Потом я уйду из твоей жизни, и ты будешь жить, как раньше.
– А если мне когда-нибудь захочется выйти замуж? – с вызовом спросила девушка. – Я знаю, это маловероятно, но не невозможно. Что я скажу мужу?
Ладонь Рейфа сжалась в кулак от обжигающей душу ярости при мысли о том, что какой-нибудь другой мужчина будет иметь право касаться ее, любить ее. – Скажи ему, что ездила на лошади верхом, – грубо ответил он.
Энни вспыхнула.
– Я так и езжу. Но я не стану лгать человеку, за которого выйду замуж. Мне придется сказать ему, что я отдалась убийце.
Эти слова повисли между ними, острые как лезвие бритвы. Лицо Рейфа застыло, он поднялся на ноги.
– Ложись в постель. Я не собираюсь бодрствовать всю ночь из-за того, что ты трусишь.
Энни пожалела о своих последних словах, но единственным средством защиты, которое она смогла придумать, было вызвать его гнев. Ее девичий страх совершенно не охранял ее ни от него, ни от себя самой – он знал это и постепенно брал ее измором. Только шок в сочетании со страхом боли позволил ей избежать соблазна в первый раз. Когда Рейф вернулся в хижину, она отчаянно боялась, что отдастся ему при первом же его прикосновении. Он ошибся думая, что Энни боится его, но та все еще ощущала биение страсти, которое он пробудил в глубине ее тела, и знала, чего опасаться.
Видя ее колебания, Рейф наклонился и, схватив за руку, рывком поднял. Она поспешно выставила руки, удерживая его на расстоянии вытянутыми ладонями.
– Позволь мне, по крайней мере, не снимать одежду! Пожалуйста, Рейф! Не заставляй меня раздеваться.
Ему хотелось встряхнуть ее и сказать, что пара хлопчатобумажных панталон не смогла бы защитить ее, если бы он решил овладеть ею. Но, может быть, его непослушная плоть будет лучше себя вести, если Энни будет прикрыта тканью, если он не сможет ощущать ее нежную кожу.
– Ложись, – коротко приказал он.
Она, благодарно кивнув, заползла между одеялами и свернулась калачиком на боку, спиной к нему.
Рейф лег и уставился в темный потолок. Она считает его убийцей. Множество других людей думают то же самое, и за его голову назначена огромная сумма. Черт возьми! Да, он убивал, он давно уже потерял счет павшим от его пуль задолго до того, как пустился в бега ради спасения жизни, но то была война. Люди, которых он убил после войны, сами охотились за ним, и, когда возникал выбор между жизнью другого человека и его собственной, тот, другой, всегда опаздывал на секунду.
Да, Рейф не был честным гражданином того типа, с которым женщина может мечтать вступить в брак и создать семью. С тех пор как он пустился в бега, он лгал, воровал и убивал и снова будет делать то же самое при необходимости Его будущее выглядело довольно мрачно, даже если бы ему удалось и дальше уходить от закона. Он похитил Энни и затащил ее сюда, в горы, запугав до полусмерти. Если так посмотреть на это, то какая женщина захотела бы отдаться ему? Почему же его так сильно жгло слово «убийца», которое она бросила ему в лицо?
Потому что это была Энни. Потому что он жаждал ее каждой клеточкой, каждой каплей крови в своем теле
Энни тоже лежала без сна еще долго после того, как погас огонь, как она наконец почувствовала, что его напряженное тело расслабилось и сонное дыхание стало глубоким Она смотрела в темноту сухими воспаленными глазами
Ей необходимо бежать. Она считала, что сможет сопротивляться Рейфу и защитить себя еще несколько дней, но теперь она понимала, что даже один лишний день погубит ее Единственным щитом вокруг ее сердца теперь было то, что
она еще не принадлежала ему полностью; когда он овладеет ею, жаркая близость сметет даже этот слабый щит Она боя-лась полюбить Рейфа. Она хотела подобрать оборванные концы нити своей жизни и связать их снова, чтобы ничего не изменилось.
Но если он отнимет эту последнюю крохотную преграду, ничего уже нельзя будет исправить. Энни вернется в Серебряную Гору и будет проводить долгие дни, исцеляя больных и раненых, но рана внутри у нее самой будет кровоточить. Она никогда больше не увидит Рейфа, никогда не узнает, цел ли он или закон в конце концов настиг его и он окончил свои дни на виселице. Возможно, его 'настигнет смерть от пули и он останется лежать непогребенный и неоплаканный, а она будет всю жизнь ждать от него весточки, с нетерпением вглядываться в каждого усталого и грязного путника, въезжающего в город, и разочаровываться, обнаружив ошибку. Рейф уже никогда не вернется, а она даже не будет знать об этом.
Если же она останется, если уступит своей слабости, лихорадочному желанию, то может зачать от него ребенка. Ей придется покинуть Серебряную Гору, найти, какое-нибудь другое место, где она сможет заниматься медицинской практикой, и ей придется выдать себя за вдову, чтобы ее ребенок – его ребенок – не носил на себе клейма незаконнорожденного. Даже если Рейф все же уцелеет и приедет ее искать, он не найдет ее, потому что ей придется покинуть город и сменить имя.
Энни приводила ему всяческие доводы в свое оправдание, все, кроме настоящего – она не хочет полюбить его. Боится любить его. Рейф был ближе к правде, чем думал, когда обвинил ее в трусости.
Поэтому ей придется уйти. Она была слишком напугана, чтобы заснуть: ведь если она осмелится закрыть глаза, то проснется слишком поздно и у нее не будет другого случая убежать.
Энни хотела свести до минимума то время, которое ей надо провести в пути: она исчезнет примерно за полчаса до рассвета, когда сон Рейфа будет крепче всего.
Энни пыталась заставить себя не думать об опасности. Если бы она не была в таком отчаянии, ей никогда и в голову не пришло бы возвращаться одной. Она знала лишь то, что Рейф выехал из Серебряной Горы на запад, значит, она поедет на восток. Если она заблудится, а так наверняка и произойдет, ей нужно будет продолжать ехать на восток, и она, в конце концов, спустится с гор. Ей придется путешествовать без оружия и вдобавок без своей медицинской сумки; при мысли об этой потере у Энни защемило сердце, но она смирилась. Медикаменты, травы и инструменты можно будет потом заменить другими.
Почувствовав, что начинает дремать, Энни силой заставила себя открыть глаза.
Сколько уже прошло? Она потеряла ощущение времени. Ее охватила паника. Медлить нельзя. Возможно, сейчас только середина ночи и рассвет еще далеко, но она вынуждена рискнуть.
С мучительной осторожностью девушка отодвигалась от Рейфа дюйм за дюймом, надолго замирая после каждого движения. Он продолжал спать, ни о чем не подозревая. Ей показалось, что прошел час, но, вероятно, всего минут пятнадцать, прежде чем она добралась до края постели и оказалась на полу. Холод пронзил ее босые ноги. Досадуя на задержку, Энни все же осторожно подползла к очагу и шарила в темноте, пока не нашла свои башмаки и чулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– А если мне когда-нибудь захочется выйти замуж? – с вызовом спросила девушка. – Я знаю, это маловероятно, но не невозможно. Что я скажу мужу?
Ладонь Рейфа сжалась в кулак от обжигающей душу ярости при мысли о том, что какой-нибудь другой мужчина будет иметь право касаться ее, любить ее. – Скажи ему, что ездила на лошади верхом, – грубо ответил он.
Энни вспыхнула.
– Я так и езжу. Но я не стану лгать человеку, за которого выйду замуж. Мне придется сказать ему, что я отдалась убийце.
Эти слова повисли между ними, острые как лезвие бритвы. Лицо Рейфа застыло, он поднялся на ноги.
– Ложись в постель. Я не собираюсь бодрствовать всю ночь из-за того, что ты трусишь.
Энни пожалела о своих последних словах, но единственным средством защиты, которое она смогла придумать, было вызвать его гнев. Ее девичий страх совершенно не охранял ее ни от него, ни от себя самой – он знал это и постепенно брал ее измором. Только шок в сочетании со страхом боли позволил ей избежать соблазна в первый раз. Когда Рейф вернулся в хижину, она отчаянно боялась, что отдастся ему при первом же его прикосновении. Он ошибся думая, что Энни боится его, но та все еще ощущала биение страсти, которое он пробудил в глубине ее тела, и знала, чего опасаться.
Видя ее колебания, Рейф наклонился и, схватив за руку, рывком поднял. Она поспешно выставила руки, удерживая его на расстоянии вытянутыми ладонями.
– Позволь мне, по крайней мере, не снимать одежду! Пожалуйста, Рейф! Не заставляй меня раздеваться.
Ему хотелось встряхнуть ее и сказать, что пара хлопчатобумажных панталон не смогла бы защитить ее, если бы он решил овладеть ею. Но, может быть, его непослушная плоть будет лучше себя вести, если Энни будет прикрыта тканью, если он не сможет ощущать ее нежную кожу.
– Ложись, – коротко приказал он.
Она, благодарно кивнув, заползла между одеялами и свернулась калачиком на боку, спиной к нему.
Рейф лег и уставился в темный потолок. Она считает его убийцей. Множество других людей думают то же самое, и за его голову назначена огромная сумма. Черт возьми! Да, он убивал, он давно уже потерял счет павшим от его пуль задолго до того, как пустился в бега ради спасения жизни, но то была война. Люди, которых он убил после войны, сами охотились за ним, и, когда возникал выбор между жизнью другого человека и его собственной, тот, другой, всегда опаздывал на секунду.
Да, Рейф не был честным гражданином того типа, с которым женщина может мечтать вступить в брак и создать семью. С тех пор как он пустился в бега, он лгал, воровал и убивал и снова будет делать то же самое при необходимости Его будущее выглядело довольно мрачно, даже если бы ему удалось и дальше уходить от закона. Он похитил Энни и затащил ее сюда, в горы, запугав до полусмерти. Если так посмотреть на это, то какая женщина захотела бы отдаться ему? Почему же его так сильно жгло слово «убийца», которое она бросила ему в лицо?
Потому что это была Энни. Потому что он жаждал ее каждой клеточкой, каждой каплей крови в своем теле
Энни тоже лежала без сна еще долго после того, как погас огонь, как она наконец почувствовала, что его напряженное тело расслабилось и сонное дыхание стало глубоким Она смотрела в темноту сухими воспаленными глазами
Ей необходимо бежать. Она считала, что сможет сопротивляться Рейфу и защитить себя еще несколько дней, но теперь она понимала, что даже один лишний день погубит ее Единственным щитом вокруг ее сердца теперь было то, что
она еще не принадлежала ему полностью; когда он овладеет ею, жаркая близость сметет даже этот слабый щит Она боя-лась полюбить Рейфа. Она хотела подобрать оборванные концы нити своей жизни и связать их снова, чтобы ничего не изменилось.
Но если он отнимет эту последнюю крохотную преграду, ничего уже нельзя будет исправить. Энни вернется в Серебряную Гору и будет проводить долгие дни, исцеляя больных и раненых, но рана внутри у нее самой будет кровоточить. Она никогда больше не увидит Рейфа, никогда не узнает, цел ли он или закон в конце концов настиг его и он окончил свои дни на виселице. Возможно, его 'настигнет смерть от пули и он останется лежать непогребенный и неоплаканный, а она будет всю жизнь ждать от него весточки, с нетерпением вглядываться в каждого усталого и грязного путника, въезжающего в город, и разочаровываться, обнаружив ошибку. Рейф уже никогда не вернется, а она даже не будет знать об этом.
Если же она останется, если уступит своей слабости, лихорадочному желанию, то может зачать от него ребенка. Ей придется покинуть Серебряную Гору, найти, какое-нибудь другое место, где она сможет заниматься медицинской практикой, и ей придется выдать себя за вдову, чтобы ее ребенок – его ребенок – не носил на себе клейма незаконнорожденного. Даже если Рейф все же уцелеет и приедет ее искать, он не найдет ее, потому что ей придется покинуть город и сменить имя.
Энни приводила ему всяческие доводы в свое оправдание, все, кроме настоящего – она не хочет полюбить его. Боится любить его. Рейф был ближе к правде, чем думал, когда обвинил ее в трусости.
Поэтому ей придется уйти. Она была слишком напугана, чтобы заснуть: ведь если она осмелится закрыть глаза, то проснется слишком поздно и у нее не будет другого случая убежать.
Энни хотела свести до минимума то время, которое ей надо провести в пути: она исчезнет примерно за полчаса до рассвета, когда сон Рейфа будет крепче всего.
Энни пыталась заставить себя не думать об опасности. Если бы она не была в таком отчаянии, ей никогда и в голову не пришло бы возвращаться одной. Она знала лишь то, что Рейф выехал из Серебряной Горы на запад, значит, она поедет на восток. Если она заблудится, а так наверняка и произойдет, ей нужно будет продолжать ехать на восток, и она, в конце концов, спустится с гор. Ей придется путешествовать без оружия и вдобавок без своей медицинской сумки; при мысли об этой потере у Энни защемило сердце, но она смирилась. Медикаменты, травы и инструменты можно будет потом заменить другими.
Почувствовав, что начинает дремать, Энни силой заставила себя открыть глаза.
Сколько уже прошло? Она потеряла ощущение времени. Ее охватила паника. Медлить нельзя. Возможно, сейчас только середина ночи и рассвет еще далеко, но она вынуждена рискнуть.
С мучительной осторожностью девушка отодвигалась от Рейфа дюйм за дюймом, надолго замирая после каждого движения. Он продолжал спать, ни о чем не подозревая. Ей показалось, что прошел час, но, вероятно, всего минут пятнадцать, прежде чем она добралась до края постели и оказалась на полу. Холод пронзил ее босые ноги. Досадуя на задержку, Энни все же осторожно подползла к очагу и шарила в темноте, пока не нашла свои башмаки и чулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78