– Нет. – Только одно это слово в ответ, равнодушное и неумолимое.
– П-пожалуйста, – повторила она и пришла в ужас, осознав, что умоляет его. – Я т-так замерзла.
Он обернулся и посмотрел на нее. Лица его не было видно из-под полей шляпы, только блеск глаз.
– Мы пока не можем остановиться.
– А к-когда?
– Когда я скажу.
Но он не сказал, ни разу за все эти бесконечные часы. Спустя какое-то время всадники были вынуждены замедлить движение и перейти на шаг, так как дорога становилась все круче, и Маккею несколько раз приходилось отвязывать повод ее коня и держать в руке, ведя его прямо позади себя. Энни попыталась определить, который час, но обнаружила, что физическая усталость исказила все ее представления о времени. Она заставляла себя ждать, пока ей не покажется, что прошел уже час, потом смотрела на луну и обнаруживала, что та почти не сдвинулась с места.
Ступни девушки так окоченели, что малейшее движение пальцами причиняло сильную боль. Ноги дрожали от усталости, потому что осторожность вынуждала ее сжимать колени, чтобы удержаться в седле – руками держаться было бесполезно. Горло болело от холодного воздуха. Она подняла воротник пальто и попыталась спрятать в него голову, но пальто все время распахивалось, а она, не смея отпустить луку седла, не могла придержать его.
В молчаливом отчаянии смотрела Энни на широкую мужскую спину перед собой. Если он, такой больной, мог продолжать езду, значит, и она тоже может. Но упрямство и гордость, как оказалось, помогали ей только до тех пор, пока физическое страдание не одолело ее. Будь он проклят, почему он не останавливается?
* * *
Рейф отрешился от ощущений физического дискомфорта и сосредоточился на одном – как можно дальше оторваться от Трэйгерна. Охотник за наградой сможет проследить его путь до Серебряной Горы: Рейф обнаружил на передней подкове своей лошади согнутый гвоздь, так что для хорошего следопыта, каким был Трэйгерн, оставленные им следы читались так же ясно, как дорожные указатели. Первое, что он сделал, приехав в Серебряную Гору, – нашел кузнеца и перековал лошадь. Его не заботило, узнает ли об этом Трэйгерн, это уже не имело значения: отличить среди тысяч следов вокруг кузницы след его кобылы было почти невозможно, если к тому времени, когда Трэйгерн доберется до Серебряной Горы, какие-то следы еще сохранятся на земле.
Сначала Трэйгерн объедет город по широкому кругу в поисках приметного следа согнутого гвоздя. Не найдя его, он вынужден будет въехать в Серебряную Гору и начать расспросы, но у кузницы все следы оборвутся. Рейф прямо из кузницы, перековав лошадь, выехал за пределы города в том же направлении, откуда приехал. Потом повел гнедую на поводу и вернулся в город пешком, стараясь не привлекать ничьего внимания. За время войны он узнал, что лучший способ маскировки – смешаться с толпой. В старательском городке, подобном Серебряной Горе, никто не обратит внимания на еще одного незнакомца, особенно если он не привлечет ничьего взгляда и не заговорит ни с кем сам.
Маккей намеревался лишь достать перевязочный материал и карболки для дезинфекции, сделав это тайно, чтобы Трэйгерн не узнал, насколько он болен. Враг мог подобрать любую крупицу информации и использовать ее для своей выгоды. Но осторожность заставила его сперва осмотреть весь город в поисках запасных путей к бегству, в случае необходимости, и он увидел корявые буквы вывески: «Доктор Э. Т. Паркер».
Некоторое время Маккей наблюдал, обдумывая вероятность риска. Самого доктора, по-видимому, дома не было: несколько человек стучались у двери и уходили, когда на стук никто не отвечал.
Пока он наблюдал из укрытия, его начала бить дрожь, и это дополнительное доказательство начинающейся лихорадки решило за него проблему. Поставив свою лошадь в стойло рядом с конем, очевидно, принадлежавшим доктору, он надеялся, что костоправ где-то в городе. Дом доктора стоял на отшибе, в добрых ста ярдах от ближайшего строения, а кучка деревьев закрывала от посторонних взглядов конюшню, так что он чувствовал себя здесь в относительной безопасности. Войдя в дом, Маккей обнаружил, что врач, по всей видимости, живет во второй комнате. Возможно, этот доктор – пугливый младенец, но Рейф снисходительно относился к людским причудам.
Аккуратный маленький кабинет и задняя комнатка производили впечатление ухоженности. Личные вещи не лежат где попало, на виду только щетка для волос и несколько книг; узкая кровать аккуратно застелена, единственные тарелка и чашка вымыты и вытерты. Он не стал искать одежду доктора. Вероятно, в задней комнате живет женщина, обслуживающая доктора.
На всех подоконниках ровными рядами выстроились горшочки со всевозможными растениями. В воздухе стоял свежий и одновременно пряный аромат. Аптечный шкаф заполнен травами, высушенными или растертыми в порошок, и марлевыми мешочками с другими растениями, подвешенными в самом прохладном и темном углу. Каждый мешочек и ящичек надписан четкими печатными буквами.
Все время Рейф испытывал приступы головокружения и в конце концов вынужден был сесть. Он подумал, что надо просто взять из запасов доктора то, что ему нужно, и уйти, никому не показываясь, но ему так чертовски приятно было просто сидеть и отдыхать, что он все уговаривал себя посидеть еще несколько минут.
Эта необычная для него вялость, прежде всего, и убедила его остаться и дождаться доктора.
Каждый раз, когда на крыльце раздавались шаги, Маккей отступал в угол, но, убедившись, что на стук никто не отвечает, пациенты уходили. Однако в последний раз стука не было: дверь открылась, и вошла худенькая усталая женщина, неся огромную черную сумку.
Теперь она ехала позади него, вцепившись в седло, с лицом, побелевшим и сморщившимся от холода. Рейф понимал, что девушка испугана, но он никак не смог бы убедить ее, что не сделает ей ничего плохого, поэтому и не пытался. Через несколько дней, может быть, через неделю, когда поправится, он отвезет ее обратно в Серебряную Гору. Трэйгерн уже уедет, потеряв след и не имея возможности снова его найти до тех пор, пока до него не дойдет слух о местонахождении Маккея. В ближайшее же время Рейф позаботится, чтобы этого не случилось: он сменит имя, возможно, достанет другую лошадь, хотя ему очень не хотелось расставаться со своей гнедой.
Не так уж рискованно было заставить докторшу поехать с ним: поскольку ее лошадь тоже исчезла, народ просто подумает, что она уехала лечить кого-нибудь. Может быть, через день-другой они и проявят любопытство, но в кабинете не осталось ничего, что могло бы вызвать тревогу, никаких следов борьбы или насилия. И так как она взяла свою черную сумку, Люди сделают логичный вывод, что она просто навещает какого-то далеко живущего пациента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78