Он бы не выдержал и наверняка бы сошел с ума от бесконечного странствования в космосе. А у того в корабле прошло детство, кончилась юность. Это очень страшно – не ощущать движения, не видеть солнечного света, а главное – не знать, ради чего живешь.
Он, видимо, все отчетливее начинал сознавать безумие затеи Саибы. Лаоа жаждал родины, он хотел большого настоящего дела, приложения своих сил, его деятельная натура все громче протестовала.
– А вы знаете, о чем мы беседовали с Лаоа? – вывел Бурдина из раздумья голос Светланы. – Вот будет сюрприз для Алексея Поликарповича! – девушка запустила руку за борт комбинезона и вытащила небольшой темный квадратик, свободно уместившийся на ладони. – Видите?
– Пока ничего не видим, – сказал Игорь.
Светлана развернула квадратик в одну сторону, потом в другую, проделывая эту операцию до тех пор, пока в ее руках не оказался большой похрустывающий лист черной фольги размерами в половину газетной страницы. Обе стороны листа были покрыты мелкими белыми строчками, формулами и чертежами.
– Что это? – Бурдин прежде всего заинтересовался материалом, из которого изготовлен листок. – Бумага луиан?
– Да, и посмотрите, какая чудесная.
Светлана скомкала лист, сжала его в крошечный комочек, а когда снова развернула, на листе не оказалось ни одной складочки.
– Попробуйте порвите.
– Удивительно, – пробормотал Иван Нестерович. Он сделал попытку надорвать уголок. – А до чего тонок! – Потянул сильнее, но бумага не рвалась.
– Да не бойтесь, не бойтесь!
Бурдин ухватил края листа обеими руками, наклонился, упер левую руку в бедро. Ничего не вышло. Не мог надорвать лист и штурман, который напряг все свои силы.
– И как же на ней писать? – спросил Иван Нестерович.
Светлана снова запустила руку за борт комбинезона. Бурдин увидел в ее пальцах маленький металлический стержень, с одной стороны оканчивающийся острием, а с другой – щеточкой из тончайших металлических нитей.
Девушка провела острием по чистому полю. На бумаге появилась тонкая белая черта.
– А ну-ка!
Бурдин взял у Светланы стержень, осмотрел его. Никакого красящего вещества из острия не выделялось. Очевидно, между острием и поверхностью листа возникала электрохимическая реакция, дающая посветление в месте контакта. Иван Нестерович поскоблил линию пальцем, потер ее согнутым уголком листа – результатов никаких. Стало ясно, что линию уже ничем не сотрешь, что она будет жить, пока будет существовать этот лист бумаги.
Тогда Светлана, поджав губы и хитро поглядывая на конструктора» взяла у него стержень и провела по линии щеточкой.
Линия исчезла, словно ее не бывало. Бурдин поднес лист к самым глазам – никаких следов, чистое нетронутое поле.
– М-да, – Иван Нестерович покачал головой.
– Чудеса, – согласился Игорь. – А что здесь написано, Светлана Владимировна?
– Гравитационная теория.
– Вы уже успели заняться исследовательской работой?
– Нет, это уже готовые сведения. Лаоа говорил, а я записывала. Ох, сколько нового, сколько интересного! Как обрадуется Алексей Поликарпович! Ведь механизмы корабля действуют как раз на принципах той теории, которую он разрабатывает. И, знаете, кое в чем мы с ним ошибались. Но все равно у него такая светлая голова. Луиане давным-давно разгадали физическую сущность полей тяготения. Вот посмотрите на эту схему – так они представляют себе строение атома…
Светлана не теряла времени понапрасну. Может быть, она была слабой девушкой, но неутомимым исследователем.
– Луиане научились использовать гравитационную энергию, которая в тысячи раз превышает атомную, – продолжала девушка. – Особые устройства на корабле создают концентрированные гравитационные поля, более мощные, чем поле, удерживающее Землю на орбите около Солнца. Луиане могут сделать свой корабль невесомым, могут притягиваться к любой солнечной системе, к любой планете, или, наоборот, отталкиваться. Вот почему астероид, то есть этот корабль, летел по прямой. Им ничего не стоило затормозить наш ракетоплан и, даже больше того, остановить атомный распад в реакторе нашего двигателя.
– Постойте, постойте, – прервал ее Игорь, – неужели они могут создавать такое поле или такой луч, который вытягивается от одной звезды до другой?
– Нет, конечно. Для этого не хватило бы никакой энергии. Да и к чему это? Ведь вся вселенная пронизана гравитационными полями. Нужно только определенным образом взаимодействовать с ними своим искусственным полем. Ну, что вы скажете?
Светлана засмеялась тихим счастливым смехом.
– Однако молодчина вы, Светлана Владимировна, – не удержался от похвалы Бурдин. – Мы с Игорем все переживаниями занимались, все рассуждали… А вы действовали. Ну и ну.
– Ох, тут такие вещи, такие интересные вещи, – девушка разгладила металлический листок, бережно свернула его и спрятала на груди под комбинезоном.
Тогда Бурдин решительно подошел к Лаоа.
– Веди же, – он указал на дверь. – Ну? Слышишь, Лаоа? Мы научимся строить корабли, как ваши, полетим на Луиаду. Понимаешь, на Луиаду!
Лаоа пристально посмотрел в глаза Ивана Нестеровича.
Смутно, не совсем уверенно, луианин догадался, о чем идет речь. Лицо его покрылось белыми пятнами, на минуту он сомкнул глаза и прикрыл их рукой. Потом решительно выпрямился и открыл двери каюты.
Бурдин, Лобанов и Светлана вышли в туннель. Лаоа бросил несколько отрывистых фраз своему товарищу. Иуэа направился к тамбуру и исчез за его люком. Вход в корабль находился теперь под охраной.
Лаоа повел людей вдоль туннеля, открывая одну дверь за другой. Ближе к тамбуру находились жилые помещения – просторные комнаты с узкими нишами вместо шкафов, с ажурными столами и мягкими топчанами у окон. В нишах на полках лежали коробки с непонятными механизмами. Одну такую коробку Лаоа открыл, повернул маленький диск. Послышалась музыка, негромкая и певучая. Первые же звуки ее загипнотизировали людей силой скрытого чувства, непередаваемой торжественностью.
Но Лаоа тут же выключил аппарат. Светлана вздохнула.
В другом шкафу помещалась библиотека, составленная из говорящих коробок. Были в каютах и различные предметы обихода.
Все это осматривалось бегло: Бурдин спешил к самому существенному – к двигателю.
Дальше от тамбура в каютах стояли вспомогательные аппараты – для очистки воздуха, выработки кислорода и воды, для обогрева и освещения корабля.
Одно из помещений занимали странные взаимодействующие металлические сосуды, соединенные друг с другом змеевиками.
Сосуды размещались рядами, по десять штук в каждом. Ряды ступенями поднимались к самому потолку. На стенах виднелись овальные коробки с электрический аппаратурой. Из них гибкие провода паутиной расходились по сосудам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Он, видимо, все отчетливее начинал сознавать безумие затеи Саибы. Лаоа жаждал родины, он хотел большого настоящего дела, приложения своих сил, его деятельная натура все громче протестовала.
– А вы знаете, о чем мы беседовали с Лаоа? – вывел Бурдина из раздумья голос Светланы. – Вот будет сюрприз для Алексея Поликарповича! – девушка запустила руку за борт комбинезона и вытащила небольшой темный квадратик, свободно уместившийся на ладони. – Видите?
– Пока ничего не видим, – сказал Игорь.
Светлана развернула квадратик в одну сторону, потом в другую, проделывая эту операцию до тех пор, пока в ее руках не оказался большой похрустывающий лист черной фольги размерами в половину газетной страницы. Обе стороны листа были покрыты мелкими белыми строчками, формулами и чертежами.
– Что это? – Бурдин прежде всего заинтересовался материалом, из которого изготовлен листок. – Бумага луиан?
– Да, и посмотрите, какая чудесная.
Светлана скомкала лист, сжала его в крошечный комочек, а когда снова развернула, на листе не оказалось ни одной складочки.
– Попробуйте порвите.
– Удивительно, – пробормотал Иван Нестерович. Он сделал попытку надорвать уголок. – А до чего тонок! – Потянул сильнее, но бумага не рвалась.
– Да не бойтесь, не бойтесь!
Бурдин ухватил края листа обеими руками, наклонился, упер левую руку в бедро. Ничего не вышло. Не мог надорвать лист и штурман, который напряг все свои силы.
– И как же на ней писать? – спросил Иван Нестерович.
Светлана снова запустила руку за борт комбинезона. Бурдин увидел в ее пальцах маленький металлический стержень, с одной стороны оканчивающийся острием, а с другой – щеточкой из тончайших металлических нитей.
Девушка провела острием по чистому полю. На бумаге появилась тонкая белая черта.
– А ну-ка!
Бурдин взял у Светланы стержень, осмотрел его. Никакого красящего вещества из острия не выделялось. Очевидно, между острием и поверхностью листа возникала электрохимическая реакция, дающая посветление в месте контакта. Иван Нестерович поскоблил линию пальцем, потер ее согнутым уголком листа – результатов никаких. Стало ясно, что линию уже ничем не сотрешь, что она будет жить, пока будет существовать этот лист бумаги.
Тогда Светлана, поджав губы и хитро поглядывая на конструктора» взяла у него стержень и провела по линии щеточкой.
Линия исчезла, словно ее не бывало. Бурдин поднес лист к самым глазам – никаких следов, чистое нетронутое поле.
– М-да, – Иван Нестерович покачал головой.
– Чудеса, – согласился Игорь. – А что здесь написано, Светлана Владимировна?
– Гравитационная теория.
– Вы уже успели заняться исследовательской работой?
– Нет, это уже готовые сведения. Лаоа говорил, а я записывала. Ох, сколько нового, сколько интересного! Как обрадуется Алексей Поликарпович! Ведь механизмы корабля действуют как раз на принципах той теории, которую он разрабатывает. И, знаете, кое в чем мы с ним ошибались. Но все равно у него такая светлая голова. Луиане давным-давно разгадали физическую сущность полей тяготения. Вот посмотрите на эту схему – так они представляют себе строение атома…
Светлана не теряла времени понапрасну. Может быть, она была слабой девушкой, но неутомимым исследователем.
– Луиане научились использовать гравитационную энергию, которая в тысячи раз превышает атомную, – продолжала девушка. – Особые устройства на корабле создают концентрированные гравитационные поля, более мощные, чем поле, удерживающее Землю на орбите около Солнца. Луиане могут сделать свой корабль невесомым, могут притягиваться к любой солнечной системе, к любой планете, или, наоборот, отталкиваться. Вот почему астероид, то есть этот корабль, летел по прямой. Им ничего не стоило затормозить наш ракетоплан и, даже больше того, остановить атомный распад в реакторе нашего двигателя.
– Постойте, постойте, – прервал ее Игорь, – неужели они могут создавать такое поле или такой луч, который вытягивается от одной звезды до другой?
– Нет, конечно. Для этого не хватило бы никакой энергии. Да и к чему это? Ведь вся вселенная пронизана гравитационными полями. Нужно только определенным образом взаимодействовать с ними своим искусственным полем. Ну, что вы скажете?
Светлана засмеялась тихим счастливым смехом.
– Однако молодчина вы, Светлана Владимировна, – не удержался от похвалы Бурдин. – Мы с Игорем все переживаниями занимались, все рассуждали… А вы действовали. Ну и ну.
– Ох, тут такие вещи, такие интересные вещи, – девушка разгладила металлический листок, бережно свернула его и спрятала на груди под комбинезоном.
Тогда Бурдин решительно подошел к Лаоа.
– Веди же, – он указал на дверь. – Ну? Слышишь, Лаоа? Мы научимся строить корабли, как ваши, полетим на Луиаду. Понимаешь, на Луиаду!
Лаоа пристально посмотрел в глаза Ивана Нестеровича.
Смутно, не совсем уверенно, луианин догадался, о чем идет речь. Лицо его покрылось белыми пятнами, на минуту он сомкнул глаза и прикрыл их рукой. Потом решительно выпрямился и открыл двери каюты.
Бурдин, Лобанов и Светлана вышли в туннель. Лаоа бросил несколько отрывистых фраз своему товарищу. Иуэа направился к тамбуру и исчез за его люком. Вход в корабль находился теперь под охраной.
Лаоа повел людей вдоль туннеля, открывая одну дверь за другой. Ближе к тамбуру находились жилые помещения – просторные комнаты с узкими нишами вместо шкафов, с ажурными столами и мягкими топчанами у окон. В нишах на полках лежали коробки с непонятными механизмами. Одну такую коробку Лаоа открыл, повернул маленький диск. Послышалась музыка, негромкая и певучая. Первые же звуки ее загипнотизировали людей силой скрытого чувства, непередаваемой торжественностью.
Но Лаоа тут же выключил аппарат. Светлана вздохнула.
В другом шкафу помещалась библиотека, составленная из говорящих коробок. Были в каютах и различные предметы обихода.
Все это осматривалось бегло: Бурдин спешил к самому существенному – к двигателю.
Дальше от тамбура в каютах стояли вспомогательные аппараты – для очистки воздуха, выработки кислорода и воды, для обогрева и освещения корабля.
Одно из помещений занимали странные взаимодействующие металлические сосуды, соединенные друг с другом змеевиками.
Сосуды размещались рядами, по десять штук в каждом. Ряды ступенями поднимались к самому потолку. На стенах виднелись овальные коробки с электрический аппаратурой. Из них гибкие провода паутиной расходились по сосудам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40