Факты проблемы не представляли; приходилось думать о тоне, излагать сухо и сдержанно кровавые события.
Не раз она чувствовала, что становится трудно дышать, и прекращала работу. Тогда ее гнев обращался против себя самой и прогонял усталость. Вопросы — например, почему Джонсон пошел у Смита на поводу, вызвал ее и заставил писать о незавершенном деле, — не давали ей покоя. Ответы существовали, однако найти их она пока не могла. Глядя в окно с толстыми рамами, Холленд чувствовала, как вдали назревает что-то грозное. Ей казалось, она это даже слышит, будто гул далекого вулкана.
Колокола церкви Святого Иоанна Богослова прозвонили полчаса.
Открылась дверь, вошел Джонсон:
— Закончила?
— Написала, осталось только отпечатать.
Джонсон был взбудоражен, и Холленд передалось его состояние.
— Что произошло?
— Часа через два в городе начнется столпотворение. — Он указал на компьютер. — Дискета готова?
Холленд кивнула.
— Отдай Кэти. Она выведет текст.
Холленд повесила на плечо сумочку:
— Куда едем?
— В Калораму. Нанесем визит сенатору Зентнер. Фургон внизу. Время не терпит. Обо всем узнаешь по дороге.
* * *
Калорама-Хейтс — район величественных домов, расположенный вдоль парка Рок-Крик. Брайент быстро проехал по Джорджтауну, петляя в утреннем потоке машин, и теперь фургон плавно катил по парковой дороге. Холленд, держась за поручень над головой, смотрела программу новостей местной студии.
Одна тема оттеснила все остальные. Известный всей стране ведущий говорил о Джеймсе Мередите Бакстере, высокопоставленном сотруднике ЦРУ, недавно осужденном как советский шпион. Бакстер поведал руководству управления и проводившим расследование конгрессменам много подробностей о своей предательской деятельности. В конце концов было установлено, что на его совести гибель шестнадцати американских агентов в бывшем Советском Союзе и еще многих в Восточной Европе.
Количество переданной в Москву технической информации было ошеломляющим; воздействие на моральное состояние и репутацию управления — катастрофическим.
Руководство ЦРУ и члены следственной комиссии конгресса допрашивали Бакстера шесть месяцев. И в конце концов сочли, что узнали все. Однако, слушая ведущего, Холленд поняла, что главное Бакстер каким-то образом утаил.
"Доказательства являются убедительными и неопровержимыми, — говорил ведущий. — Из материалов, доставленных на студию сегодня утром, следует, что Джеймс Бакстер действовал не в одиночку, как сам упорно заявлял и в чем убедил следователей.
На всем протяжении своей предательской деятельности Бакстер пользовался поддержкой сильного союзника — Хьюберта Болдуина, старшего сенатора от штата Теннесси".
Холленд побледнела, вспомнив пожилого сенатора, которого видела в Дубках. Бросила быстрый взгляд на Джонсона, но не увидела никакой реакции.
"Из документов явствует, что Болдуин знал о связях Бакстера с разведслужбами бывшего Советского Союза, — продолжал ведущий, — и что по крайней мере дважды являлся посредником при передаче похищенных Бакстером сведений его советскому хозяину.
Знал ли сенатор, что его используют таким образом, получал ли деньги от Бакстера или кого-то еще, предстоит выяснить.
Однако мы уже знаем, что сенатор Болдуин использовал свое огромное влияние, дабы не допустить никаких расследований, которые могли бы привести к разоблачению Бакстера. Политический обозреватель Майк Прескотт утверждает, что Болдуин мог покрывать Бакстера в течение пяти лет".
«Майк, можешь сообщить нам свои последние сведения?»
Холленд приглушила носовой голос обозревателя и с нетерпением ждала, когда Джонсон закончит говорить по телефону.
— Много там еще? — негромко спросила она, когда тот повернулся к ней.
— Информации на студии в избытке. Ее передают обрывками лишь потому, что материал очень свежий. Кое-что нуждается в уточнении.
— С Болдуином кто-нибудь говорил?
— Насколько мне известно — нет. Теннессийское время на час отстает от нашего. Он может пока ничего не знать.
— Верите вы этим сведениям?
— Еще бы.
Холленд глубоко вздохнула:
— Видели вы хотя бы часть материалов?
— Нет. Но, думаю, ты можешь догадаться, откуда они.
Из дневников Уэстборна...
Холленд поглядела на проносящиеся мимо голые деревья, на черные холмы парка, с которых недавно сошел снег.
— Зачем мы едем к Зентнер?
В ответе Джонсона не прозвучало ни жалости, ни горечи.
— Потому что она поможет посадить Крофта в тюрьму на двадцать пять лет или пожизненно.
* * *
Брайент свернул у посольства Таиланда и повел фургон вверх по густо обсаженной деревьями дороге. Дом Зентнер, просторный кирпичный особняк в тюдоровском стиле, Холленд уже видела на фотографии в воскресном журнале. Выйдя из машины, она подумала, что самое привлекательное в нем — парадный вход. Дверь из светлого дуба со вставным освинцованным окном.
— Заместитель директора секретной службы, — представился Джонсон вышедшей на звонок экономке. — Это агент Тайло. Нам необходимо видеть сенатора.
Худощавая женщина пятидесяти с лишним лет, седая, в серой униформе, захлопала глазами:
— Сенатор ждет вас?
Но Джонсон уже вошел, Холленд быстро последовала за ним. Экономка затрусила сзади.
— Скажите, сенатору не угрожает опасность?
— Совершенно.
— Она ждет...
— Нам нужно видеть ее немедленно. — Джонсон указал на раздвижные двери справа. — Она в библиотеке, так?
— Да, но...
Джонсон раскрыл двери, пропустил Холленд, потом шепнул ей:
— Запри нас.
Мебель прошлого века была массивной, неизящной, кружевные покрывала на креслах выцвели. Шторы, как и ковры, выглядели весьма потертыми. Вдоль окон стояли кадки, большей частью с азиатским орнаментом, в которых росли экзотические растения. Как ни странно, в комнате не ощущалось запахов, кроме приторного аромата духов Барбары Зентнер.
— Кто вы, черт возьми?
Зентнер в зеленовато-голубом вельветовом спортивном костюме сидела с ногами на софе, сжимая пульт дистанционного управления телевизором. Он был настроен на Си-эн-эн. Шла передача, разоблачающая ее коллегу — Кардинала Хьюберта Болдуина.
Джонсон протянул удостоверение, Зентнер взяла его и стала разглядывать.
На столике, инкрустированном слоновой костью, стоял поднос с завтраком: апельсиновый сок, гренки с мармеладом, чай. Гренки были нетронуты, от сока неприятно пахло. Запах Холленд узнала почти сразу же. Там была водка — и в большом количестве.
На экране репортеры осаждали дом Болдуина в фешенебельном районе Мемфиса.
— Что вам нужно? — спросила Зентнер.
Холленд помнила ее блестящие пронзительные глаза по встрече в Дубках. Теперь они снова уставились на нее.
— Вы... та, что допустила убийство Чарли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Не раз она чувствовала, что становится трудно дышать, и прекращала работу. Тогда ее гнев обращался против себя самой и прогонял усталость. Вопросы — например, почему Джонсон пошел у Смита на поводу, вызвал ее и заставил писать о незавершенном деле, — не давали ей покоя. Ответы существовали, однако найти их она пока не могла. Глядя в окно с толстыми рамами, Холленд чувствовала, как вдали назревает что-то грозное. Ей казалось, она это даже слышит, будто гул далекого вулкана.
Колокола церкви Святого Иоанна Богослова прозвонили полчаса.
Открылась дверь, вошел Джонсон:
— Закончила?
— Написала, осталось только отпечатать.
Джонсон был взбудоражен, и Холленд передалось его состояние.
— Что произошло?
— Часа через два в городе начнется столпотворение. — Он указал на компьютер. — Дискета готова?
Холленд кивнула.
— Отдай Кэти. Она выведет текст.
Холленд повесила на плечо сумочку:
— Куда едем?
— В Калораму. Нанесем визит сенатору Зентнер. Фургон внизу. Время не терпит. Обо всем узнаешь по дороге.
* * *
Калорама-Хейтс — район величественных домов, расположенный вдоль парка Рок-Крик. Брайент быстро проехал по Джорджтауну, петляя в утреннем потоке машин, и теперь фургон плавно катил по парковой дороге. Холленд, держась за поручень над головой, смотрела программу новостей местной студии.
Одна тема оттеснила все остальные. Известный всей стране ведущий говорил о Джеймсе Мередите Бакстере, высокопоставленном сотруднике ЦРУ, недавно осужденном как советский шпион. Бакстер поведал руководству управления и проводившим расследование конгрессменам много подробностей о своей предательской деятельности. В конце концов было установлено, что на его совести гибель шестнадцати американских агентов в бывшем Советском Союзе и еще многих в Восточной Европе.
Количество переданной в Москву технической информации было ошеломляющим; воздействие на моральное состояние и репутацию управления — катастрофическим.
Руководство ЦРУ и члены следственной комиссии конгресса допрашивали Бакстера шесть месяцев. И в конце концов сочли, что узнали все. Однако, слушая ведущего, Холленд поняла, что главное Бакстер каким-то образом утаил.
"Доказательства являются убедительными и неопровержимыми, — говорил ведущий. — Из материалов, доставленных на студию сегодня утром, следует, что Джеймс Бакстер действовал не в одиночку, как сам упорно заявлял и в чем убедил следователей.
На всем протяжении своей предательской деятельности Бакстер пользовался поддержкой сильного союзника — Хьюберта Болдуина, старшего сенатора от штата Теннесси".
Холленд побледнела, вспомнив пожилого сенатора, которого видела в Дубках. Бросила быстрый взгляд на Джонсона, но не увидела никакой реакции.
"Из документов явствует, что Болдуин знал о связях Бакстера с разведслужбами бывшего Советского Союза, — продолжал ведущий, — и что по крайней мере дважды являлся посредником при передаче похищенных Бакстером сведений его советскому хозяину.
Знал ли сенатор, что его используют таким образом, получал ли деньги от Бакстера или кого-то еще, предстоит выяснить.
Однако мы уже знаем, что сенатор Болдуин использовал свое огромное влияние, дабы не допустить никаких расследований, которые могли бы привести к разоблачению Бакстера. Политический обозреватель Майк Прескотт утверждает, что Болдуин мог покрывать Бакстера в течение пяти лет".
«Майк, можешь сообщить нам свои последние сведения?»
Холленд приглушила носовой голос обозревателя и с нетерпением ждала, когда Джонсон закончит говорить по телефону.
— Много там еще? — негромко спросила она, когда тот повернулся к ней.
— Информации на студии в избытке. Ее передают обрывками лишь потому, что материал очень свежий. Кое-что нуждается в уточнении.
— С Болдуином кто-нибудь говорил?
— Насколько мне известно — нет. Теннессийское время на час отстает от нашего. Он может пока ничего не знать.
— Верите вы этим сведениям?
— Еще бы.
Холленд глубоко вздохнула:
— Видели вы хотя бы часть материалов?
— Нет. Но, думаю, ты можешь догадаться, откуда они.
Из дневников Уэстборна...
Холленд поглядела на проносящиеся мимо голые деревья, на черные холмы парка, с которых недавно сошел снег.
— Зачем мы едем к Зентнер?
В ответе Джонсона не прозвучало ни жалости, ни горечи.
— Потому что она поможет посадить Крофта в тюрьму на двадцать пять лет или пожизненно.
* * *
Брайент свернул у посольства Таиланда и повел фургон вверх по густо обсаженной деревьями дороге. Дом Зентнер, просторный кирпичный особняк в тюдоровском стиле, Холленд уже видела на фотографии в воскресном журнале. Выйдя из машины, она подумала, что самое привлекательное в нем — парадный вход. Дверь из светлого дуба со вставным освинцованным окном.
— Заместитель директора секретной службы, — представился Джонсон вышедшей на звонок экономке. — Это агент Тайло. Нам необходимо видеть сенатора.
Худощавая женщина пятидесяти с лишним лет, седая, в серой униформе, захлопала глазами:
— Сенатор ждет вас?
Но Джонсон уже вошел, Холленд быстро последовала за ним. Экономка затрусила сзади.
— Скажите, сенатору не угрожает опасность?
— Совершенно.
— Она ждет...
— Нам нужно видеть ее немедленно. — Джонсон указал на раздвижные двери справа. — Она в библиотеке, так?
— Да, но...
Джонсон раскрыл двери, пропустил Холленд, потом шепнул ей:
— Запри нас.
Мебель прошлого века была массивной, неизящной, кружевные покрывала на креслах выцвели. Шторы, как и ковры, выглядели весьма потертыми. Вдоль окон стояли кадки, большей частью с азиатским орнаментом, в которых росли экзотические растения. Как ни странно, в комнате не ощущалось запахов, кроме приторного аромата духов Барбары Зентнер.
— Кто вы, черт возьми?
Зентнер в зеленовато-голубом вельветовом спортивном костюме сидела с ногами на софе, сжимая пульт дистанционного управления телевизором. Он был настроен на Си-эн-эн. Шла передача, разоблачающая ее коллегу — Кардинала Хьюберта Болдуина.
Джонсон протянул удостоверение, Зентнер взяла его и стала разглядывать.
На столике, инкрустированном слоновой костью, стоял поднос с завтраком: апельсиновый сок, гренки с мармеладом, чай. Гренки были нетронуты, от сока неприятно пахло. Запах Холленд узнала почти сразу же. Там была водка — и в большом количестве.
На экране репортеры осаждали дом Болдуина в фешенебельном районе Мемфиса.
— Что вам нужно? — спросила Зентнер.
Холленд помнила ее блестящие пронзительные глаза по встрече в Дубках. Теперь они снова уставились на нее.
— Вы... та, что допустила убийство Чарли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73