Некоторое время Лоуренс ошеломленно смотрел на обложку.
– Гельвеций! Боже мой! – ахнул он и, словно извиняясь, проговорил: – Я хотел сказать, что сам едва знаком с его теориями. Знаешь, – произнес Лоуренс, серьезно и внимательно глядя ей в глаза, – тебе очень повезло, что ты училась у мистера Миллера. Я не был знаком с ним. Давно когда-то видел его и разговаривал с ним дважды, но сейчас жалею, очень искренне, что не осмелился заехать к нему, хотя, как понимаю, он не любил посетителей.
– Мне кажется, он был бы рад вам, сэр. Он был готов принять всех, кто умеет мыслить, и таких, как я и мои братья и сестры, которых надо было научить мыслить, открыть их разум. Но должна сказать, – Бидди скорчила веселую рожицу, – ему приходилось нелегко. Он как-то сказал, что ему не сравниться с молотком и зубилом, а в наши головы по-другому не пробиться. – Бидди легко, не смущаясь, рассмеялась.
– Ну, это он шутил, – также смеясь, возразил Лоуренс. – Ты продолжаешь читать Шелли? – Лукавая усмешка притаилась в уголках его рта.
– Да, сэр, – ответила она и уже серьезно спросила: – Сэр, а ведь Шелли не был плохим человеком, правда?
– Шелли – плохим? Конечно, нет. А почему ты спросила?
– Ну… когда я читала его стихи, вся прислуга так на меня смотрела. А потом они сказали, что эти стихи… – Бидди запнулась и, не желая говорить «грязные», произнесла: – Не совсем хорошие.
– А что ты сама думаешь о его стихах?
– Я… мне кажется, они очень красивые. Есть стихи, которые я отношу к разным вещам, вот, например, к воде. – Бидди показала рукой на водопад.
– Что это за стихи?
– Это всего несколько строк, сэр.
– Прочитай их.
– И если я это сделаю, они прозвучат глупо. Когда читаешь их вслух, то чувствуешь их по-другому.
– Позволь мне самому судить, читай. Бидди облизнула пересохшие губы и начала:
Моей души ладья зачарованная
Лебедем уснувшим скользит по волн серебру
Пенья твоею чарующего,
А кормчий души моей:
Ангел – душа твоя.
С последним словом она склонила голову. Некоторое время оба молчали.
Ты замечательно их прочитала, – искренне восхитился Лоуренс. – Никогда не бойся читать вслух… Ты что-нибудь знаешь о Шелли?
– Не так уж много, сэр. – Она подняла на него глаза.
– Он умер не так давно: семнадцать лет назад. И было ему всего тридцать.
Хозяин говорил Бидди то же самое, но она сделала вид, что слышит об этом впервые, и с сожалением проговорила:
– Как жаль беднягу.
– Нет, Бидди, он не бедняга, а чистая душа. Ты знаешь, откуда эти строки?
– Да, сэр, но я никак не могу вспомнить это имя.
– Прометей. У меня тоже язык с трудом поворачивается, когда я его произношу.
– Вам нравятся стихи, сэр?
– Некоторые – да.
Они снова помолчали глядя в глаза друг другу, и Лоуренс неожиданно спросил:
– Как ты представляешь свою будущую жизнь, Бидди?
– Не знаю, сэр.
– Тебе хотелось бы замуж, иметь детей?
– Да, сэр, полагаю, что так. – Она опустила глаза. – Но… есть здесь одна трудность… – Она замолчала, подняла голову, посмотрела на солнце и стала медленно подниматься. – Мне надо идти, сэр, иначе я могу опоздать.
– Да, да, понимаю. – Он посмотрел на нее, но остался сидеть. – Я должен извиниться, что нарушил твое уединение.
– О, что вы, сэр. – Бидди смотрела на него без улыбки. – Я никогда не забуду эти минуты.
Он внимательно взглянул на девушку, по-прежнему не торопясь подняться.
– Я тоже, Бидди. Я тоже буду помнить о них.
– До свидания, сэр.
– До свидания, Бидди.
Девушка прошла по траве и вышла на тропу. Лоуренс провожал ее взглядом, и она чувствовала это. И только скрывшись из поля его зрения, смогла перевести дыхание. Бидди закрыла глаза, чувствуя: этот человек – единственный, кто был ей нужен. А это означало, что ее ждет судьба мисс Хобсон, старой девы, и на другое будущее ей надеяться нечего.
Глава 8
В первую неделю декабря, на следующий день после ее дня рождения, Бидди невольно услышала разговор, повлиявший на ее дальнейшую судьбу. Она узнала истинную причину, заставившую мать отказать Толу. И открывшаяся правда породила в ней обиду и возмущение.
Все началось с того, что мадам простудилась. Раньше, когда доктор Притчард время от времени заезжал проведать старую даму, его встречала и провожала мисс Хобсон. Но так уж случилось, что в то утро Джесси Хобсон обсуждала какие-то дела с экономкой, и доктора встречала Бидди. Он сразу же узнал ее.
– А, вот ты теперь где, девочка, – удивился доктор. – Да, доктор, – просто ответила Бидди.
Она проделала все так, как учила ее мисс Хобсон: принесла таз с теплой водой и чистые полотенца, затем вышла в соседнюю комнату, служившую кладовой. И оттуда услышала вот такой разговор:
– Вижу, мадам, у вас на побегушках эта девочка, Милликан, – начал доктор.
Последовавший ответ Дианы Галлмингтон заставил Бидди на мгновение закрыть глаза.
– Какие там «побегушки». Не те сейчас слуги. Вот в мои молодые годы они старались на совесть и бегали, не жалея ног. Но времена меняются. Сейчас они не только боятся переусердствовать, но еще позволяют себе разговаривать, когда их не спрашивают.
– Этого следовало ожидать, если вы нанимаете богатую наследницу. А теперь позвольте мне прослушать вашу грудь.
– Что вы сказали?
– Я сказал: позвольте мне прослушать вашу грудь.
– Нет, не это, а о богатой наследнице. Что вы имели в виду?
– Это преувеличение, но только отчасти. Теперь сделайте глубокий вдох.
– Не буду я ни вдыхать, ни выдыхать. Выкладывайте все, что знаете. Что вы такое говорили о богатой наследнице и преувеличении.
– Ну хорошо, слушайте. Всем известно, что Миллер оставил дом своей экономке, или любовнице, точно не знаю. Но при одном условии: если она снова выйдет замуж, то ей придется уйти из дома, и тогда имение целиком и полностью переходит к этой девочке. В любом случае, и после смерти матери, наследницей становится она, а не ее старший брат.
– Все это правда?
– Еще бы. Я присутствовал при чтении завещания.
При этих словах Бидди прислонилась к полке с бельем и замерла, открыв рот, с круглыми от удивления глазами. Мать никогда ей об этом не говорила, даже словом не обмолвилась. Вот, оказывается, почему она не вышла за Тола: тогда бы дом перешел к ней, Бидди. А она всегда считала, что после смерти матери дом по праву достанется Дэйви. Ведь старший сын в семье всегда получал все. Какой же коварной, да, именно коварной оказалась ее мать. Она предпочла остаться в доме, отказав Толу, только бы дом не отошел Бидди. Но как бы она смогла одна управляться с домом и содержать его? Но не в этом дело. Мать скрыла от нее, что дом так или иначе достанется ей. И конечно, мать не могла предположить, что доктор проболтается.
– Служанка! – услышала Бидди и, вздрогнув от грозного окрика, заторопилась в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Гельвеций! Боже мой! – ахнул он и, словно извиняясь, проговорил: – Я хотел сказать, что сам едва знаком с его теориями. Знаешь, – произнес Лоуренс, серьезно и внимательно глядя ей в глаза, – тебе очень повезло, что ты училась у мистера Миллера. Я не был знаком с ним. Давно когда-то видел его и разговаривал с ним дважды, но сейчас жалею, очень искренне, что не осмелился заехать к нему, хотя, как понимаю, он не любил посетителей.
– Мне кажется, он был бы рад вам, сэр. Он был готов принять всех, кто умеет мыслить, и таких, как я и мои братья и сестры, которых надо было научить мыслить, открыть их разум. Но должна сказать, – Бидди скорчила веселую рожицу, – ему приходилось нелегко. Он как-то сказал, что ему не сравниться с молотком и зубилом, а в наши головы по-другому не пробиться. – Бидди легко, не смущаясь, рассмеялась.
– Ну, это он шутил, – также смеясь, возразил Лоуренс. – Ты продолжаешь читать Шелли? – Лукавая усмешка притаилась в уголках его рта.
– Да, сэр, – ответила она и уже серьезно спросила: – Сэр, а ведь Шелли не был плохим человеком, правда?
– Шелли – плохим? Конечно, нет. А почему ты спросила?
– Ну… когда я читала его стихи, вся прислуга так на меня смотрела. А потом они сказали, что эти стихи… – Бидди запнулась и, не желая говорить «грязные», произнесла: – Не совсем хорошие.
– А что ты сама думаешь о его стихах?
– Я… мне кажется, они очень красивые. Есть стихи, которые я отношу к разным вещам, вот, например, к воде. – Бидди показала рукой на водопад.
– Что это за стихи?
– Это всего несколько строк, сэр.
– Прочитай их.
– И если я это сделаю, они прозвучат глупо. Когда читаешь их вслух, то чувствуешь их по-другому.
– Позволь мне самому судить, читай. Бидди облизнула пересохшие губы и начала:
Моей души ладья зачарованная
Лебедем уснувшим скользит по волн серебру
Пенья твоею чарующего,
А кормчий души моей:
Ангел – душа твоя.
С последним словом она склонила голову. Некоторое время оба молчали.
Ты замечательно их прочитала, – искренне восхитился Лоуренс. – Никогда не бойся читать вслух… Ты что-нибудь знаешь о Шелли?
– Не так уж много, сэр. – Она подняла на него глаза.
– Он умер не так давно: семнадцать лет назад. И было ему всего тридцать.
Хозяин говорил Бидди то же самое, но она сделала вид, что слышит об этом впервые, и с сожалением проговорила:
– Как жаль беднягу.
– Нет, Бидди, он не бедняга, а чистая душа. Ты знаешь, откуда эти строки?
– Да, сэр, но я никак не могу вспомнить это имя.
– Прометей. У меня тоже язык с трудом поворачивается, когда я его произношу.
– Вам нравятся стихи, сэр?
– Некоторые – да.
Они снова помолчали глядя в глаза друг другу, и Лоуренс неожиданно спросил:
– Как ты представляешь свою будущую жизнь, Бидди?
– Не знаю, сэр.
– Тебе хотелось бы замуж, иметь детей?
– Да, сэр, полагаю, что так. – Она опустила глаза. – Но… есть здесь одна трудность… – Она замолчала, подняла голову, посмотрела на солнце и стала медленно подниматься. – Мне надо идти, сэр, иначе я могу опоздать.
– Да, да, понимаю. – Он посмотрел на нее, но остался сидеть. – Я должен извиниться, что нарушил твое уединение.
– О, что вы, сэр. – Бидди смотрела на него без улыбки. – Я никогда не забуду эти минуты.
Он внимательно взглянул на девушку, по-прежнему не торопясь подняться.
– Я тоже, Бидди. Я тоже буду помнить о них.
– До свидания, сэр.
– До свидания, Бидди.
Девушка прошла по траве и вышла на тропу. Лоуренс провожал ее взглядом, и она чувствовала это. И только скрывшись из поля его зрения, смогла перевести дыхание. Бидди закрыла глаза, чувствуя: этот человек – единственный, кто был ей нужен. А это означало, что ее ждет судьба мисс Хобсон, старой девы, и на другое будущее ей надеяться нечего.
Глава 8
В первую неделю декабря, на следующий день после ее дня рождения, Бидди невольно услышала разговор, повлиявший на ее дальнейшую судьбу. Она узнала истинную причину, заставившую мать отказать Толу. И открывшаяся правда породила в ней обиду и возмущение.
Все началось с того, что мадам простудилась. Раньше, когда доктор Притчард время от времени заезжал проведать старую даму, его встречала и провожала мисс Хобсон. Но так уж случилось, что в то утро Джесси Хобсон обсуждала какие-то дела с экономкой, и доктора встречала Бидди. Он сразу же узнал ее.
– А, вот ты теперь где, девочка, – удивился доктор. – Да, доктор, – просто ответила Бидди.
Она проделала все так, как учила ее мисс Хобсон: принесла таз с теплой водой и чистые полотенца, затем вышла в соседнюю комнату, служившую кладовой. И оттуда услышала вот такой разговор:
– Вижу, мадам, у вас на побегушках эта девочка, Милликан, – начал доктор.
Последовавший ответ Дианы Галлмингтон заставил Бидди на мгновение закрыть глаза.
– Какие там «побегушки». Не те сейчас слуги. Вот в мои молодые годы они старались на совесть и бегали, не жалея ног. Но времена меняются. Сейчас они не только боятся переусердствовать, но еще позволяют себе разговаривать, когда их не спрашивают.
– Этого следовало ожидать, если вы нанимаете богатую наследницу. А теперь позвольте мне прослушать вашу грудь.
– Что вы сказали?
– Я сказал: позвольте мне прослушать вашу грудь.
– Нет, не это, а о богатой наследнице. Что вы имели в виду?
– Это преувеличение, но только отчасти. Теперь сделайте глубокий вдох.
– Не буду я ни вдыхать, ни выдыхать. Выкладывайте все, что знаете. Что вы такое говорили о богатой наследнице и преувеличении.
– Ну хорошо, слушайте. Всем известно, что Миллер оставил дом своей экономке, или любовнице, точно не знаю. Но при одном условии: если она снова выйдет замуж, то ей придется уйти из дома, и тогда имение целиком и полностью переходит к этой девочке. В любом случае, и после смерти матери, наследницей становится она, а не ее старший брат.
– Все это правда?
– Еще бы. Я присутствовал при чтении завещания.
При этих словах Бидди прислонилась к полке с бельем и замерла, открыв рот, с круглыми от удивления глазами. Мать никогда ей об этом не говорила, даже словом не обмолвилась. Вот, оказывается, почему она не вышла за Тола: тогда бы дом перешел к ней, Бидди. А она всегда считала, что после смерти матери дом по праву достанется Дэйви. Ведь старший сын в семье всегда получал все. Какой же коварной, да, именно коварной оказалась ее мать. Она предпочла остаться в доме, отказав Толу, только бы дом не отошел Бидди. Но как бы она смогла одна управляться с домом и содержать его? Но не в этом дело. Мать скрыла от нее, что дом так или иначе достанется ей. И конечно, мать не могла предположить, что доктор проболтается.
– Служанка! – услышала Бидди и, вздрогнув от грозного окрика, заторопилась в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100