лицо вашего управляющего, когда вы явитесь перед ним! — рассмеялся я.
На это он ничего не ответил. Ни единого слова не произнесли и его люди. Они сидели, свесив головы. Более удрученных людей было трудно себе представить. И вновь Открытая Спина обратился к Рыжеголовому (Бесстрашный опять переводил):
— Убирайтесь прочь, — сказал он. — Убирайтесь все из моей палатки и из моего лагеря! Завтра, как я уже обещал, вы получите свои ружья.
XII. Засада
Они ушли. И когда скрылся последний их них (а им был Рыжеголовый), мужчины в палатке и вся огромная толпа, собравшаяся вокруг, разразились громогласным хохотом. А вскоре народ разошелся по своим делам.
Этим вечером с нами остались только несколько самых важных людей племени. Мы переговорили о многих вещах, но то и дело возвращались к конфузу Рыжеголового. Я от души присоединялся к общему смеху, всякий раз при этом возникавшему. И все это время меня не оставляло удивление: как этот человек мог полагать, что мы покорно дадим ему надеть на себя наручники и доставить к своему управляющему? Теперь я думаю, что он так привык к беспрекословной власти Компании Гудзонова Залива, что такой вопрос ни на мгновение не вставал перед ним. Он был уверен, что при пяти его спутниках мы просто не осмелимся оказать никакого сопротивления.
На следующее утро сразу же после завтрака Открытая Спина пригнал свой табун с пастбища и вручил каждому из нас по лошади, которых он нам обещал в честь совершенного им подвига — победы над медведем-гризли. Нам были подарены рослые добрые кони и это было очень кстати, поскольку к этому времени наши собственные лошади уже сильно сбили себе ноги. Мы сняли с них седла и уздечки, а вождь обещал позаботиться о них и доставить к нам осенью.
Затем, сказав по нескольку прощальных слов этому нашему доброму другу, мы оседлали новых скакунов и пустились в обратный путь. Возле ближайшего ручья мы проехали вблизи стоянки Рыжеголового и его людей.
Он подскакал к нам, прося меня остановиться и поговорить с ним. Руки у него были неловко скрещены впереди. Ничего ему не ответив, я повел свою группу дальше. Обогнув опушку леса, мы потеряли из виду его самого и его людей. Я так и остался в неведении, не собирался ли Рыжеголовый умолять меня отдать ему ключи от наручников. Я было достал их из своего кармана, намереваясь зашвырнуть в высокую траву, но потом положил обратно. Мне подумалось, что они будут неплохим украшением на стене в офисе нашего форта.
Доехав до нижнего озера, мы повернули на восток и стали подниматься на хребет. Теперь нас вел Питамакан. На вершине мы отыскали горную тропу черноногих. Ни одно из племен не использовало ее уже несколько лет, но глубокие колеи, оставленные на ней шестами волокуш, даже не заросли травой — их хорошо протаптывали бизоны. Бросив прощальный взгляд на прекрасные Внутренние Озера, глубоко вдававшиеся в самое сердце гор, мы отправились дальше.
В полдень мы отдохнули на берегу небольшой реки, несшей свои воды в Малую Реку (Льюис и Кларк назвали ее рекой Милк) — самый северный приток Миссури. Напившись из нее, я радовался, что мы выбрались за пределы территории Компании Гудзонова Залива. Но, как показали впоследствии международные топографические съемки, и последняя попытка Рыжеголового арестовать меня была предпринята южнее границы, разделяющей США и Канаду.
По прошествии нескольких лет я узнал от одного из старых служащих Компании Гудзонова Залива (к тому времени он стал вольным траппером и перебрался в Монтану), что когда Рыжеголовый явился в Горный Форт в наручниках, управляющий Компании — Скверный Язык — пришел в такую ярость, что на какое-то время просто онемел. Когда же он вновь обрел дар речи, то единым духом изверг столько ругательств, сколько прежде произносил лишь за несколько минут. А потом он приказал, чтобы в наказание Рыжеголового оставили в наручниках еще на десять дней!
Ночевали мы на реке Крутой Берег, притоке Марайаса. Как всегда, поев и загасив костер, мы отъехали на одну-две мили от того места, ибо хорошо знали, что эта горная тропа часто посещается вражескими военными отрядами, разыскивающими лагеря черноногих и кутене. Эта ночь прошла без каких-либо происшествий. Утром мы искупались в реке, а на завтрак поджарили часть сушеного мяса, которое нам дали в дорогу кутене.
Широкая прямая долина была полна дичи. Сидя у небольшого костра, мы могли видеть стада бизонов, табуны антилоп, большое количество лосей и оленей разных видов. В поле нашего зрения попали также четыре медведя и по нескольку волков и койотов.
Пока мы завтракали, молодая лисичка учуяла запах жареного мяса, приблизилась к нам на двадцать ярдов и стала жадно принюхиваться. Я бросил ей кусочек мяса. Сначала она кинулась в кусты, но вскоре осторожно выглянула оттуда, схватила мясо и тут же съела с голодным ворчанием. Тогда мы бросили ей еще большой кусок сырого мяса, и она убежала с ним.
Здесь будет уместно сказать, что свое название — Пу-нак-ик-си, Крутой Берег — эта речка получила от черноногих. Дело в том, что за несколько миль до впадения в Марайас она течет между двух крутых каменистых утесов.
Мы опять выехали на тропу и к семи вечера забрались вверх по длинному склону, заросшему высоким кустарником и осинами. Мы поднялись на гребень хребта, покрытого сосновым лесом. Это был водораздел между реками Крутой Берег и Два Талисмана (последняя является крупнейшим притоком Марайаса).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43