— Помнишь, Хьюберт, ты говорил — концы в воду? — сказала она, безуспешно пытаясь смягчить свой резкий голос. — Так вот, поскольку частностями занимается Джимми, мы остаемся полностью в стороне от того, что должно произойти. Этот человек — наша живая гарантия. Вот и все, что он для нас представляет.
13
Фрэнк Шуресс провел в приемной Крофта двадцать минут, прежде чем секретарша разрешила ему войти. Сенатор разговаривал по телефону.
— Ко мне вошел человек, — торопливо произнес он. — Подожди немного.
И обратил взгляд на Шуресса:
— Это дело не терпит отлагательства. Мне нужно по крайней мере пятнадцать минут. Может, поедешь к Тайло, а я появлюсь попозже?
— Отлично, — ответил Фрэнк.
По пути к Дирксен-билдинг Шуресс забежал к себе в кабинет, позвонил Холленд, торопливо объяснил, что приедет не один. Ответ ее прозвучал вяло, холодно, облегчение казалось вымученным. Фрэнк был рад, что дожидаться Крофта не нужно.
— Пятнадцать минут, — пообещал Крофт, тыча пальцем в мигающий огонек на корпусе телефона.
Он проводил Шуресса взглядом и, когда дверь за ним закрылась, заговорил.
— Едет, — негромко произнес сенатор. -Разделайся с ним поаккуратнее.
* * *
Пастор в «Четырех временах года» положил трубку. Он был одет в коричневые шерстяные брюки, шоколадного цвета свитер с высоким воротником и итальянские ботинки ручной работы. Рядом лежала теплая шерстяная куртка. Такая одежда не могла никому запомниться.
Раскрыв путеводитель по Вашингтону, Пастор внимательно изучил лабиринт джорджтаунских улиц. К нужному месту из центра города вели две магистрали. Зная, откуда поедет Шуресс, Пастор понял, по какой.
То, что на джорджтаунских улицах движение в основном одностороннее, было ему на руку. Количество подъездов к дому Тайло оказалось невелико.
Спустившись, Пастор велел швейцару поймать такси. Через пару минут он ехал по Н-стрит, некогда богемной улице Джорджтауна. Высокие цены на землю вытеснили оттуда кофейни и лавки одежды для хиппи. Теперь там находились роскошные рестораны европейского типа, фирменные магазины мод и деликатесов.
Пастор вылез из такси у кирпичного дома, в котором находилась итальянская траттория, огляделся. Остался доволен. Людей было достаточно, чтобы оставаться среди них неприметным, но не так много, чтобы они могли помешать. Движение транспорта было размеренным, в конце квартала находился переход, который мог пригодиться. Пастор пошел к перекрестку в том же темпе, что и прохожие.
Купил у лоточника теплую булочку, посыпанную шоколадной крошкой, и стал дожидаться на углу.
* * *
Шурессу по должности полагалось знать кратчайшие маршруты между двумя любыми точками города. К дому Холленд он всегда ездил по Чарльз-стрит.
Ведя машину, Фрэнк испытывал какое-то смутное беспокойство. Появилось это чувство, едва он вышел из кабинета Крофта, и не давало покоя, словно заноза. Он не мог понять, в чем дело, пока не стал приближаться к нужному повороту.
Как может Крофт приехать к Холленд, если не спросил адреса?
В машине Фрэнка был телефон. Он стал набирать номер и вдруг услышал оклик. На перекрестке стоял мужчина в шерстяной спортивной куртке, он просил его остановиться, поднимая что-то похожее на маленький бумажник. Шуресс свернул к тротуару. Мужчина находился в двадцати футах, в руке он держал удостоверение. С этого расстояния Фрэнк разглядел синие буквы: ФБР.
Шуресс среагировал совершенно естественным образом. Сомневаться в удостоверении или его обладателе у него не было причин. Он сразу счел, что агент нуждается в помощи. Лицо этого человека было спокойным, но глаза бегали, высматривая что-то или кого-то.
Остановив машину, Шуресс приоткрыл дверцу. Агент находился менее чем в пяти футах, по-прежнему наблюдая за движением на тротуаре. Прохожие с любопытством поглядывали на него и ускоряли шаг.
— Что случилось? — спросил Фрэнк, высунувшись наполовину.
Пастор стоял вполоборота к нему. Шуресс поставил обе ноги на тротуар. Рука его потянулась за полу куртки.
— Слава Богу, что я увидел вас, — сказал Пастор. — Там какой-то человек с винтовкой...
Не договорив, он повернулся лицом к Фрэнку. Хлопок пистолета с глушителем утонул в шуме машин. Направленная умелой рукой пуля двадцать второго калибра, пройдя через печень и желудок Шуресса, вышла слева сквозь грудную клетку, как Пастор и рассчитывал.
Рука Фрэнка так и не дотянулась до пистолета. Боль была такая, словно через его внутренности протягивали проволоку.
— Черт возьми, Фрэнк. Только четыре часа, а ты уже наклюкался. Подвинься, нельзя вести машину в таком виде.
Шуресс ощутил, как сильные руки приподняли его и пересадили на пассажирское сиденье. Пастор сел за руль и захлопнул дверцу. Сквозь ветровое стекло Шуресс видел, как мимо идут люди, совершенно не догадываясь о происходящем.
Правя одной рукой, Пастор повел машину, резко свернул, отчего Шуресс сильно ударился о дверцу. Преодолевая боль, он потянулся к ручке.
— Извини, Фрэнк. Так не пойдет.
Держа руку на сиденье, Пастор чуть приподнял ствол и снова выстрелил, ранив Шуресса пониже плеча. Вскрик прозвучал бульканьем в горле Фрэнка. Он почувствовал себя очень легким и решил, что надо держаться за что-то, иначе улетит. Запоздалая мысль овладела всем его существом.
Откуда он знает мое имя?
* * *
Холленд раздернула кружевные занавеси на узких, высоких окнах, выходящих на передний газон. Прошло уже почти сорок минут с тех пор, как Фрэнк позвонил, сказал, что приедет с Крофтом. Но их все еще не было.
Холленд удивило, что Крофт собирается приехать. Фрэнк добавил только, что тревожиться не нужно. Крофт «очень интересуется» тем, что с нею происходит. Фрэнк уже имел дела с Крофтом. Ему можно доверять.
После этого Фрэнк сразу положил трубку. Потом, размышляя, она вспомнила, что в тот вечер в Дубках Крофт вместе с другими выходил из библиотеки Уэстборна. Холленд почти ничего не знала о сенаторе, кроме того, что он и его иллинойсская организация явились решающим фактором в победе президента на выборах. Крофт слыл тяжелым человеком. Но Фрэнк за него ручался, к тому же эта фамилия не упоминалась в дневнике Уэстборна.
С радиотелефоном в руке Холленд расхаживала по гостиной перед высокими, до потолка, книжными шкафами. На глаза ей попался том греческих трагедий, и она уловила в этом какую-то иронию. Тысячи лет прошли с тех пор, когда жизни смертных и богов неразрывно переплетались. Однако люди мало чему научились за это время и, казалось, обречены были повторять древние ошибки. Холленд подумала, что совершила ужасный мистический грех: обрела знание, которое не может ни применить, ни вернуть. Ее искушал самый сильный из инстинктов — любопытство, и она уступила искушению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73