– Дерьмо собачье! Ты сама видела, что произошло!
Катя твердо смотрела на него:
– Да, видела.
– Что ты хочешь сказать?
– Хочу сказать, что полиция располагает фотографиями, которые доказывают, что ты провоцировал толпу к насилию.
– Господи, Катя! Подумай, что ты говоришь! Тебя они тоже сломали!
– Тед, они скоро явятся за тобой. Мне надо вымыться, переодеться. Тебе лучше сделать то же самое.
– В этом и заключается твой юридический совет, плестись как бараны на бойню?
Придя в ярость, Катя рывком поднялась с кресла.
– Поступай как знаешь! Через полчаса я буду готова, если ты хочешь, чтобы я пошла с тобой.
Горячий душ успокоил ее, немного сняв боль и недомогание. Вытираясь полотенцем, Катя заметила на руках и ногах синие и желтые ушибы. Вспомнив кровавую схватку, она сочла, что ей повезло. Она отправилась в спальню и начала переодеваться.
– Да, они хотят, чтобы я пришел к ним с повинной, но у них это не пройдет. Когда я явлюсь туда, то посоветую им подтереться своим ордером…
Катя слушала через приоткрытую дверь, что планирует предпринять Тед на ступеньках лестницы полицейского участка. Перед завершением разговора она услышала фамилию и поняла, что он разговаривает с симпатичным журналистом из «Сан-Франциско кроникл». Новость о том, что Тед Баннермен выступит в суде против полиции, распространится в средствах массовой информации как лесной огонь. Простое его появление там превратится в «событие».
Когда Катя вышла из спальни, он опять звонил по телефону. То, что он говорил, поразило ее.
– Это тот человек, о котором я подумала? – спросила Катя.
Тед оглянулся, как мальчишка, который попался, когда запустил руку в коробку со сладостями.
– Джейк Хирш, – пробормотал он.
– Вот как? Ты меняешь адвоката?
– Послушай, Катя. Я понимаю, что случившееся действительно потрясло тебя. Ты сейчас не в состоянии пререкаться в суде.
– И ты вот так, запросто, вызываешь Хирша по телефону?
Джейк Хирш был известным в Сан-Франциско адвокатом по уголовным делам, который специализировался на защите важных клиентов. Он мастерски манипулировал прессой и любил корчить из себя важную персону. Катя помнила свою встречу с Хиршем во время собрания, которое Тед организовал в греческом амфитеатре в Беркли. Она помнила, что оба они ушли куда-то и провели вместе довольно много времени. Позже она спросила Теда об этом, но он отвечал уклончиво. Катя предостерегла тогда его относительно Хирша, указав на невысокое мнение о нем судей и прокуроров.
Теперь, видя волнение Теда, Катя догадалась о том, что произошло.
– Ты позвонил Хиршу сразу же, как вернулся домой, верно? Ты сообразил, что на этот раз полиция займется тобой. Тебе захотелось подготовиться.
– Катя…
– В то время как ребята ждали, что ты покажешь им пример, когда их молотили по головам, ты готовился ко второму акту своего командирского представления!
– Перестань, Катя! Мне надо позаботиться о своей защите…
– Ты это делаешь очень умело!
Тед посмотрел на нее и грустно улыбнулся: – Ты ничего не понимаешь, верно? Этот случай более значительный, чем просто протест. Он связан с коренными процессами, проходящими в стране. С правами людей, которые готовы занять позицию…
– Пожалуйста, избавь меня от банальностей. Катя, казалось, могла задохнуться в наступившей тишине.
– Послушай, сейчас не время говорить об этом. Розмари отвезет меня в участок. Когда там все выяснится, я позвоню.
Ошарашенная, Катя смотрела, как они уходят. Розмари по-свойски положила руку на плечо Теду. Она все еще смотрела им вслед, хотя дверь за ними уже закрылась. Потом она повернулась к кофейному столику и начала собирать пузырьки, тюбики и бинты. Все это она сложила в шкафчик в ванной комнате и вернулась, чтобы отдохнуть. Только тут она заметила бросающийся в глаза желто-черный конверт компании «Вестерн юнион», на котором была напечатана ее фамилия. Тед и не подумал сказать ей об этом конверте.
Была глубокая ночь. Светящиеся стрелки будильника показывали примерно три часа. Катя протянула руку и зажгла еще одну свечу, добавив ее к тем, которые она выстроила перед пустым камином. Свежий фитиль трещал и вспыхивал, потом пламя стало гореть ровно, отодвигая тьму в гостиной.
Она села перед мраморной окантовкой камина, глядя на желтый бланк телеграммы, печатные буквы которой покачивались при свете свечи.
«Я даже не знала, что он уехал в Париж или отправится в Швейцарию. Господи Иисусе, я ведь совсем его не знаю».
Телеграмма пришла от Арманда Фремонта. Это имя вернуло в ее памяти события десятилетней давности. Тогда ей было всего двенадцать, наступила весна и они с отцом находились в Бейруте. Она вспомнила роскошный отель, гостиницу «Сент-Джордж» – так она называлась – и приятного человека, который подошел к отцу, когда они вошли в дверь, поприветствовал его и улыбнулся ей.
– Вы, наверное, очаровательная мадемуазель Катерина, – произнес он, наклонился и поцеловал ей" руку.
Катя на всю жизнь запомнила, как с его губ скатилось ее имя, произнесенное с типично французским акцентом, как чудесно она почувствовала себя дамой от его любезного обращения. С тех пор она просто влюбилась в Арманда Фремонта, лучшего друга своего отца.
Позже, когда прошла целая вечность, отец привел ее в «Восточный салон» – импозантный зал, покрытый красным и черным лаком, разделенный богато украшенными китайскими ширмами, на которых были изображены покрытые туманом горы, драконы и мелкие птички, прячущиеся в густой листве деревьев. Официантки были одеты в подбитые мехом шелковые платья, а таких сладостей она никогда раньше не пробовала. Катя была так очарована, что вздрогнула, когда кто-то назвал ее имя.
– Привет, Катерина!
Опять перед ней стоял он, высокий, потрясающе красивый, под взглядом его черных глаз она краснела и чувствовала себя скованно.
Катя пришла в ужас, когда ее отец извинился и пошел звонить по телефону. Голос Арманда Фремонта, казалось, доносился издалека, хотя он сидел напротив нее.
– Катя, не расскажете ли вы кое-что о себе? – спросил он ее. – Например, о том, что вам нравится делать, что вам хотелось бы посмотреть здесь?
Катя вся зарделась и тихо пробормотала что-то непонятное.
– Так не годится, – твердо заявил Арманд. – Очаровательные молодые дамы вроде вас должны четко говорить джентльмену, что они хотят делать.
«Хорошо вам говорить это!» – подумала про себя Катя. Она была неуклюжим подростком с костлявыми руками и ногами, выше многих юношей, которые никогда не приглашали ее на танцы, когда приходили на «социальные мероприятия» из колледжа Святого Матиаса. И одна из причин, почему она бормотала, заключалась в том, что Катя неловко чувствовала себя из-за проволочных выпрямителей на зубах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112