Пастор оценил белую с румянцем кожу Синтии, полные губы, свежесть которых скрадывала телесного цвета помада. Белокурые волосы она заплела по-французски в косу, и он нашел, что ей это идет. Ее глаза беззастенчиво разглядывали его сквозь черную сетку. Когда они раскрылись пошире, явив всю свою голубизну, Пастор понял, что понравился ей.
Он улыбнулся одной стороной рта, решив, что это является достаточным ободрением. Его старание было вознаграждено. Палмер передвинулась на скамье, открыв ему прекрасный вид на свои длинные, упругие икры.
Пастор подождал, пока она снова не повернется к священнику, а потом чуть отступил назад. И лишь когда вдова скрылась из виду, пошел, срезав угол, к взятой напрокат машине, поставленной вдали от лимузинов.
Синтия будет разочарована, обнаружив, что его нет. А также удивлена и немало заинтригована. Зато приятно удивится, когда он явится к ней в уотергейтские апартаменты.
Пастор жаждал встречи с Синтией. Ему предстояло расспросить ее о многом, прежде всего о том, не приносил ли кто-то небольшой пакет для сенатора. Если да, где его можно найти. Это послужит возбуждающим прологом. Пастор не сомневался, что Синтия окажется весьма веселой вдовой.
10
Арлисс Джонсон снимал номер «люкс» с двумя спальнями в верхнем этаже «Виндзорского герба». Этот отель, расположенный рядом с Джорджтаунским университетом, описывается в путеводителях как «своеобразный» или «уютный». Джонсон жил там двадцать два года, на плоской крыше у него была своя терраса, где летом он выращивал розы.
Поднялся с постели Джонсон в три часа дня. Он не ложился всю ночь, вел разговоры с людьми в разных часовых поясах и за демаркационной линией суточного времени. Приняв душ, Джонсон быстро оделся. Через несколько минут он уже шел по вестибюлю. Дневная консьержка с улыбкой кивнула ему, но ничего не сказала. Служащие отеля знали, кто такой Джонсон, и не тревожили его по пустякам.
Ветер дул с Потомака, и воздух был чистым. Джонсон свернул с Оу-стрит и пошел северо-западной окраиной студенческого городка в сторону университетской часовни с часовой башней. Дорожки, которые он выбирал, шли сквозь густые живые изгороди и темные рощицы. Шагал Джонсон, подставляя лицо ветру и расстегнув куртку, «зауэр» терся о его ребра.
Прилегающий к часовой башне английский сад с фонтанами был разбит по проекту Генри Мура. Журчание воды в фонтанах заглушало звук шагов. Но это не имело значения. Человек, на встречу с которым шел Джонсон, уже поджидал его, дымя крепкой французской сигаретой.
— Привет, Роберт.
Вышедший из тени ирландец был здоровяком. Роберт Кокран некогда играл за Ирландию на розыгрыше кубка мира по футболу. С годами его торс стал еще мускулистее, сплющенный во время полуфинального матча с Аргентиной нос так и оставался сплющенным.
— И тебе доброе утро, Арлисс.
Из-за перебитых хрящей Кокран гнусавил.
— Спасибо, что явился так быстро.
Кокран засмеялся:
— Пришлось вылететь рейсом «Конкорда» — этой дерьмовой британской авиакомпании.
Свою спортивную славу Роберт Кокран умело использовал для политической карьеры. Член ирландского парламента, он являлся горячим патриотом и неустанно трудился ради объединения Ирландии. В Белфасте британские парашютисты арестовали его сына-подростка по обвинению в терроризме. Пивную, где постоянно бывали солдаты, разнесла бомба, и англичане жаждали крови. Джонсон добыл данные, оправдывающие парня и указывающие на истинных убийц. Кокран этого не забывал. Сын его после четырехдневного допроса в замке Армаг прихрамывал до сих пор.
— Ты хотел узнать, что на уме у наших скверных мальчишек Макналти.
Джонсон промолчал. Последние тридцать часов он корпел над уликами, которые собрал Смит по убийству Уэстборна. Они казались неопровержимыми, особенно благодаря сведениям из Скотленд-Ярда.
Но ему не давал покоя мотив убийства. Большую часть времени Джонсон проводил, роясь в жизни агентов, которые могли соблазниться легкими деньгами от фальшивомонетчиков. Ему была понятна людская алчность, было понятно, как могут разъесть душу постоянные искушения. Мотив являлся маяком для Джонсона, но здесь он не видел проблеска.
Уэстборн никогда не сочувствовал ИРА. Поддерживал суровые законы против контрабанды оружия в Северную Ирландию из Соединенных Штатов. Однако законы оставались несовершенными, как всегда, поэтому оружие и деньги продолжали курсировать через Атлантику.
Зачем же убивать сенатора? Зачем идти на риск быть опознанными и вызвать непредсказуемые последствия?
Однако Смит был убежден в своей правоте и ничего не желал слушать.
Кокран, видимо, догадался о мыслях Джонсона.
— Для нас настали черные дни, Арлисс. Американцы называют ирландцев кровожадными дикарями, все Кеннеди вне себя от злости. — Он помолчал. — Ты беспокоишься о своей девочке, так?
Джонсон поглядел на Кокрана. Слова ирландца прозвучали мягко, сочувственно. Он знал, что Джонсон находился подле сенатора Бомонта, когда его убили. Официально безопасность обеспечивали французы. Джонсон, служивший тогда при посольстве, просто составил компанию другу. Он и Роберт Бомонт дружили с девятнадцати лет. Впервые судьба их свела на смертоносных полях Куанг Трей во Вьетнаме. Тем утром в Париже Джонсон даже не взял с собой оружия.
— Что ты привез, Бобби?
Из внутреннего кармана пальто ирландец достал конверт. Извлек пачку фотографий и одну за другой стал показывать Джонсону. На каждой были оба Макналти. Со зверскими, как и следовало ожидать, физиономиями они смотрели в объектив, держа перед собой номер газеты «Интернэшнл геральд трибюн». На газете была отчетливо видна дата: «30 марта». Задний план мог представлять собой любой средиземноморский курорт.
— Мои друзья склонили ребят к позированию, — сказал Кокран. — Это было не так уж легко.
Джонсону показалось, что за вызывающими выражениями лиц он видит в глазах Макналти еще кое-что. Страх. Одно дело — воевать с британцами; обвиняться в убийстве американского сенатора — совершенно другое. Макналти понимали, что теперь им никуда не деться. Это было видно по их лицам.
— Их снимали так, чтобы дата была видна, — сказал ирландец. — Ваши эксперты подтвердят, что это не монтаж.
Джонсон кивнул. Кокран не стал бы подсовывать ему фальшивку.
— Ребята ни при чем, Арлисс. Не скажу, что у них чистые руки, но сенатора убили не они.
Отвернувшись от ветра, он закурил.
— Да, наши дела очень скверные. И не улучшатся, пока вы не скажете британцам, чтобы они оставили нас в покое. Смит с Венеблзом поболтали, будто старые кумушки, и на том конец. Это удивляет меня, Смит должен бы уразуметь кое-что.
— О чем ты, Бобби? — негромко спросил Джонсон.
Он почувствовал, что разговор внезапно перешел на другой уровень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Он улыбнулся одной стороной рта, решив, что это является достаточным ободрением. Его старание было вознаграждено. Палмер передвинулась на скамье, открыв ему прекрасный вид на свои длинные, упругие икры.
Пастор подождал, пока она снова не повернется к священнику, а потом чуть отступил назад. И лишь когда вдова скрылась из виду, пошел, срезав угол, к взятой напрокат машине, поставленной вдали от лимузинов.
Синтия будет разочарована, обнаружив, что его нет. А также удивлена и немало заинтригована. Зато приятно удивится, когда он явится к ней в уотергейтские апартаменты.
Пастор жаждал встречи с Синтией. Ему предстояло расспросить ее о многом, прежде всего о том, не приносил ли кто-то небольшой пакет для сенатора. Если да, где его можно найти. Это послужит возбуждающим прологом. Пастор не сомневался, что Синтия окажется весьма веселой вдовой.
10
Арлисс Джонсон снимал номер «люкс» с двумя спальнями в верхнем этаже «Виндзорского герба». Этот отель, расположенный рядом с Джорджтаунским университетом, описывается в путеводителях как «своеобразный» или «уютный». Джонсон жил там двадцать два года, на плоской крыше у него была своя терраса, где летом он выращивал розы.
Поднялся с постели Джонсон в три часа дня. Он не ложился всю ночь, вел разговоры с людьми в разных часовых поясах и за демаркационной линией суточного времени. Приняв душ, Джонсон быстро оделся. Через несколько минут он уже шел по вестибюлю. Дневная консьержка с улыбкой кивнула ему, но ничего не сказала. Служащие отеля знали, кто такой Джонсон, и не тревожили его по пустякам.
Ветер дул с Потомака, и воздух был чистым. Джонсон свернул с Оу-стрит и пошел северо-западной окраиной студенческого городка в сторону университетской часовни с часовой башней. Дорожки, которые он выбирал, шли сквозь густые живые изгороди и темные рощицы. Шагал Джонсон, подставляя лицо ветру и расстегнув куртку, «зауэр» терся о его ребра.
Прилегающий к часовой башне английский сад с фонтанами был разбит по проекту Генри Мура. Журчание воды в фонтанах заглушало звук шагов. Но это не имело значения. Человек, на встречу с которым шел Джонсон, уже поджидал его, дымя крепкой французской сигаретой.
— Привет, Роберт.
Вышедший из тени ирландец был здоровяком. Роберт Кокран некогда играл за Ирландию на розыгрыше кубка мира по футболу. С годами его торс стал еще мускулистее, сплющенный во время полуфинального матча с Аргентиной нос так и оставался сплющенным.
— И тебе доброе утро, Арлисс.
Из-за перебитых хрящей Кокран гнусавил.
— Спасибо, что явился так быстро.
Кокран засмеялся:
— Пришлось вылететь рейсом «Конкорда» — этой дерьмовой британской авиакомпании.
Свою спортивную славу Роберт Кокран умело использовал для политической карьеры. Член ирландского парламента, он являлся горячим патриотом и неустанно трудился ради объединения Ирландии. В Белфасте британские парашютисты арестовали его сына-подростка по обвинению в терроризме. Пивную, где постоянно бывали солдаты, разнесла бомба, и англичане жаждали крови. Джонсон добыл данные, оправдывающие парня и указывающие на истинных убийц. Кокран этого не забывал. Сын его после четырехдневного допроса в замке Армаг прихрамывал до сих пор.
— Ты хотел узнать, что на уме у наших скверных мальчишек Макналти.
Джонсон промолчал. Последние тридцать часов он корпел над уликами, которые собрал Смит по убийству Уэстборна. Они казались неопровержимыми, особенно благодаря сведениям из Скотленд-Ярда.
Но ему не давал покоя мотив убийства. Большую часть времени Джонсон проводил, роясь в жизни агентов, которые могли соблазниться легкими деньгами от фальшивомонетчиков. Ему была понятна людская алчность, было понятно, как могут разъесть душу постоянные искушения. Мотив являлся маяком для Джонсона, но здесь он не видел проблеска.
Уэстборн никогда не сочувствовал ИРА. Поддерживал суровые законы против контрабанды оружия в Северную Ирландию из Соединенных Штатов. Однако законы оставались несовершенными, как всегда, поэтому оружие и деньги продолжали курсировать через Атлантику.
Зачем же убивать сенатора? Зачем идти на риск быть опознанными и вызвать непредсказуемые последствия?
Однако Смит был убежден в своей правоте и ничего не желал слушать.
Кокран, видимо, догадался о мыслях Джонсона.
— Для нас настали черные дни, Арлисс. Американцы называют ирландцев кровожадными дикарями, все Кеннеди вне себя от злости. — Он помолчал. — Ты беспокоишься о своей девочке, так?
Джонсон поглядел на Кокрана. Слова ирландца прозвучали мягко, сочувственно. Он знал, что Джонсон находился подле сенатора Бомонта, когда его убили. Официально безопасность обеспечивали французы. Джонсон, служивший тогда при посольстве, просто составил компанию другу. Он и Роберт Бомонт дружили с девятнадцати лет. Впервые судьба их свела на смертоносных полях Куанг Трей во Вьетнаме. Тем утром в Париже Джонсон даже не взял с собой оружия.
— Что ты привез, Бобби?
Из внутреннего кармана пальто ирландец достал конверт. Извлек пачку фотографий и одну за другой стал показывать Джонсону. На каждой были оба Макналти. Со зверскими, как и следовало ожидать, физиономиями они смотрели в объектив, держа перед собой номер газеты «Интернэшнл геральд трибюн». На газете была отчетливо видна дата: «30 марта». Задний план мог представлять собой любой средиземноморский курорт.
— Мои друзья склонили ребят к позированию, — сказал Кокран. — Это было не так уж легко.
Джонсону показалось, что за вызывающими выражениями лиц он видит в глазах Макналти еще кое-что. Страх. Одно дело — воевать с британцами; обвиняться в убийстве американского сенатора — совершенно другое. Макналти понимали, что теперь им никуда не деться. Это было видно по их лицам.
— Их снимали так, чтобы дата была видна, — сказал ирландец. — Ваши эксперты подтвердят, что это не монтаж.
Джонсон кивнул. Кокран не стал бы подсовывать ему фальшивку.
— Ребята ни при чем, Арлисс. Не скажу, что у них чистые руки, но сенатора убили не они.
Отвернувшись от ветра, он закурил.
— Да, наши дела очень скверные. И не улучшатся, пока вы не скажете британцам, чтобы они оставили нас в покое. Смит с Венеблзом поболтали, будто старые кумушки, и на том конец. Это удивляет меня, Смит должен бы уразуметь кое-что.
— О чем ты, Бобби? — негромко спросил Джонсон.
Он почувствовал, что разговор внезапно перешел на другой уровень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73