Сейчас потешиться можете вы. Но когда эта история закончится, я получу интересующие меня ответы!»
Катя думала, что Хамзе поведет себя грубо, станет кричать, начнет ее запугивать. У нее на кончике языка вертелась просьба пригласить адвоката. А инспектор повел себя совершенно иначе, почти индифферентно. Он поставил перед Катей магнитофон для записи допроса, достал какие-то скрепленные вместе бумаги и нудным голосом начал задавать ей вопросы.
Катя подавила в себе гнев и сосредоточила внимание на Хамзе, стараясь разгадать любую его попытку провести ее. Она думала, что первые несколько вопросов будут носить формальный характер – имя, фамилия, возраст, место проживания в настоящее время и так далее. Но вскоре Кате показалось, что во всем происходящем она улавливает что-то знакомое. Она пыталась отгадать эту загадку, когда вдруг для нее все стало ясно: каждый вопрос буквально повторял те, которые задавали ей полицейские в день покушения на Арманда и Дэвида!
Катя выхватила странички из рук Хамзе, пробежала глазами вопросы и ответы. Это был протокол предыдущего допроса! Хамзе не потрудился исправить или изменить хоть одно слово.
– Ну и негодяй! – прошептала Катя. – Какого дьявола вы затеяли?
Хамзе протянул руку и заставил ее вернуть странички протокольных записей.
Он любезно улыбнулся и открыл перед нею дверь.
– Благодарю за покладистость, мисс Мейзер, – произнес он громким голосом. – Можете идти, вы свободны… в данное время. Но прошу не покидать пределов Бейрута.
Журналисты, столпившиеся за дверью, записывали каждое слово, а фоторепортеры запечатлели выражение удивления и муки на лице Кати.
После нескольких дней назойливых преследований пресса охладела к Кате. Устав прятаться от настырных журналистов, Катя даже не спросила себя, что заставило газетчиков и фоторепортеров вдруг испариться как утренняя роса. Она, конечно, не связывала это со звонком и приездом Билла Фредрикса. Агент ФБР, прикомандированный к посольству, встретился с Катей в казино. Он вручил ей большой запечатанный конверт, а также напечатанный документ.
– Я подожду на случай, если у вас возникнут вопросы, – предложил Фредрикс.
Катя прочитала напечатанный текст. Он был изложен запутанным юридическим языком, но смысл был достаточно ясен. Если Катерина Мейзер лично возместит финансовые потери отдельных лиц и организаций, перечисленные ниже, то будут отменены все меры, принятые в отношении банка «Мэритайм континентал». Его устав будет восстановлен. На последней странице стояла отчетливая подпись министра юстиции.
Катя сделала глубокий выдох. Эти примерно тысячу слов говорили о том, что она может возвратиться домой, обелить свое имя и доброе имя Эмиля Бартоли. Она сможет начать все сначала.
За исключением того, что ничего не может начаться без того, что бы не закончилось здесь. Ничего.
– Здесь ничего не говорится о том, что с Эмиля и меня полностью снимается вина или обвинения в незаконных действиях в отношении того, что произошло, – сказала Катя. – Ничего также нет и о публичном извинении со стороны правительства.
Фредрикс неудобно поежился на своем стуле:
– Ах, да. В этом отношении вы правы.
– По существу, мистер Фредрикс, значение амнистии как-то обойдено без указания на соответствующую статью. Чтобы восстановить к нам доверие деловых людей, надо чтобы было написано черным по белому, что ни я, ни мистер Бартоли совершенно ничего не знали и ничего не сделали плохого в отношении случившегося с «Мэритайм континенталом».
– Мисс Мейзер, разрешите мне уточнить одну вещь, – прямолинейно заявил Фредрикс. – Это предложение не подлежит торгу. Таково указание из Вашингтона, и оно носит окончательный характер. Не хочу пытаться ввести вас в заблуждение и говорить, что вы получаете все возможное. Но здесь чертовски больше того, что вы имеете в настоящее время. И вряд ли получите больше в будущем. Что же касается вашего имиджа, то вы с Бартоли потрудитесь над ним позже. А пока что берите половину предлагаемого каравая.
Катя отодвинула от себя документ. Билл Фредрикс понял намек и поднялся.
– Чем вы собираетесь заняться, мисс Мейзер? Катя внимательно посмотрела на него:
– Мистер Фредрикс, вы узнаете об этом одновременно со мной.
– Смысл предложения не изменится, мисс Мейзер, – предупредил ее Фредрикс.
– Уверена, что не изменится, – отозвалась Катя. Через полчаса Фредрикс находился уже в кабинете посла. Как только посол выслушал его сообщение, он тут же связался по телефону с Джасмин.
Значит, она действительно не намерена допустить эту продажу, думала Джасмин. Развязка удивила ее. Она полагала, что публичные унижения в прессе, за которым последовало неотразимое предложение, окажутся достаточными, чтобы сломить последние резервы сопротивляемости Кати. Теперь дело за Майклом.
Сидя на террасе гостиницы «Финикия», Джасмин наблюдала, как в воде скользят молодые мужчины с бронзовым загаром. От воды ее отделяло толстое стекло. Если у нее и возникали соблазны или похоть, то ни ее бесстрастное лицо, ни глаза за огромными темными очками от солнца не выдавали этих чувств. За столиком напротив нее Пьер нервно взбалтывал чай со льдом, ложечка с длинной ручкой дребезжала, ударяясь о стекло.
– Пьер, перестань стучать. Это действует мне на нервы.
Он вытер лицо носовым платком. В таких местах он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Довольно неуклюжая архитектура, сплошной бетон и прямые углы, а сильный шум напомнил ему школьную площадку во время перемены.
– Как же это она могла отклонить предложение министра юстиции? – спросил он в десятый раз.
Джасмин не потрудилась ответить. Нытье Пьера стало мучительно нудным.
– Ты говорила, что она согласится, Джасмин. Ты сказала, что проблем больше не будет.
Пьер оказался в плену двух пороков – гнева и страха. После договоренности Джасмин с американским послом он начал лоббировать в Вашингтоне и Нью-Йорке. «Банк Ливана» пользовался неплохой репутацией на Уолл-стрите, а руководители «Форчун файв хандред» были у этого банка в долгу за оказанные услуги. Эти люди с большой готовностью звонили в Вашингтон, где, используя свое влияние и личные связи Пьера с сенаторами финансового комитета, оказывали завуалированное давление на министерство юстиции. Сам министр юстиции считал, что все дело «Мэритайм континентала» не стоит выеденного яйца, и охотно шел на то, чтобы заработать себе несколько очков в обмен на проект предложения об амнистии. С учетом всего Пьер пришел к убеждению, что при сложившихся обстоятельствах Катя просто не сможет сказать «нет».
– Она не собирается пустить «СБМ» в общую продажу, верно, Джасмин? – буркнул Пьер.
– Думаю, что ее можно уломать, – пробормотала Джасмин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Катя думала, что Хамзе поведет себя грубо, станет кричать, начнет ее запугивать. У нее на кончике языка вертелась просьба пригласить адвоката. А инспектор повел себя совершенно иначе, почти индифферентно. Он поставил перед Катей магнитофон для записи допроса, достал какие-то скрепленные вместе бумаги и нудным голосом начал задавать ей вопросы.
Катя подавила в себе гнев и сосредоточила внимание на Хамзе, стараясь разгадать любую его попытку провести ее. Она думала, что первые несколько вопросов будут носить формальный характер – имя, фамилия, возраст, место проживания в настоящее время и так далее. Но вскоре Кате показалось, что во всем происходящем она улавливает что-то знакомое. Она пыталась отгадать эту загадку, когда вдруг для нее все стало ясно: каждый вопрос буквально повторял те, которые задавали ей полицейские в день покушения на Арманда и Дэвида!
Катя выхватила странички из рук Хамзе, пробежала глазами вопросы и ответы. Это был протокол предыдущего допроса! Хамзе не потрудился исправить или изменить хоть одно слово.
– Ну и негодяй! – прошептала Катя. – Какого дьявола вы затеяли?
Хамзе протянул руку и заставил ее вернуть странички протокольных записей.
Он любезно улыбнулся и открыл перед нею дверь.
– Благодарю за покладистость, мисс Мейзер, – произнес он громким голосом. – Можете идти, вы свободны… в данное время. Но прошу не покидать пределов Бейрута.
Журналисты, столпившиеся за дверью, записывали каждое слово, а фоторепортеры запечатлели выражение удивления и муки на лице Кати.
После нескольких дней назойливых преследований пресса охладела к Кате. Устав прятаться от настырных журналистов, Катя даже не спросила себя, что заставило газетчиков и фоторепортеров вдруг испариться как утренняя роса. Она, конечно, не связывала это со звонком и приездом Билла Фредрикса. Агент ФБР, прикомандированный к посольству, встретился с Катей в казино. Он вручил ей большой запечатанный конверт, а также напечатанный документ.
– Я подожду на случай, если у вас возникнут вопросы, – предложил Фредрикс.
Катя прочитала напечатанный текст. Он был изложен запутанным юридическим языком, но смысл был достаточно ясен. Если Катерина Мейзер лично возместит финансовые потери отдельных лиц и организаций, перечисленные ниже, то будут отменены все меры, принятые в отношении банка «Мэритайм континентал». Его устав будет восстановлен. На последней странице стояла отчетливая подпись министра юстиции.
Катя сделала глубокий выдох. Эти примерно тысячу слов говорили о том, что она может возвратиться домой, обелить свое имя и доброе имя Эмиля Бартоли. Она сможет начать все сначала.
За исключением того, что ничего не может начаться без того, что бы не закончилось здесь. Ничего.
– Здесь ничего не говорится о том, что с Эмиля и меня полностью снимается вина или обвинения в незаконных действиях в отношении того, что произошло, – сказала Катя. – Ничего также нет и о публичном извинении со стороны правительства.
Фредрикс неудобно поежился на своем стуле:
– Ах, да. В этом отношении вы правы.
– По существу, мистер Фредрикс, значение амнистии как-то обойдено без указания на соответствующую статью. Чтобы восстановить к нам доверие деловых людей, надо чтобы было написано черным по белому, что ни я, ни мистер Бартоли совершенно ничего не знали и ничего не сделали плохого в отношении случившегося с «Мэритайм континенталом».
– Мисс Мейзер, разрешите мне уточнить одну вещь, – прямолинейно заявил Фредрикс. – Это предложение не подлежит торгу. Таково указание из Вашингтона, и оно носит окончательный характер. Не хочу пытаться ввести вас в заблуждение и говорить, что вы получаете все возможное. Но здесь чертовски больше того, что вы имеете в настоящее время. И вряд ли получите больше в будущем. Что же касается вашего имиджа, то вы с Бартоли потрудитесь над ним позже. А пока что берите половину предлагаемого каравая.
Катя отодвинула от себя документ. Билл Фредрикс понял намек и поднялся.
– Чем вы собираетесь заняться, мисс Мейзер? Катя внимательно посмотрела на него:
– Мистер Фредрикс, вы узнаете об этом одновременно со мной.
– Смысл предложения не изменится, мисс Мейзер, – предупредил ее Фредрикс.
– Уверена, что не изменится, – отозвалась Катя. Через полчаса Фредрикс находился уже в кабинете посла. Как только посол выслушал его сообщение, он тут же связался по телефону с Джасмин.
Значит, она действительно не намерена допустить эту продажу, думала Джасмин. Развязка удивила ее. Она полагала, что публичные унижения в прессе, за которым последовало неотразимое предложение, окажутся достаточными, чтобы сломить последние резервы сопротивляемости Кати. Теперь дело за Майклом.
Сидя на террасе гостиницы «Финикия», Джасмин наблюдала, как в воде скользят молодые мужчины с бронзовым загаром. От воды ее отделяло толстое стекло. Если у нее и возникали соблазны или похоть, то ни ее бесстрастное лицо, ни глаза за огромными темными очками от солнца не выдавали этих чувств. За столиком напротив нее Пьер нервно взбалтывал чай со льдом, ложечка с длинной ручкой дребезжала, ударяясь о стекло.
– Пьер, перестань стучать. Это действует мне на нервы.
Он вытер лицо носовым платком. В таких местах он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Довольно неуклюжая архитектура, сплошной бетон и прямые углы, а сильный шум напомнил ему школьную площадку во время перемены.
– Как же это она могла отклонить предложение министра юстиции? – спросил он в десятый раз.
Джасмин не потрудилась ответить. Нытье Пьера стало мучительно нудным.
– Ты говорила, что она согласится, Джасмин. Ты сказала, что проблем больше не будет.
Пьер оказался в плену двух пороков – гнева и страха. После договоренности Джасмин с американским послом он начал лоббировать в Вашингтоне и Нью-Йорке. «Банк Ливана» пользовался неплохой репутацией на Уолл-стрите, а руководители «Форчун файв хандред» были у этого банка в долгу за оказанные услуги. Эти люди с большой готовностью звонили в Вашингтон, где, используя свое влияние и личные связи Пьера с сенаторами финансового комитета, оказывали завуалированное давление на министерство юстиции. Сам министр юстиции считал, что все дело «Мэритайм континентала» не стоит выеденного яйца, и охотно шел на то, чтобы заработать себе несколько очков в обмен на проект предложения об амнистии. С учетом всего Пьер пришел к убеждению, что при сложившихся обстоятельствах Катя просто не сможет сказать «нет».
– Она не собирается пустить «СБМ» в общую продажу, верно, Джасмин? – буркнул Пьер.
– Думаю, что ее можно уломать, – пробормотала Джасмин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112