– Дуппель снова затянулся сигаретой. – Потому что, – тут он демонстративно загнусавил, давая мне понять, что цитирует некое неизвестное мне «Установление» или «Положение», – «Маги в ранге Учителя есть основные проводники политики Центра на местах, благодаря тому, что они выполняют заказ социально значимых групп населения». Ясно? Все очень просто.
– Да, – тяжело вздохнул я. – Все просто. Проще некуда…
– Х-хе!
Дуппель затянулся сигаретой, с сипением выдохнул дым и успокоил меня:
– Ты привыкай. Сюда попал – отсюда ходу нет. Ну не повезет – при монастыре оставят. До переэкзаменовки. Или вообще… До морковкина заговенья… Как неспособного. В любом случае – не пропадешь. При монастырях жизнь сытая… Ну, может, конечно, и неудача «обломится» – снова в Мир тебя выкинут. Назад. Как особо способного. Это, конечно, если сильно не повезет.
– Назад? – озадаченно спросил я. – Это называется «не повезет»?
– Х-хе!
Дуппель вновь с сипением выпустил дым:
– А, по-твоему, это везение, что ли, – вот так, как Трои, всю жизнь с Теми в прятки играть? На планете Земля, в пределах, как говорится, допустимых Правилами? Там, брат, – не тут!
На этой мудрой сентенции наша беседа прервалась. Тележные колеса испустили не скрип даже, а какой-то отчаянный визг, лошади недовольно заржали, нас основательно тряхнуло, накренило, и кибитка остановилась.
Сквозь ткань, натянутую на остов кибитки, светили тревожные багровые огни. Пахнуло дымом. Совсем рядом с нами палили костры. В кибитку просачивались и звуки – треск огня и какой-то гвалт. Вроде негромкий, но мощный. Заполнявший все пространство кругом.
Полог позади нашего экипажа резко откинулся, и в образовавшийся проем просунул голову капитан Сотеш. Он коротко молвил что-то – воинственное и вежливое одновременно – и застыл в позе ожидания, придерживая полог на весу.
– Приехали, – с облегчением вздохнул Дуппель, вставая с вороха сена и разминая затекшие ноги. – Рукав опусти. Вылезаем… пересадка, граница с племенами.
* * *
Спрыгнув на устланную опавшей хвоей землю, я не сразу сориентировался в том, что происходит вокруг. Вовсе не костры горели слева от нас – вверх по склону.
Горел лес. И уйма народу пыталась остановить огонь – багровые всполохи пламени выхватывали из темноты цепочки людей, человек по двадцать-тридцать. Все они активно работали лопатами и мотыгами, очищая землю от сухой травы и кустарника, ставили заслон «низовому» огню. Ветер помогал им, он дул навстречу огню. Стучали топоры – на пути пожара валили деревья. Целая армия билась с огнем.
И немало народу бежало от него. Дорога впереди была загромождена повозками, арбами и телегами. На одних виднелся второпях набросанный, плохо закрепленный скарб, на других – таких, пожалуй, было много больше– теснились люди. Дети – все лет до десяти. Те, что постарше, были составной частью толпы, тесно сгрудившейся вокруг погруженных во мрак застопорившихся телег. И невозможно было рассмотреть их лица. Только пламя отражалось во множестве глаз. Эта толпа и была причиной того самого мрачного гвалта, который служил незаметным сначала фоном для последних реплик нашего с Дуппелем разговора. Это выглядело жутковато.
При нашем появлении гвалт всплеснулся с новой силой. В нем стали различимы отдельные голоса. Я отчетливо уловил в сбивчивой многоголосице взрыв кучерявого воронежского мата – словно отзвук залпа тяжелой артиллерии в пулеметной трескотне. Но, сколько ни силился, так и не смог вычленить из общей галдящей в темноте массы носителя «великого и могучего». Несколько человек из толпы сделали попытку зачем-то рвануться к нам, но их относительно легко удержала реденькая цепочка каких-то то ли надсмотрщиков, то ли ополченцев, наделенных, видимо, властью вносить порядок в образовавшийся хаос.
Сопровождавшие нас всадники спешились и перекинули автоматы на грудь. Стали в каре вокруг нас с Дуппельмейером. К ним, трусовато оглядываясь по сторонам, присоединился и давешний мужичонка с двустволкой, что приглядывал за Дуппельмейером, покуда того не освободили от пут. Оказывается, он продолжил путешествие с нами – на козлах, рядом с возницей. Сам же возница, взяв понурых кляч под уздцы, отошел с ними и с кибиткой в сторону, всем своим видом демонстрируя, что он – человек маленький и к происходящей заварухе непричастен.
Сотеш выступил вперед, и к нему тут же подбежал кто-то из распорядителей пожаротушения. Между ними завязался разговор – нервный, но как будто невраждебный. Дуппель, решительно отстранив сомкнувшихся вокруг нас охранников, присоединился к происходящему разговору в качестве слушателя. Тем временем с противоположной стороны дорожной пробки сквозь толпу к нам стали активно пробираться с полдюжины типов, одетых побогаче и вооруженных получше, чем сопровождавшая нас четверка всадников. Ни до мешавшей им толпы, ни до пылающих поодаль лесных гигантов им, похоже, не было никакого дела. Сотеш тоже заметил их и, резко оборвав разговор с распорядителем, отсалютовал приближающимся уполномоченным. Дуппель повернулся и направился ко мне. По дороге он глухо ругался последними словами.
– Опять у них война, – сообщил он мне. – Чтоб им!.. Нашли время…
– У кого война? – спросил я без особой надежды хоть что-то понять в происходящем. – С кем?
– Племена сцепились… – неопределенно махнул рукой в пространство Советник. – Лесные повздорили с озерными. А за озерных вступился еще кто-то… И все вместе запалили леса. В общем, это надолго. И нас не касается. Главное, запомни – нас это не касается. За тем исключением, что пробираться придется по горящей земле. И каждую секунду, пока будем идти по ней, мы будем рисковать схлопотать случайную пулю или нарваться на обезумевших идиотов, которым никакие законы не писаны. Но не принимай это близко к сердцу…
Советник Дуппельмейер невесело хмыкнул. Я промолчал.
А Сотеш уже отдавал распоряжения шестерым встретившим нас порученцам. Потом приказал что-то своей четверке, и все они – теперь уже десятка вооруженных и мрачных типов – плотно сомкнулись вокруг нас (меня и Советника) и решительно двинулись сквозь неохотно расступившуюся перед нами толпу. Сотеш повернулся и протянул мне какой-то сверток темной ткани. Этот подарок сопровождался коротким, но, видимо, ценным указанием.
– На голову надевай – быстро! – перевел мне Дуппель. – Не стоит твою физиономию всенародно светить. Раз уж тобой Враг интересуется, то лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть…
Я угрюмо посмотрел на него и стал напяливать на себя черный балахон. Был он, слава богу, без спецпропитки и с прорезями для глаз. Ладно, к идиотизму происходящего мне было уже не привыкать. С тех самых пор, как я имел неосторожность попить пивка на халяву со случайным знакомым в кафе маленького речного вокзала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Да, – тяжело вздохнул я. – Все просто. Проще некуда…
– Х-хе!
Дуппель затянулся сигаретой, с сипением выдохнул дым и успокоил меня:
– Ты привыкай. Сюда попал – отсюда ходу нет. Ну не повезет – при монастыре оставят. До переэкзаменовки. Или вообще… До морковкина заговенья… Как неспособного. В любом случае – не пропадешь. При монастырях жизнь сытая… Ну, может, конечно, и неудача «обломится» – снова в Мир тебя выкинут. Назад. Как особо способного. Это, конечно, если сильно не повезет.
– Назад? – озадаченно спросил я. – Это называется «не повезет»?
– Х-хе!
Дуппель вновь с сипением выпустил дым:
– А, по-твоему, это везение, что ли, – вот так, как Трои, всю жизнь с Теми в прятки играть? На планете Земля, в пределах, как говорится, допустимых Правилами? Там, брат, – не тут!
На этой мудрой сентенции наша беседа прервалась. Тележные колеса испустили не скрип даже, а какой-то отчаянный визг, лошади недовольно заржали, нас основательно тряхнуло, накренило, и кибитка остановилась.
Сквозь ткань, натянутую на остов кибитки, светили тревожные багровые огни. Пахнуло дымом. Совсем рядом с нами палили костры. В кибитку просачивались и звуки – треск огня и какой-то гвалт. Вроде негромкий, но мощный. Заполнявший все пространство кругом.
Полог позади нашего экипажа резко откинулся, и в образовавшийся проем просунул голову капитан Сотеш. Он коротко молвил что-то – воинственное и вежливое одновременно – и застыл в позе ожидания, придерживая полог на весу.
– Приехали, – с облегчением вздохнул Дуппель, вставая с вороха сена и разминая затекшие ноги. – Рукав опусти. Вылезаем… пересадка, граница с племенами.
* * *
Спрыгнув на устланную опавшей хвоей землю, я не сразу сориентировался в том, что происходит вокруг. Вовсе не костры горели слева от нас – вверх по склону.
Горел лес. И уйма народу пыталась остановить огонь – багровые всполохи пламени выхватывали из темноты цепочки людей, человек по двадцать-тридцать. Все они активно работали лопатами и мотыгами, очищая землю от сухой травы и кустарника, ставили заслон «низовому» огню. Ветер помогал им, он дул навстречу огню. Стучали топоры – на пути пожара валили деревья. Целая армия билась с огнем.
И немало народу бежало от него. Дорога впереди была загромождена повозками, арбами и телегами. На одних виднелся второпях набросанный, плохо закрепленный скарб, на других – таких, пожалуй, было много больше– теснились люди. Дети – все лет до десяти. Те, что постарше, были составной частью толпы, тесно сгрудившейся вокруг погруженных во мрак застопорившихся телег. И невозможно было рассмотреть их лица. Только пламя отражалось во множестве глаз. Эта толпа и была причиной того самого мрачного гвалта, который служил незаметным сначала фоном для последних реплик нашего с Дуппелем разговора. Это выглядело жутковато.
При нашем появлении гвалт всплеснулся с новой силой. В нем стали различимы отдельные голоса. Я отчетливо уловил в сбивчивой многоголосице взрыв кучерявого воронежского мата – словно отзвук залпа тяжелой артиллерии в пулеметной трескотне. Но, сколько ни силился, так и не смог вычленить из общей галдящей в темноте массы носителя «великого и могучего». Несколько человек из толпы сделали попытку зачем-то рвануться к нам, но их относительно легко удержала реденькая цепочка каких-то то ли надсмотрщиков, то ли ополченцев, наделенных, видимо, властью вносить порядок в образовавшийся хаос.
Сопровождавшие нас всадники спешились и перекинули автоматы на грудь. Стали в каре вокруг нас с Дуппельмейером. К ним, трусовато оглядываясь по сторонам, присоединился и давешний мужичонка с двустволкой, что приглядывал за Дуппельмейером, покуда того не освободили от пут. Оказывается, он продолжил путешествие с нами – на козлах, рядом с возницей. Сам же возница, взяв понурых кляч под уздцы, отошел с ними и с кибиткой в сторону, всем своим видом демонстрируя, что он – человек маленький и к происходящей заварухе непричастен.
Сотеш выступил вперед, и к нему тут же подбежал кто-то из распорядителей пожаротушения. Между ними завязался разговор – нервный, но как будто невраждебный. Дуппель, решительно отстранив сомкнувшихся вокруг нас охранников, присоединился к происходящему разговору в качестве слушателя. Тем временем с противоположной стороны дорожной пробки сквозь толпу к нам стали активно пробираться с полдюжины типов, одетых побогаче и вооруженных получше, чем сопровождавшая нас четверка всадников. Ни до мешавшей им толпы, ни до пылающих поодаль лесных гигантов им, похоже, не было никакого дела. Сотеш тоже заметил их и, резко оборвав разговор с распорядителем, отсалютовал приближающимся уполномоченным. Дуппель повернулся и направился ко мне. По дороге он глухо ругался последними словами.
– Опять у них война, – сообщил он мне. – Чтоб им!.. Нашли время…
– У кого война? – спросил я без особой надежды хоть что-то понять в происходящем. – С кем?
– Племена сцепились… – неопределенно махнул рукой в пространство Советник. – Лесные повздорили с озерными. А за озерных вступился еще кто-то… И все вместе запалили леса. В общем, это надолго. И нас не касается. Главное, запомни – нас это не касается. За тем исключением, что пробираться придется по горящей земле. И каждую секунду, пока будем идти по ней, мы будем рисковать схлопотать случайную пулю или нарваться на обезумевших идиотов, которым никакие законы не писаны. Но не принимай это близко к сердцу…
Советник Дуппельмейер невесело хмыкнул. Я промолчал.
А Сотеш уже отдавал распоряжения шестерым встретившим нас порученцам. Потом приказал что-то своей четверке, и все они – теперь уже десятка вооруженных и мрачных типов – плотно сомкнулись вокруг нас (меня и Советника) и решительно двинулись сквозь неохотно расступившуюся перед нами толпу. Сотеш повернулся и протянул мне какой-то сверток темной ткани. Этот подарок сопровождался коротким, но, видимо, ценным указанием.
– На голову надевай – быстро! – перевел мне Дуппель. – Не стоит твою физиономию всенародно светить. Раз уж тобой Враг интересуется, то лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть…
Я угрюмо посмотрел на него и стал напяливать на себя черный балахон. Был он, слава богу, без спецпропитки и с прорезями для глаз. Ладно, к идиотизму происходящего мне было уже не привыкать. С тех самых пор, как я имел неосторожность попить пивка на халяву со случайным знакомым в кафе маленького речного вокзала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116