Ничего хорошего, если она отморозит себе пальцы на ногах.
Оставалось только надеяться, что скоро наступит день и потеплеет, так как достать пальто Энни не посмела – оно лежало рядом с головой Рейфа.
Самым трудным делом оказалось открыть дверь. Энни потихоньку выпрямилась и нащупала грубо вырезанную ручку.
Внутри у нее все настолько сжалось от беспокойства, что она едва дышала. Энни закрыла глаза и молилась, с мучительной осторожностью открывая дверь, холодный пот тек по ее спине, она с ужасом приготовилась услышать шорох, скрип, любой шум, который разбудит Рейфа. Хлынувший внутрь холодный воздух резко обжег ей глаза. Боже правый, она и не думала, что будет так плохо.
В конце концов Энни приоткрыла дверь настолько, что смогла протиснуться в щель. Теперь перед ней стояла не менее сложная задача закрыть ее за собой, не разбудив Рейфа. Ледяной ветер гремел голыми ветвями деревьев, как костями скелета, но, не считая этого звука, в ночи царила абсолютная тишина.
Когда дверь наконец стала на место, Энни чуть не всхлиппула от облегчения. Небо над головой слегка посветлело, и она подумала, что все-таки правильно определила время и до рассвета всего несколько минут.
Осторожно нащупывая в темноте дорогу, чтобы не споткнуться, девушка пробралась к загону. К тому моменту, когда она открыла дверь, ее уже сильно трясло от холода. Ее мерин, проснувшись и узнав запах своей хозяйки, тихо фыркнул в знак приветствия, что разбудило кобылу Рейфа. Оба коня повернулись к ней, всхрапывая от любопытства.
В загоне было тепло, почти уютно от тепла, излучаемого их большими телами. Слишком поздно Энни вспомнила, что ее седло, как и седло Рейфа, осталось в хижине, и слезы обожгли ей веки, когда она прислонилась головой к боку мерина. Это не имеет значения. Она старалась убедить себя, что это не имеет значения, что она достаточно хорошо ездит верхом, чтобы справиться и без седла. При обычных обстоятельствах все обошлось бы без неприятностей, но сейчас обстоятельства никак нельзя было назвать обычными. Было холодно и темно, и Энни не знала, куда ехать.
По крайней мере, Рейф оставил на животных попоны, чтобы защитить их от холода. Действуя на ощупь и тихим шепотом разговаривая с конем, чтобы успокоить его, Энни надела уздечку и повод. Он спокойно позволил ей сделать это и стоял смирно под ее ласковыми поглаживаниями. Как могла тихо она вывела мерина из загона и закрыла за собой дверь. Жеребец зафыркал в знак протеста против потери компаньона.
В нерешительности девушка остановилась. Сесть на коня сейчас или вести его за повод, пока не станет достаточно светло, чтобы разглядеть дорогу? Она чувствовала бы себя в большей безопасности на его спине, но лошади плохо видят в темноте и в выборе дороги часто полагаются на всадника. Если мерин споткнется и захромает, она совсем пропадет, поэтому Энни решила вести его.
Холод пронизывал до костей. Она теснее прижалась к теплому животному, уводя его прочь от хижины.
Вдруг твердая рука обхватила ее за талию и приподняла, оторвав от земли. Энни закричала; крик прозвучал пронзительно, но большая ладонь, зажавшая ей рот, внезапно оборвала его. Мерин отпрянул, напуганный криком, и повод в ее руке резко дернулся. Чужая ладонь разжалась, чтобы ухватить повод, сдерживая мерина.
– Ты чертова глупышка, – произнес Рейф тихим хриплым голосом.
Поставив коня обратно в загон, Рейф отнес девушку в хижину, зажав под мышкой, будто она была мешком с мукой, и грубо свалил на одеяла. Непрерывно сыпля проклятия вполголоса, он помешал в очаге и подбросил дров. Энни никак не могла унять дрожь. Она съежилась на одеялах, обхватив себя руками, зубы ее стучали.
Неожиданно Рейф потерял самообладание. Швырнув сухую ветку через всю комнату, резко повернулся к ней.
– Что с тобой происходит? – прогремел он. – Ты предпочитаешь умереть, но не отдаться мне? Другое дело, если бы ты меня не хотела, но ты же хочешь. Боже мой, скажи, что ты меня не хочешь, и я оставлю тебя в покое. Слышишь? Скажи, что не хочешь меня!
От его ярости Энни содрогнулась, но не в состоянии была лгать. Она могла лишь беспомощно трясти головой и дрожать.
Рейф стоял над ее скорчившимся телом, его высокая фигура закрывала от нее огонь. Широкая грудь ходила ходуном как кузнечные мехи. В отчаянии он сорвал с себя куртку и отшвырнул ее прочь. Энни отметила, что он полностью одет, а это означало, что Рейф заметил ее отсутствие с того момента, как она выскользнула за дверь, иначе ему не хватило бы времени одеться. У нее не было ни единого шанса удрать.
– Сейчас середина ночи, а ты даже не взяла пальто. – Его голос был хриплым от сдерживаемого гнева. – Ты бы замерзла через два часа.
Энни подняла голову. Ее глаза напоминали два темных озера безнадежности.
– Разве рассвет еще так далеко?
– Дьявол! Да, далеко! Сейчас около двух часов ночи. Никакой разницы, который сейчас час, день или ночь, ты бы там все равно погибла. Ты что не чувствуешь, как сильно похолодало? Скоро начнется снегопад, возможно, к утру. Тебе никогда даже из гор не выбраться.
Она подумала о том, каково бы ей было ехать одной в течение долгих часов, ничего не видя и с каждой минутой все больше коченея. Как ни мало она пробыла в лесу, но все еще чувствовала себя промерзшей до костей. Вероятно, она не дожила бы до утра.
Рейф присел перед ней на корточки, и девушке пришлось подавить побуждение отпрянуть. Его светлые глаза смотрели безжалостно. Голос его становился все тише, пока не превратился в почти шепот.
– Неужели ты так боялась, что я тебя изнасилую, что предпочла умереть?
По спине у Энни пробежал холод. Он спас ей жизнь. Она уставилась на Рейфа, как будто никогда раньше не видела его, ее глаза всматривались в мельчайшие черточки его лица. Это было жесткое, бесстрашное лицо человека, которому нечего терять, человека, у которого не было ничего, что, по ее меркам, было необходимо для того, чтобы стоило жить. У него не было ни дома, ни друзей, ничего доброго, теплого, безопасного. Если бы она замерзла, у него стало бы меньше хлопот, и все же он пошел ее искать, и не потому, что боялся, что она сможет добраться до Серебряной Горы и рассказать кому-нибудь – кому? – о том, где он находится. Он знал, что она не доберется туда. Он принес ее обратно, потому что не хотел, чтобы она погибла.
В это последнее молчаливое мгновение Энни почувствовала, что ее последняя хрупкая защита рассыпалась в прах.
Нерешительно она протянула холодную руку и прикоснулась к щеке Рейфа. Ее нежную ладонь оцарапала снова начавшая отрастать щетина.
– Нет, – прошептала она. – Я боялась, что тебе не придется этого делать.
Выражение его глаз изменилось, стало более напряженным, когда до него дошел смысл сказанного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Оставалось только надеяться, что скоро наступит день и потеплеет, так как достать пальто Энни не посмела – оно лежало рядом с головой Рейфа.
Самым трудным делом оказалось открыть дверь. Энни потихоньку выпрямилась и нащупала грубо вырезанную ручку.
Внутри у нее все настолько сжалось от беспокойства, что она едва дышала. Энни закрыла глаза и молилась, с мучительной осторожностью открывая дверь, холодный пот тек по ее спине, она с ужасом приготовилась услышать шорох, скрип, любой шум, который разбудит Рейфа. Хлынувший внутрь холодный воздух резко обжег ей глаза. Боже правый, она и не думала, что будет так плохо.
В конце концов Энни приоткрыла дверь настолько, что смогла протиснуться в щель. Теперь перед ней стояла не менее сложная задача закрыть ее за собой, не разбудив Рейфа. Ледяной ветер гремел голыми ветвями деревьев, как костями скелета, но, не считая этого звука, в ночи царила абсолютная тишина.
Когда дверь наконец стала на место, Энни чуть не всхлиппула от облегчения. Небо над головой слегка посветлело, и она подумала, что все-таки правильно определила время и до рассвета всего несколько минут.
Осторожно нащупывая в темноте дорогу, чтобы не споткнуться, девушка пробралась к загону. К тому моменту, когда она открыла дверь, ее уже сильно трясло от холода. Ее мерин, проснувшись и узнав запах своей хозяйки, тихо фыркнул в знак приветствия, что разбудило кобылу Рейфа. Оба коня повернулись к ней, всхрапывая от любопытства.
В загоне было тепло, почти уютно от тепла, излучаемого их большими телами. Слишком поздно Энни вспомнила, что ее седло, как и седло Рейфа, осталось в хижине, и слезы обожгли ей веки, когда она прислонилась головой к боку мерина. Это не имеет значения. Она старалась убедить себя, что это не имеет значения, что она достаточно хорошо ездит верхом, чтобы справиться и без седла. При обычных обстоятельствах все обошлось бы без неприятностей, но сейчас обстоятельства никак нельзя было назвать обычными. Было холодно и темно, и Энни не знала, куда ехать.
По крайней мере, Рейф оставил на животных попоны, чтобы защитить их от холода. Действуя на ощупь и тихим шепотом разговаривая с конем, чтобы успокоить его, Энни надела уздечку и повод. Он спокойно позволил ей сделать это и стоял смирно под ее ласковыми поглаживаниями. Как могла тихо она вывела мерина из загона и закрыла за собой дверь. Жеребец зафыркал в знак протеста против потери компаньона.
В нерешительности девушка остановилась. Сесть на коня сейчас или вести его за повод, пока не станет достаточно светло, чтобы разглядеть дорогу? Она чувствовала бы себя в большей безопасности на его спине, но лошади плохо видят в темноте и в выборе дороги часто полагаются на всадника. Если мерин споткнется и захромает, она совсем пропадет, поэтому Энни решила вести его.
Холод пронизывал до костей. Она теснее прижалась к теплому животному, уводя его прочь от хижины.
Вдруг твердая рука обхватила ее за талию и приподняла, оторвав от земли. Энни закричала; крик прозвучал пронзительно, но большая ладонь, зажавшая ей рот, внезапно оборвала его. Мерин отпрянул, напуганный криком, и повод в ее руке резко дернулся. Чужая ладонь разжалась, чтобы ухватить повод, сдерживая мерина.
– Ты чертова глупышка, – произнес Рейф тихим хриплым голосом.
Поставив коня обратно в загон, Рейф отнес девушку в хижину, зажав под мышкой, будто она была мешком с мукой, и грубо свалил на одеяла. Непрерывно сыпля проклятия вполголоса, он помешал в очаге и подбросил дров. Энни никак не могла унять дрожь. Она съежилась на одеялах, обхватив себя руками, зубы ее стучали.
Неожиданно Рейф потерял самообладание. Швырнув сухую ветку через всю комнату, резко повернулся к ней.
– Что с тобой происходит? – прогремел он. – Ты предпочитаешь умереть, но не отдаться мне? Другое дело, если бы ты меня не хотела, но ты же хочешь. Боже мой, скажи, что ты меня не хочешь, и я оставлю тебя в покое. Слышишь? Скажи, что не хочешь меня!
От его ярости Энни содрогнулась, но не в состоянии была лгать. Она могла лишь беспомощно трясти головой и дрожать.
Рейф стоял над ее скорчившимся телом, его высокая фигура закрывала от нее огонь. Широкая грудь ходила ходуном как кузнечные мехи. В отчаянии он сорвал с себя куртку и отшвырнул ее прочь. Энни отметила, что он полностью одет, а это означало, что Рейф заметил ее отсутствие с того момента, как она выскользнула за дверь, иначе ему не хватило бы времени одеться. У нее не было ни единого шанса удрать.
– Сейчас середина ночи, а ты даже не взяла пальто. – Его голос был хриплым от сдерживаемого гнева. – Ты бы замерзла через два часа.
Энни подняла голову. Ее глаза напоминали два темных озера безнадежности.
– Разве рассвет еще так далеко?
– Дьявол! Да, далеко! Сейчас около двух часов ночи. Никакой разницы, который сейчас час, день или ночь, ты бы там все равно погибла. Ты что не чувствуешь, как сильно похолодало? Скоро начнется снегопад, возможно, к утру. Тебе никогда даже из гор не выбраться.
Она подумала о том, каково бы ей было ехать одной в течение долгих часов, ничего не видя и с каждой минутой все больше коченея. Как ни мало она пробыла в лесу, но все еще чувствовала себя промерзшей до костей. Вероятно, она не дожила бы до утра.
Рейф присел перед ней на корточки, и девушке пришлось подавить побуждение отпрянуть. Его светлые глаза смотрели безжалостно. Голос его становился все тише, пока не превратился в почти шепот.
– Неужели ты так боялась, что я тебя изнасилую, что предпочла умереть?
По спине у Энни пробежал холод. Он спас ей жизнь. Она уставилась на Рейфа, как будто никогда раньше не видела его, ее глаза всматривались в мельчайшие черточки его лица. Это было жесткое, бесстрашное лицо человека, которому нечего терять, человека, у которого не было ничего, что, по ее меркам, было необходимо для того, чтобы стоило жить. У него не было ни дома, ни друзей, ничего доброго, теплого, безопасного. Если бы она замерзла, у него стало бы меньше хлопот, и все же он пошел ее искать, и не потому, что боялся, что она сможет добраться до Серебряной Горы и рассказать кому-нибудь – кому? – о том, где он находится. Он знал, что она не доберется туда. Он принес ее обратно, потому что не хотел, чтобы она погибла.
В это последнее молчаливое мгновение Энни почувствовала, что ее последняя хрупкая защита рассыпалась в прах.
Нерешительно она протянула холодную руку и прикоснулась к щеке Рейфа. Ее нежную ладонь оцарапала снова начавшая отрастать щетина.
– Нет, – прошептала она. – Я боялась, что тебе не придется этого делать.
Выражение его глаз изменилось, стало более напряженным, когда до него дошел смысл сказанного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78