Умирают со страха, и одновременно не могут подавить чувство отвращения.
Это было больше, чем я мог ожидать. Я рявкнул на них. Отступил на шаг и повторил вызов.
Это подействовало. Они наверняка набили себе не одну шишку, поднимались и падали, спотыкаясь об элементы конструкции, но вылезли. Я подождал, пока они займут место на задних сиденьях вездехода, потом сам сел впереди, заботясь о том, чтобы ни на момент не оставлять их из вида.
— Нам требуется кое-какая информация, — сказал неприятным тоном Мота, меряя их неприязненным взглядом. — Мы не замышляем ничего плохого, мы прилетели, чтобы забрать из вашего города нашего человека, который вообще не мечтает о том, чтобы там оставаться. Мы его заберем, и никто нас больше тут не увидит. Но если дело должно обойтись без авантюр, вам нужно войти в город тихо. Вот этот, — он указал на меня пальцем, — сделает так, как вы ему посоветуете. Пойдет, устроит свое дело и вернется. Тогда мы вас отпустим. До тех пор вы останетесь здесь со мной. Точнее — не здесь, а ближе к городу, откуда я мог бы показать… но где сам не был бы замечен. Вы укажете нам только место. Кроме того, мы возьмем вашу одежду. Это будет одолжение. Есть у вас в машине какие-либо карты?
Я ожидал, что они будут молчать. Это прозвучало бы смешно, если сказали бы, что я на это рассчитывал, но так, пожалуй, и было. Впрочем, это не имеет значения.
Они ответили сразу. То есть тот, первый, который меньше боялся. Я вслушивался в его слова, выговариваемые со страшным и мягким акцентом, словно он читал вслух гекзаметры и упивался их красотой. Это не был приятный тон. Не для кого-то, кто хотел бы вступить с ним в разговор, такой, в котором мнение партнера можно трактовать серьезно. Даже если это было бы мнение, отличное от нашего. Я слушал, как он говорил, и невольно подумал о «наших» чужаках на станциях. Они не были их друзьями. Не принадлежали и к нашим. Жаль, что сумели вести себя настолько… благородней, чем эти тут. Да, благородней. Именно так я подумал.
— У нас нет карт, — пропел житель Третьей. — В город вы войдете без труда… особенно в нашей одежде. Разве мы и дальше будем замкнуты в этом тесном помещении? Там душно — пожаловался он.
— И дальше, — твердо бросил Мота. В его глазах загорелись какие-то недобрые огоньки. Я его таким не знал. — Говори дальше, — рявкнул он.
— Что вы хотите знать? — воскликнул с нескрываемой тревогой тот, второй. Это были первые слова, которые он произнес с той минуты, когда мы задержали их на дороге.
— Ты… Как тебя зовут? — Мота обратился к тому, что повыше, словно не заметив, что его товарищ вообще что-то говорит.
— Наан, — выдавил спрашиваемый.
— Как? Нааан? — Мота специально произнес это долго. — Или нет? Или Нан?
— Наан, — повторил человек из города.
— Пусть так. Тогда слушай, Наан. У тебя есть яхта?
— Что?
— Спрашивая: у тебя есть яхта? — в голосе Моты звучала нескрываемая злость. — А может, я должен сказать — яаахта? Теперь понимаешь?
— Есть, — поспешно ответил Наан.
— Большая?
— Ну, нормальная, — видно было, что он не хочет нас провоцировать, но не очень понимает, в чем дело.
— Значит, вы производите один тип лодок? — спросил я.
Наан с облегчением вздохнул.
— Так. У нас есть яхты… но по реке плавают только солнечники…
— Что?
— Солнечники, — повторил он принужденно. Он пояснил. — Так они называются.
— Солнечник — это символ устойчивой погоды, — пробормотал словно про себя Мота, однако достаточно громко, что бы были сомнения в направленности этого высказывания.
— Понимаю, — поддакнул я движением головы. — Значит, у тебя есть такая лодка. Какая парусность?
— Двадцать метров.
— Двадцать? — невольно удивился я. — У вас что тут, постоянно дуют ураганы?
— Оставь! Он и так не понимает о чем речь, — выручил смелого моряка Мота. — Где ты живешь?
— Первый порт, — раздалось в ответ.
— Первый порт, — повторил Мота. — Это хорошо. По крайней мере известно, что над водой. Далеко от пристани?
— У меня пристань у дома… — выдохнул он из себя. — Он точно так же… — он указал на своего молчащего товарища.
— Прекрасно! — чем больше удовлетворения было в словах Моты, тем более уныло они звучало. — А теперь иди со мной, — бросил он, показывая на башню трансера. — Покажешь мне это на карте. Поговорим об адресах, семьях и так далее. У нас масса времени, — он сказал это так, чтобы требовалось немного усилий, чтобы поверить в это человеку по имени Наан это удалось без труда. Не мешкая, он направился в указанном Мотой направлении.
— Я могу кое о чем спросить? — пугливо осведомился тот, что пониже, когда голова его товарища исчезла в люке.
Я поглядел на него не очень поощряюще.
— Вы ставите вопросы, — «зарыдал» он, — словно не знаете города… Прибыли с оружием на такой тяжелой машине… Обращаетесь с нами, как… — голос у него истерически сломался. Он замолк и закусил губу. Не было сомнений, что еще минута — и он расплачется как ребенок.
— Как с вами обращаемся?! — разозлился я на его слова. — Но ведь кто-то вроде тебя даже сможет понять, что мы должны тут сделать свои дела… касающиеся только исключительно нас. Мы вас не трогали. Кстати говоря, все не так, как ты думаешь… и пусть тебе хватит того, что мы не знаем вашего города.
Не по нашей вине оказался тут человек, которого мы хотим оттуда извлечь. И он сам тоже не имел ни малейшего намерения оказываться у вас на дороге… так получилось. Разные вещи случаются с людьми, которые летят к звездам. Может ты слышал об этом?
— Но что я имею с этим общего? — выговорил он. — Какое вы имеете право… простите, — испугался он. — Я не хотел…
— Говори нормально, черт побери! — гаркнул я.
— Ну… — он заколебался на мгновение, а потом начал говорить очень быстро. Выбрасывал из себя слова, словно в нем прорвалась какая-то громоздящаяся там плотина. Предложения, выговариваемые высоким прерывистым голосом, сливались в отчаянный многотонный вой.
— Именно, право, — «рыдал» он. — Никто не имеет право принуждать говорить. Вы не подумали об этом? Теперь мне будет плохо. Это недостойно человека, этот тесный ящик наполненный острыми предметами, духота… ведь мы же хотели как можно скорее быть дома! В своем доме! А ты еще говоришь, что вы не желаете нам ничего плохого… — он замолчал, перепуганный. Резко отступил и быстро присел, словно закрываясь от удара.
Я окаменел. Добрую минуту никак не мог собрать мысли. Это уже превосходило всякое воображение.
— Ты же мог не говорить, если теперь тебе должно быть плохо, — прошипел я наконец. — Не бойся, ты не причинишь своему городу и его жителям никаких хлопот. Почти никаких. В конце концов, если это должно было так дорого обойтись, ты мог молчать. Я знаю таких, у которых ни одно из слов не вышло бы из горла…
— Как это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Это было больше, чем я мог ожидать. Я рявкнул на них. Отступил на шаг и повторил вызов.
Это подействовало. Они наверняка набили себе не одну шишку, поднимались и падали, спотыкаясь об элементы конструкции, но вылезли. Я подождал, пока они займут место на задних сиденьях вездехода, потом сам сел впереди, заботясь о том, чтобы ни на момент не оставлять их из вида.
— Нам требуется кое-какая информация, — сказал неприятным тоном Мота, меряя их неприязненным взглядом. — Мы не замышляем ничего плохого, мы прилетели, чтобы забрать из вашего города нашего человека, который вообще не мечтает о том, чтобы там оставаться. Мы его заберем, и никто нас больше тут не увидит. Но если дело должно обойтись без авантюр, вам нужно войти в город тихо. Вот этот, — он указал на меня пальцем, — сделает так, как вы ему посоветуете. Пойдет, устроит свое дело и вернется. Тогда мы вас отпустим. До тех пор вы останетесь здесь со мной. Точнее — не здесь, а ближе к городу, откуда я мог бы показать… но где сам не был бы замечен. Вы укажете нам только место. Кроме того, мы возьмем вашу одежду. Это будет одолжение. Есть у вас в машине какие-либо карты?
Я ожидал, что они будут молчать. Это прозвучало бы смешно, если сказали бы, что я на это рассчитывал, но так, пожалуй, и было. Впрочем, это не имеет значения.
Они ответили сразу. То есть тот, первый, который меньше боялся. Я вслушивался в его слова, выговариваемые со страшным и мягким акцентом, словно он читал вслух гекзаметры и упивался их красотой. Это не был приятный тон. Не для кого-то, кто хотел бы вступить с ним в разговор, такой, в котором мнение партнера можно трактовать серьезно. Даже если это было бы мнение, отличное от нашего. Я слушал, как он говорил, и невольно подумал о «наших» чужаках на станциях. Они не были их друзьями. Не принадлежали и к нашим. Жаль, что сумели вести себя настолько… благородней, чем эти тут. Да, благородней. Именно так я подумал.
— У нас нет карт, — пропел житель Третьей. — В город вы войдете без труда… особенно в нашей одежде. Разве мы и дальше будем замкнуты в этом тесном помещении? Там душно — пожаловался он.
— И дальше, — твердо бросил Мота. В его глазах загорелись какие-то недобрые огоньки. Я его таким не знал. — Говори дальше, — рявкнул он.
— Что вы хотите знать? — воскликнул с нескрываемой тревогой тот, второй. Это были первые слова, которые он произнес с той минуты, когда мы задержали их на дороге.
— Ты… Как тебя зовут? — Мота обратился к тому, что повыше, словно не заметив, что его товарищ вообще что-то говорит.
— Наан, — выдавил спрашиваемый.
— Как? Нааан? — Мота специально произнес это долго. — Или нет? Или Нан?
— Наан, — повторил человек из города.
— Пусть так. Тогда слушай, Наан. У тебя есть яхта?
— Что?
— Спрашивая: у тебя есть яхта? — в голосе Моты звучала нескрываемая злость. — А может, я должен сказать — яаахта? Теперь понимаешь?
— Есть, — поспешно ответил Наан.
— Большая?
— Ну, нормальная, — видно было, что он не хочет нас провоцировать, но не очень понимает, в чем дело.
— Значит, вы производите один тип лодок? — спросил я.
Наан с облегчением вздохнул.
— Так. У нас есть яхты… но по реке плавают только солнечники…
— Что?
— Солнечники, — повторил он принужденно. Он пояснил. — Так они называются.
— Солнечник — это символ устойчивой погоды, — пробормотал словно про себя Мота, однако достаточно громко, что бы были сомнения в направленности этого высказывания.
— Понимаю, — поддакнул я движением головы. — Значит, у тебя есть такая лодка. Какая парусность?
— Двадцать метров.
— Двадцать? — невольно удивился я. — У вас что тут, постоянно дуют ураганы?
— Оставь! Он и так не понимает о чем речь, — выручил смелого моряка Мота. — Где ты живешь?
— Первый порт, — раздалось в ответ.
— Первый порт, — повторил Мота. — Это хорошо. По крайней мере известно, что над водой. Далеко от пристани?
— У меня пристань у дома… — выдохнул он из себя. — Он точно так же… — он указал на своего молчащего товарища.
— Прекрасно! — чем больше удовлетворения было в словах Моты, тем более уныло они звучало. — А теперь иди со мной, — бросил он, показывая на башню трансера. — Покажешь мне это на карте. Поговорим об адресах, семьях и так далее. У нас масса времени, — он сказал это так, чтобы требовалось немного усилий, чтобы поверить в это человеку по имени Наан это удалось без труда. Не мешкая, он направился в указанном Мотой направлении.
— Я могу кое о чем спросить? — пугливо осведомился тот, что пониже, когда голова его товарища исчезла в люке.
Я поглядел на него не очень поощряюще.
— Вы ставите вопросы, — «зарыдал» он, — словно не знаете города… Прибыли с оружием на такой тяжелой машине… Обращаетесь с нами, как… — голос у него истерически сломался. Он замолк и закусил губу. Не было сомнений, что еще минута — и он расплачется как ребенок.
— Как с вами обращаемся?! — разозлился я на его слова. — Но ведь кто-то вроде тебя даже сможет понять, что мы должны тут сделать свои дела… касающиеся только исключительно нас. Мы вас не трогали. Кстати говоря, все не так, как ты думаешь… и пусть тебе хватит того, что мы не знаем вашего города.
Не по нашей вине оказался тут человек, которого мы хотим оттуда извлечь. И он сам тоже не имел ни малейшего намерения оказываться у вас на дороге… так получилось. Разные вещи случаются с людьми, которые летят к звездам. Может ты слышал об этом?
— Но что я имею с этим общего? — выговорил он. — Какое вы имеете право… простите, — испугался он. — Я не хотел…
— Говори нормально, черт побери! — гаркнул я.
— Ну… — он заколебался на мгновение, а потом начал говорить очень быстро. Выбрасывал из себя слова, словно в нем прорвалась какая-то громоздящаяся там плотина. Предложения, выговариваемые высоким прерывистым голосом, сливались в отчаянный многотонный вой.
— Именно, право, — «рыдал» он. — Никто не имеет право принуждать говорить. Вы не подумали об этом? Теперь мне будет плохо. Это недостойно человека, этот тесный ящик наполненный острыми предметами, духота… ведь мы же хотели как можно скорее быть дома! В своем доме! А ты еще говоришь, что вы не желаете нам ничего плохого… — он замолчал, перепуганный. Резко отступил и быстро присел, словно закрываясь от удара.
Я окаменел. Добрую минуту никак не мог собрать мысли. Это уже превосходило всякое воображение.
— Ты же мог не говорить, если теперь тебе должно быть плохо, — прошипел я наконец. — Не бойся, ты не причинишь своему городу и его жителям никаких хлопот. Почти никаких. В конце концов, если это должно было так дорого обойтись, ты мог молчать. Я знаю таких, у которых ни одно из слов не вышло бы из горла…
— Как это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50