Но тварь спикировала на него почти вертикально и вдруг дохнула длинной ослепительной струей пламени. Струя эта дотянулась до удирающей от нее «вертушки», ударила в нее, окутала коконом огня и погасла. Вертолет несколько секунд продолжал свой полет, чадя и оставляя за собой дымный шлейф, потом завалился набок, клюнул вниз и рассыпался пылающими клочьями обломков.
* * *
Казалось, наступила тишина. Только Дуппель загнул крепкое ругательство. И лишь сейчас я понял, что мы уже не мчимся по тряскому полотну плато, а стоим, почти упершись бампером в основание каменного «гриба». Он причудливым небоскребом высился над нами. Вокруг кучерявилась зеленью небольшая рощица, и сквозь заросли хилых деревцов и кустарника хорошо был виден притулившийся метрах в двадцати от нас бронетранспортер. Из него один за другим торопливо выскакивали солдаты и цепью рассыпались вдоль основания скалы. Только пулеметчик остался в машине да рядом с ней – бритоголовый полковник.
– Рассредоточиться! – скомандовал Горелов. – Прячьтесь в складках местности! В любой дырке, черт возьми! Не сбивайтесь в кучу, мать вашу! Все оружие – к бою!
Ольгред резко повернулся к нам:
– Вы что? Оглохли?! Делайте, как они!
Мы не заставили себя ждать и, вывалившись из вездехода, кинулись к скале. Ее, оказывается, рассекали глубокие вертикальные трещины. Виднелись и впадины, некоторые из которых вполне тянули на небольшие пещеры… Я оглянулся, чтобы сориентироваться: куда подались мои спутники и что там поделывает само чудище?
Тагара бежал прямо за мной. Куда делся Дуппель, было непонятно. А вот Ист с Ольгредом застряли около машины, препираясь. А что до твари, то она теперь была совсем рядом. Зависла прямо перед «грибной поляной» примерно на высоте метров двухсот. Нет, не было никакой тишины. Все вокруг содрогалось от мощной вибрации крыльев чудища. Теперь я имел возможность рассмотреть его как следует. Не могу сказать, что возможность эту можно было назвать счастливой.
На морде древнего ящера огромными полушариями выпирали фасеточные глаза исполинской стрекозы. А перед телом то ли змеи, то ли ящерицы были вскинуты и выставлены вперед – точно для защиты от чего-то – уродливые птичьи лапы с корявыми, заостренными пальцами-когтями. Не меньше чем в полтора человеческих роста каждый. Казалось, что тварь смотрит прямо на меня. И это парализовало. Я не мог заставить себя пошевелиться. Боялся выдать хоть одним движением.
Но тварь просто высматривала свои жертвы. Или делала выбор – с кого начать. Тагара уперся в меня руками и просто заставил двигаться дальше – к широкой расселине в скале. Я отступал туда почти что задом наперед и чуть ли не сворачивал себе шею не в силах оторвать взгляда от зависшего над нами монстра. Мною овладело – уже который раз в этих местах – чувство полной нереальности происходящего. Больше всего я желал в этот момент проснуться! Хотя бы в палате психиатрической клиники или в клетке вытрезвителя, но проснуться! И еще я наливался ненавистью к этой тупой гадине. На кой черт мы сдались ей? Неужели просто ненависть к роду человеческому двигала ею? Ведь те люди, оставшиеся лежать у дороги – теперь уже далеко позади, – не были съедены или ограблены. Нет, просто сожжены. Какого же черта?!
Пулеметчик, оставшийся в бэтээре, был, видно, отчаянным смельчаком. Или, может быть, просто сумасшедшим. Пулемет, нацеленный в брюхо твари, захрипел сбивчивыми очередями. Я зажмурился, ожидая нового смертоносного фейерверка. Но твари, кажется, не было дела до такой пустяшной щекотки. Она продолжала сотрясать воздух трепетом своих крыльев и высматривать или выжидать чего-то.
Почти одновременно в чудище полетели две «Стрелы». Одна прошла мимо, другая угодила в корпус твари и полыхнула огнем разрыва. Нет, оказывается, ракетный обстрел был монстру не совсем как с гуся вода. Взрыв придал твари такой толчок, что она чуть не зацепилась крыльями о землю. Плато огласил новый жестяной крик чудовища. Он был теперь настолько оглушительным, что я на несколько секунд буквально лишился слуха. И все, что в эти секунды происходило, смотрелось как немой фильм без музыкального сопровождения.
За какие-то доли секунды тварь выправила свое положение в воздухе, развернулась в том направлении, откуда пришли ракеты, и вскоре фейерверк все-таки последовал. Струя пламени дважды брызнула в подножие «гриба», скрытое от меня зарослями и скальным выступом. В мои оглохшие от металлического крика твари уши пробился чей-то нечеловеческий крик. И очень быстро смолк. Только шипящее потрескивание наполняло дрожащий от вибрации крыльев чудища воздух. Черный торопливый дым спешил выбраться из скрытой от моих глаз расщелины на гладь плато и рассеяться над нею, хотя я не ощущал вокруг ни малейшего ветерка.
У меня свело скулы, и что-то противно-кислое заполнило рот. Я с каким-то не то чтобы трудом, а просто преодолевая начавшиеся у меня спазмы, стал пятиться туда, куда меня упорно толкал Тагара, – в расщелину скалы.
Но в это время события опять – в который уж раз – приняли новый оборот.
Ист (про него я, кажется, и забыл вообще) все-таки взял инициативу на себя. От вездехода, у которого оставался до сих пор, он вдруг развернулся лицом к твари и, расставив руки в стороны, двинулся ей навстречу. Он так мне и запомнился – растопыренным крестом, бесстрашно идущим навстречу своей погибели.
Кажется, он запел. Впрочем, нет. Запел – не то слово… Он стал, скорее, говорить с тварью на ее жутком скрежещущем языке. Повторяя что-то одно и то же снова и снова. В этом было что-то невероятно жуткое – в нечеловеческом пении, нечеловеческой речи человеческого на вид существа. Я даже не мог понять, как обычные голосовые связки могут издавать эту хрипящую смесь звуков – высоких и низких. И в этой кошмарной какофонии присутствовала тем не менее какая-то гармония.
Нечеловеческая, выворачивающая душу, но все-таки гармония.
И какое-то действие этот ритуал возымел. Тварь замерла, словно прислушиваясь, снова развернулась в нашем направлении. Точнее, в направлении смело движущегося к ней Иста. Но в том-то и было дело, что я и Тагара находились почти точно у него за спиной. Как говорится – на линии огня.
На какое-то время – довольно долгое в масштабе молниеносно протекающих событий этого сражения – мне даже показалось, что этот безумный подвиг «магрибинца» не был напрасным. Тварь вроде бы замерла, остановилась в воздухе, словно задумавшись. Потом начала забирать вверх, будто вознамерилась отправиться отсюда восвояси. Но это оказалось иллюзией.
Чудовище всего лишь набирало высоту, чтобы спикировать на свою новую жертву. Я и глазом не успел моргнуть, а когтистые птичьи лапы уже сомкнулись на теле Сумеречника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
* * *
Казалось, наступила тишина. Только Дуппель загнул крепкое ругательство. И лишь сейчас я понял, что мы уже не мчимся по тряскому полотну плато, а стоим, почти упершись бампером в основание каменного «гриба». Он причудливым небоскребом высился над нами. Вокруг кучерявилась зеленью небольшая рощица, и сквозь заросли хилых деревцов и кустарника хорошо был виден притулившийся метрах в двадцати от нас бронетранспортер. Из него один за другим торопливо выскакивали солдаты и цепью рассыпались вдоль основания скалы. Только пулеметчик остался в машине да рядом с ней – бритоголовый полковник.
– Рассредоточиться! – скомандовал Горелов. – Прячьтесь в складках местности! В любой дырке, черт возьми! Не сбивайтесь в кучу, мать вашу! Все оружие – к бою!
Ольгред резко повернулся к нам:
– Вы что? Оглохли?! Делайте, как они!
Мы не заставили себя ждать и, вывалившись из вездехода, кинулись к скале. Ее, оказывается, рассекали глубокие вертикальные трещины. Виднелись и впадины, некоторые из которых вполне тянули на небольшие пещеры… Я оглянулся, чтобы сориентироваться: куда подались мои спутники и что там поделывает само чудище?
Тагара бежал прямо за мной. Куда делся Дуппель, было непонятно. А вот Ист с Ольгредом застряли около машины, препираясь. А что до твари, то она теперь была совсем рядом. Зависла прямо перед «грибной поляной» примерно на высоте метров двухсот. Нет, не было никакой тишины. Все вокруг содрогалось от мощной вибрации крыльев чудища. Теперь я имел возможность рассмотреть его как следует. Не могу сказать, что возможность эту можно было назвать счастливой.
На морде древнего ящера огромными полушариями выпирали фасеточные глаза исполинской стрекозы. А перед телом то ли змеи, то ли ящерицы были вскинуты и выставлены вперед – точно для защиты от чего-то – уродливые птичьи лапы с корявыми, заостренными пальцами-когтями. Не меньше чем в полтора человеческих роста каждый. Казалось, что тварь смотрит прямо на меня. И это парализовало. Я не мог заставить себя пошевелиться. Боялся выдать хоть одним движением.
Но тварь просто высматривала свои жертвы. Или делала выбор – с кого начать. Тагара уперся в меня руками и просто заставил двигаться дальше – к широкой расселине в скале. Я отступал туда почти что задом наперед и чуть ли не сворачивал себе шею не в силах оторвать взгляда от зависшего над нами монстра. Мною овладело – уже который раз в этих местах – чувство полной нереальности происходящего. Больше всего я желал в этот момент проснуться! Хотя бы в палате психиатрической клиники или в клетке вытрезвителя, но проснуться! И еще я наливался ненавистью к этой тупой гадине. На кой черт мы сдались ей? Неужели просто ненависть к роду человеческому двигала ею? Ведь те люди, оставшиеся лежать у дороги – теперь уже далеко позади, – не были съедены или ограблены. Нет, просто сожжены. Какого же черта?!
Пулеметчик, оставшийся в бэтээре, был, видно, отчаянным смельчаком. Или, может быть, просто сумасшедшим. Пулемет, нацеленный в брюхо твари, захрипел сбивчивыми очередями. Я зажмурился, ожидая нового смертоносного фейерверка. Но твари, кажется, не было дела до такой пустяшной щекотки. Она продолжала сотрясать воздух трепетом своих крыльев и высматривать или выжидать чего-то.
Почти одновременно в чудище полетели две «Стрелы». Одна прошла мимо, другая угодила в корпус твари и полыхнула огнем разрыва. Нет, оказывается, ракетный обстрел был монстру не совсем как с гуся вода. Взрыв придал твари такой толчок, что она чуть не зацепилась крыльями о землю. Плато огласил новый жестяной крик чудовища. Он был теперь настолько оглушительным, что я на несколько секунд буквально лишился слуха. И все, что в эти секунды происходило, смотрелось как немой фильм без музыкального сопровождения.
За какие-то доли секунды тварь выправила свое положение в воздухе, развернулась в том направлении, откуда пришли ракеты, и вскоре фейерверк все-таки последовал. Струя пламени дважды брызнула в подножие «гриба», скрытое от меня зарослями и скальным выступом. В мои оглохшие от металлического крика твари уши пробился чей-то нечеловеческий крик. И очень быстро смолк. Только шипящее потрескивание наполняло дрожащий от вибрации крыльев чудища воздух. Черный торопливый дым спешил выбраться из скрытой от моих глаз расщелины на гладь плато и рассеяться над нею, хотя я не ощущал вокруг ни малейшего ветерка.
У меня свело скулы, и что-то противно-кислое заполнило рот. Я с каким-то не то чтобы трудом, а просто преодолевая начавшиеся у меня спазмы, стал пятиться туда, куда меня упорно толкал Тагара, – в расщелину скалы.
Но в это время события опять – в который уж раз – приняли новый оборот.
Ист (про него я, кажется, и забыл вообще) все-таки взял инициативу на себя. От вездехода, у которого оставался до сих пор, он вдруг развернулся лицом к твари и, расставив руки в стороны, двинулся ей навстречу. Он так мне и запомнился – растопыренным крестом, бесстрашно идущим навстречу своей погибели.
Кажется, он запел. Впрочем, нет. Запел – не то слово… Он стал, скорее, говорить с тварью на ее жутком скрежещущем языке. Повторяя что-то одно и то же снова и снова. В этом было что-то невероятно жуткое – в нечеловеческом пении, нечеловеческой речи человеческого на вид существа. Я даже не мог понять, как обычные голосовые связки могут издавать эту хрипящую смесь звуков – высоких и низких. И в этой кошмарной какофонии присутствовала тем не менее какая-то гармония.
Нечеловеческая, выворачивающая душу, но все-таки гармония.
И какое-то действие этот ритуал возымел. Тварь замерла, словно прислушиваясь, снова развернулась в нашем направлении. Точнее, в направлении смело движущегося к ней Иста. Но в том-то и было дело, что я и Тагара находились почти точно у него за спиной. Как говорится – на линии огня.
На какое-то время – довольно долгое в масштабе молниеносно протекающих событий этого сражения – мне даже показалось, что этот безумный подвиг «магрибинца» не был напрасным. Тварь вроде бы замерла, остановилась в воздухе, словно задумавшись. Потом начала забирать вверх, будто вознамерилась отправиться отсюда восвояси. Но это оказалось иллюзией.
Чудовище всего лишь набирало высоту, чтобы спикировать на свою новую жертву. Я и глазом не успел моргнуть, а когтистые птичьи лапы уже сомкнулись на теле Сумеречника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116