любовные послания от ребят, которые сейчас не узнали бы ее, перетянутые резинкой и засунутые в самые темные уголки.
Траск была высокой, худощавой, тридцатипятилетней. Ее каштановые волосы спадали на плечи, лицо и глаза опухли после сна. На ней был форменный спортивный костюм Джорджтаунского университета, брюки слишком обтягивали живот.
— Со сливками и сахаром? — крикнула Джудит с кухни.
— Спасибо, черный без сахара.
— Бутерброды?
— Только кофе.
— Я ем, когда нервничаю. Знаю, что не следует, но...
Джудит поставила чашки на блюдца с видами приморского городка в Род-Айленде. Увидела, что Холленд разглядывает их.
— Купила прошлым летом, в отпуске.
— Поймите, никто не причинит вам вреда, — сказала Холленд, глядя ей в глаза.
— Я спокойна, — ответила Джудит. — Правда. Только слегка ошарашена.
Холленд отхлебнула кофе. Она переоделась в темно-серые вельветовые брюки и черную ветровку. Молния на ветровке была расстегнута почти до конца, и Холленд понимала, что Джудит видит ее кобуру. Она специально демонстрировала оружие, чтобы слова звучали более весомо.
— Понимаете, вы вдруг звоните среди ночи, а потом появляетесь и заводите речь о... миссис Уэстборн.
— Ждать я не могла, — сказала Холленд. — Вы можете знать то, что мне необходимо.
— Я мало что знаю о ней, — негромко произнесла Джудит. — То, что произошло, просто ужасно.
— Видели когда-нибудь этого человека?
Холленд протянула ей фотографию Пастора. На оригинальный снимок, сделанный десять лет назад, с помощью компьютера были нанесены возрастные изменения.
— Нет.
— Уверены?
— Никогда не видела. — Джудит замялась. — Это тот...
— Он убил миссис Уэстборн. И сенатора. И Шарлотту Лейн, женщину, обнаруженную с ним.
Холленд увидела, что при упоминании о Шарлотте она скривилась.
— Вы очень любили его, правда? Чарльз был для вас всем на свете.
На глазах Джудит выступили слезы, и она отвернулась.
— Стереотип, не так ли? Сенатор и референт заводят интрижку, предаются любви на письменном столе, на полу, где угодно. — Голос ее от горечи звучал резко. — Именно так у нас все и было, и, должна сказать, замечательно, — продолжала она уже помягче. — Он мог заполучить любую женщину. Видит Бог, я слышала о его победах. Я мало чего не слышала.
Но я видела его ежедневно, проводила с ним много часов, и он казался совсем не тем человеком, о котором ходили эти сплетни. Знаете, каково это, когда вы одни в комнате и весь мир перестает существовать? Исчезают все картины, звуки, запахи. И вы вдвоем, совершенно одни. Я увидела в этом мужчине то, чего не видел никто на свете. Видела, как лицо его менялось тысячу раз, и знала наверняка, что он думает, что скажет, в чем нуждается, чего хочет.
Я была ближе к Чарльзу, чем кто бы то ни было. И всегда буду в этом уверена. Думаю, он тянулся ко мне, потому что знал это. Я не могла предложить ему ни красоты, ни других искушений. Но он все равно приходил ко мне, зная, что любить его, как я, не сможет никто.
— Приходил, но не оставался, — сказала Холленд.
Джудит, закусив губу, поглядела на нее:
— Да, не оставался. Значит, все стереотипы верны, созданы для неудачниц вроде меня.
— Он знал, что вы беременны?
Джудит покачала головой:
— Не думала, что вы заметите, при моей фигуре... Да, я сказала ему. Но он отказался от меня.
В ее голосе прозвучала боль.
Некрасивое лицо уроженки Среднего Запада отразило и страдание, и любовь к новой жизни, которую она несла в себе, и унижение той неудавшейся попытки разделить радость с отцом ребенка.
— Оттолкнул меня, — повторила Джудит. — Не спросил ни о чем. Ни о ребенке, ни о моем самочувствии, ни о моих нуждах... Я сказала, что не доставлю ему неприятностей. Буду говорить всем, что отец ребенка живет там, откуда я родом. Сказала, что растить малыша буду сама. Единственное, о чем попросила, — немного денег для начала.
— Он решил, что вы хотите его шантажировать?
— Чарльз знал, что этого не может быть. — Джудит сделала паузу. — Он пообещал подыскать мне другую работу, получше, где-нибудь в Капитолии. Это была бы государственная служба, с пенсией и пособиями по болезни. Я была бы обеспечена. Отказывал он мне только в своей любви. — Джудит утерла щеку тыльной стороной ладони. — Дело не в ребенке, понимаете? Я мечтала, что он не расстанется со мной, может, когда-нибудь женится на мне. В мечтах нет ничего дурного... Когда Чарльз отвернулся от меня, мне было очень плохо. Он устраивал со мной... непристойные сцены. Иногда приводил других женщин, смотрел, как я их ублажаю. Иногда приходилось ублажать и их, и его. Были фотографии, видеопленки...
Я шла на это. Потому что, когда мы бывали вдвоем, он обнимал меня, ласкал и я чувствовала себя с ним очень хорошо и уверенно. Мы готовы на все, если кто-то подарит немного доброты, правда?
— Но вы знали его секреты, так ведь? — спросила Холленд.
— Иногда мне кажется — не знала ничего.
— Я спрашиваю о работе, Джудит. Как он работал, где хранил вещи.
— В кабинете он не хранил ничего, если вы об этом. По крайней мере ничего личного.
— Сейфа там не было?
— Нет. Он арендовал сейф в Первом федеральном банке. Я видела ключи в ящике стола. Взять оттуда что-то или положить туда он никогда не просил.
— В кабинете было место, где хранились документы, компьютерные дискеты?
Джудит покачала головой:
— Там царил беспорядок. Бумаги валялись повсюду. Мне приходилось разбирать все, прежде чем мы могли запереться.
— Так, — сказала Холленд. — Кажется, я иду по ложному следу.
Она старалась не выдать голосом беспокойства. Оставался последний вопрос.
— Имя «Дэниел Уэбстер» вам что-нибудь говорит? Цитировал Уэстборн фразы из его трудов? Была ли какая-нибудь любимая работа, на которую он ссылался, томик, который всегда держал под рукой?
Джудит встала и прошла до края индейского ковра.
— Нет, — сказала она, повернувшись. — Чарльзу нравились Медисон и Джефферсон. Все их книги стояли у него на полках. Постепенно я вызубрила много цитат из их сочинений. Он любил приправлять ими свои речи.
Надежды Холленд рухнули, навалилась усталость. Это была последняя возможность выяснить, что могли означать последние слова Синтии Палмер.
Всю ночь Холленд носилась с этими словами, будто с амулетом. Палмер долго терпела боль перед тем, как сказать это. Значит, то была правда, как признание на предсмертной исповеди.
Но какая?
Холленд была совершенно уверена, что Джудит объяснит, что она знает об Уэстборне то, о чем Палмер не подозревала. Где-то между этими женщинами, с которыми безжалостно обходился один и тот же мужчина, лежал необходимый ей ответ...
— Дэниел Уэбстер.
Холленд пристально посмотрела на Джудит: — Да?
— Как я сказала, Чарльз никогда Уэбстера не читал. Но у него было кое-что уэбстеровское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Траск была высокой, худощавой, тридцатипятилетней. Ее каштановые волосы спадали на плечи, лицо и глаза опухли после сна. На ней был форменный спортивный костюм Джорджтаунского университета, брюки слишком обтягивали живот.
— Со сливками и сахаром? — крикнула Джудит с кухни.
— Спасибо, черный без сахара.
— Бутерброды?
— Только кофе.
— Я ем, когда нервничаю. Знаю, что не следует, но...
Джудит поставила чашки на блюдца с видами приморского городка в Род-Айленде. Увидела, что Холленд разглядывает их.
— Купила прошлым летом, в отпуске.
— Поймите, никто не причинит вам вреда, — сказала Холленд, глядя ей в глаза.
— Я спокойна, — ответила Джудит. — Правда. Только слегка ошарашена.
Холленд отхлебнула кофе. Она переоделась в темно-серые вельветовые брюки и черную ветровку. Молния на ветровке была расстегнута почти до конца, и Холленд понимала, что Джудит видит ее кобуру. Она специально демонстрировала оружие, чтобы слова звучали более весомо.
— Понимаете, вы вдруг звоните среди ночи, а потом появляетесь и заводите речь о... миссис Уэстборн.
— Ждать я не могла, — сказала Холленд. — Вы можете знать то, что мне необходимо.
— Я мало что знаю о ней, — негромко произнесла Джудит. — То, что произошло, просто ужасно.
— Видели когда-нибудь этого человека?
Холленд протянула ей фотографию Пастора. На оригинальный снимок, сделанный десять лет назад, с помощью компьютера были нанесены возрастные изменения.
— Нет.
— Уверены?
— Никогда не видела. — Джудит замялась. — Это тот...
— Он убил миссис Уэстборн. И сенатора. И Шарлотту Лейн, женщину, обнаруженную с ним.
Холленд увидела, что при упоминании о Шарлотте она скривилась.
— Вы очень любили его, правда? Чарльз был для вас всем на свете.
На глазах Джудит выступили слезы, и она отвернулась.
— Стереотип, не так ли? Сенатор и референт заводят интрижку, предаются любви на письменном столе, на полу, где угодно. — Голос ее от горечи звучал резко. — Именно так у нас все и было, и, должна сказать, замечательно, — продолжала она уже помягче. — Он мог заполучить любую женщину. Видит Бог, я слышала о его победах. Я мало чего не слышала.
Но я видела его ежедневно, проводила с ним много часов, и он казался совсем не тем человеком, о котором ходили эти сплетни. Знаете, каково это, когда вы одни в комнате и весь мир перестает существовать? Исчезают все картины, звуки, запахи. И вы вдвоем, совершенно одни. Я увидела в этом мужчине то, чего не видел никто на свете. Видела, как лицо его менялось тысячу раз, и знала наверняка, что он думает, что скажет, в чем нуждается, чего хочет.
Я была ближе к Чарльзу, чем кто бы то ни было. И всегда буду в этом уверена. Думаю, он тянулся ко мне, потому что знал это. Я не могла предложить ему ни красоты, ни других искушений. Но он все равно приходил ко мне, зная, что любить его, как я, не сможет никто.
— Приходил, но не оставался, — сказала Холленд.
Джудит, закусив губу, поглядела на нее:
— Да, не оставался. Значит, все стереотипы верны, созданы для неудачниц вроде меня.
— Он знал, что вы беременны?
Джудит покачала головой:
— Не думала, что вы заметите, при моей фигуре... Да, я сказала ему. Но он отказался от меня.
В ее голосе прозвучала боль.
Некрасивое лицо уроженки Среднего Запада отразило и страдание, и любовь к новой жизни, которую она несла в себе, и унижение той неудавшейся попытки разделить радость с отцом ребенка.
— Оттолкнул меня, — повторила Джудит. — Не спросил ни о чем. Ни о ребенке, ни о моем самочувствии, ни о моих нуждах... Я сказала, что не доставлю ему неприятностей. Буду говорить всем, что отец ребенка живет там, откуда я родом. Сказала, что растить малыша буду сама. Единственное, о чем попросила, — немного денег для начала.
— Он решил, что вы хотите его шантажировать?
— Чарльз знал, что этого не может быть. — Джудит сделала паузу. — Он пообещал подыскать мне другую работу, получше, где-нибудь в Капитолии. Это была бы государственная служба, с пенсией и пособиями по болезни. Я была бы обеспечена. Отказывал он мне только в своей любви. — Джудит утерла щеку тыльной стороной ладони. — Дело не в ребенке, понимаете? Я мечтала, что он не расстанется со мной, может, когда-нибудь женится на мне. В мечтах нет ничего дурного... Когда Чарльз отвернулся от меня, мне было очень плохо. Он устраивал со мной... непристойные сцены. Иногда приводил других женщин, смотрел, как я их ублажаю. Иногда приходилось ублажать и их, и его. Были фотографии, видеопленки...
Я шла на это. Потому что, когда мы бывали вдвоем, он обнимал меня, ласкал и я чувствовала себя с ним очень хорошо и уверенно. Мы готовы на все, если кто-то подарит немного доброты, правда?
— Но вы знали его секреты, так ведь? — спросила Холленд.
— Иногда мне кажется — не знала ничего.
— Я спрашиваю о работе, Джудит. Как он работал, где хранил вещи.
— В кабинете он не хранил ничего, если вы об этом. По крайней мере ничего личного.
— Сейфа там не было?
— Нет. Он арендовал сейф в Первом федеральном банке. Я видела ключи в ящике стола. Взять оттуда что-то или положить туда он никогда не просил.
— В кабинете было место, где хранились документы, компьютерные дискеты?
Джудит покачала головой:
— Там царил беспорядок. Бумаги валялись повсюду. Мне приходилось разбирать все, прежде чем мы могли запереться.
— Так, — сказала Холленд. — Кажется, я иду по ложному следу.
Она старалась не выдать голосом беспокойства. Оставался последний вопрос.
— Имя «Дэниел Уэбстер» вам что-нибудь говорит? Цитировал Уэстборн фразы из его трудов? Была ли какая-нибудь любимая работа, на которую он ссылался, томик, который всегда держал под рукой?
Джудит встала и прошла до края индейского ковра.
— Нет, — сказала она, повернувшись. — Чарльзу нравились Медисон и Джефферсон. Все их книги стояли у него на полках. Постепенно я вызубрила много цитат из их сочинений. Он любил приправлять ими свои речи.
Надежды Холленд рухнули, навалилась усталость. Это была последняя возможность выяснить, что могли означать последние слова Синтии Палмер.
Всю ночь Холленд носилась с этими словами, будто с амулетом. Палмер долго терпела боль перед тем, как сказать это. Значит, то была правда, как признание на предсмертной исповеди.
Но какая?
Холленд была совершенно уверена, что Джудит объяснит, что она знает об Уэстборне то, о чем Палмер не подозревала. Где-то между этими женщинами, с которыми безжалостно обходился один и тот же мужчина, лежал необходимый ей ответ...
— Дэниел Уэбстер.
Холленд пристально посмотрела на Джудит: — Да?
— Как я сказала, Чарльз никогда Уэбстера не читал. Но у него было кое-что уэбстеровское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73